Лик женщины разительно изменился. Вместо черных кудрей из-под меховой ленты змеями вырывались языки пламени, а лицо стало походить на мордочку мифического огненного зверька. Гюстав ощутил, как полыхнуло жаром, и, прикрывшись рукой, невольно отшатнулся. Когда способность видеть окружающий мир возвратилась, перед ним вновь, насмешливо улыбаясь, стояла герцогиня Торинии.
- Итак, граф, Вы искали встречи? Верно, хотели что-то сказать?
Слушаю.
Как назло, все заготовленные фразы внезапно исчезли. Маркгаф молчал, не зная, с чего начать. Все слова казались глупыми и неуместными.
Зачем он здесь? Что ищет? На что надеется? Хочет использовать
Лавру в своих интересах? Да это же просто смешно! Миледи сама использует кого хочешь. Лишь она чего-то стоит в жизни! Все остальное - чушь и суета. Только за ее любовь стоит (бороться и погибнуть! Вот для мужчины единственно достойная цель! Без миледи и герцогство ни к чему. Да что там герцогство! Весь белый свет не мил!
- Ваше Сиятельство! У меня нет слов, чтобы выразить свое восхищение. Я получил ответы на все, что меня так долго мучило.
Повторю лишь то, что уже говорил раньше, если Вам вдруг понадобятся мой меч или жизнь - возьмите их. Они у Ваших ног. Стоит лишь пожелать… В Лотширии Вы всегда самая желанная гостья. Нет, что я говорю?! Госпожа! Прошу лишь помнить, кони и охрана в любое время ожидают у купца Юргиса. Теперь я смиренно удаляюсь. Прощайте и строго не судите пылкого поклонника.
- Ну что ж! Ступайте граф, ступайте! И не забудьте попросить богов о том, чтобы я случайно не приняла Вашего предложения.
Сказав это, она потеряла всякий интерес к визитеру и вновь повернулась к стене.
Гюстав же, не помня себя от пережитого потрясения, направился к двери.
Обратный путь он почти не запомнил, витая где-то очень далеко и пребывая в состоянии какой-то чудной прострации. Фантасмагорические картины, поочередно сменяя друг друга, кружились в разгоряченном мозгу: чудом восставшая из руин часовня… жившие на ее стенах фрески… тут же, рядом с ними, сплелись в единый клубок видения из прошлого и будущего. В колдовском огне, охватившем его замок, плясали саламандры… Жуткая картина побоища, где кричали, истекали кровью раненые, и, устремивши в вечность взгляд, многозначительно молчали мертвецы. Вдруг он увидел сыновей и, как ни странно, рядом с ними Бареля. Гюстав звал их, но они не слышали, и вскоре исчезли.
На смену явилось безумное лицо де Гри. Барон гримасничал, ухмылялся, высовывал из беззубого рта безобразно распухший язык. Он явно насмехался над Поставом, над его бессилием и унижением.
Стряхнуть наваждение и взять себя в руки маркграф смог лишь в доме Юргиса. Здесь он словно очнулся от кошмарного сна. Дрожащей рукой вытер выступившую на лбу испарину и, придвинувшись к ярко пылающему камину, попытался прогнать противную, леденящую волну страха. Сопровождавшая ее дрожь еще долго не отступала и унялась лишь через час-полтора. Тогда же вернулась и способность логически мыслить.
Обдумав итог встречи, граф пришел к выводу, что в ближайшем будущем враждебных действий со стороны Лавры ожидать не следует.
Пусть эта загадочная леди ему и не друг, но в тоже время и не враг.
А это уже не так мало. Сейчас ее не занимает ни политика, ни реальная жизнь. Что ж, в Торе ему больше делать нечего. Пора домой.
Сказано - сделано. Уже через час Гюстав отправился домой, в
Лотширию. Но теперь его свита увеличилась. С ним ехали жена и дочь
Асиса Юргиса. Граф решил для пущей преданностислуги забрать их с собой.
Несчастье, внезапно свалившееся на голову Асиса, чуть не лишило его рассудка. Вначале он причитал что-то совершенно несуразное, потом, целуя ноги маркграфа, пытался упросить не забирать Лорис и
Янусю.
- Ваша Светлость! Помилуйте! За что же это? Они не вынесут дороги в Лот. На дворе уже зима. Путешествие - верная гибель.
Умоляю, пощадите! Век буду Вашим рабом…
Не желая более слушать лепет купца, Гюстав, нетерпеливо пнув его ногой, зло прикрикнул:
- Замолчи! Я своих решений не меняю! Лучше проси благосклонности у богов, да подбери крепких лошадей и карету понадежней. Но главное, не забудь кому обязан жизнью. Теперь от меня зависит не только твоя, но и их судьбы. Будешь верен, - бояться нечего. Предашь - они умрут первыми. А теперь внимательно слушай, болван: если вдруг к тебе обратится герцоги ня, сделай все, чтобы она благополучно доехала до Лотширии.
Сопровождать ее в пути должны мои люди. Сам же в любом слушайте оставайся в Торе. Ты мне нужен только здесь. А теперь проваливай!
Видеть тебя больше не могу..
Провожая глазами карету, увозящую счастье и смысл его жизни,
Асис, беззвучно рыдая, слал страшные проклятия на I олову Постава.
- Будь ты проклят, мой 'благодетель'! Да сваляться на тебя ее те беды, которые ты уготовил другим! Пусть и твои сыновья скитаться без крова и будут нищими скитаться по миру в холоде и юлоде! Ну, а та веревка, которую ты снял с моей шеи, удушит себя самого! Пусть ведьма, которую ты так страстно жаждешь, им сосет кровь, высушит мозги и испепелит твою поганую душу!
() боги! Покарайте за грехи меня, но сохраните жизнь невинных Порис и Янины! Молю вас! Боги!
Окружающий мир перед глазами Асиса завертелся, свет померк, в ушах раздался пронзительный свист, и потеряв сознание, он тихо осел на землю.
А легкие снежинки все также грациозно падали с небес. Мир по-прежнему казался чистым и наивным. Лишь колеса кареты на копыта лошадей оставляли грязные следы на его белом, непорочном покрывале.
Обратно Маркграф ехал намного медленнее. Карета не могла соперничать с легкими всадниками. Им то и дело приходилось останавливаться и перетаскивать ее через ухабы и ямы.
- Демоны б ее забрали! - чертыхались слуги, очередной разсмешиваясь и вытягивая колеса из занесенной снегом ложбины. На крепчающем морозе руки сразу мерзли, пальцы немели и отказывались гнуться.Благо, хоть ветер дул сегодня в спину. Но это утешало мало.
- Пошевеливайтесь, бездельники! К вечеру мы должныприехать в
Каре, - поеживаясь от холода прикрикнул граф.
О ночи, проведенной в Каре, у Постава остались далеко не лучшие воспоминания. Там, в корчме, ему приснился кошмар, па удивление совпадавший с видениями, посетившими после истречи с Лаврой.
Почему-то он только теперь уловил столь странное совпадение.
'Что это, случайность? Или всеже знамение?'
Маркграфа передернуло, но он отогнал дурные мысли и вновь, уже громче, как бы желая утвердиться в собственных силах, зло рявкнул:
- Распустил я вас, бездельники! Ну, ничего, вернемся в Лот…
Там вы у меня попляшете… Забыли, с кем имеете дело?!
На сей раз в его голосе действительно звучала угроза.
Слуги, толкая проклятую карету с удвоенной силой, удивленно переглянулись. Их господин явно пребывал в дурном расположении духа. Путешествие не пошло впрок. В Каре дорога дальняя, да и выехали они слишком поздно. При всем желании добраться засветло не удастся. Но, зная крутой нрав Постава, ворчать никто и не подумал.
Сейчас было не до шуток.
В карете, прижимая к груди маленькую дочь, тихонько плакала
