Но дельце, вначале казавшееся несложным, уладить было не так-то просто. Тонко подметив заинтересованность покупателя, начальник школы не соглашался на сделку до тех пор, пока в его бездонных карманах не исчезли пятьсот коренов.
И все-же Гюстав не ошибся. В лице Бареля он приобрел не только отличного офицера, но и умного, ловкого союзника. Маркграф пообещал ему в случае победы над Фергюстом возвратить родовые земли и дворянские привилегии.
Леон прослужил Поставу верой и правдой около десяти лет. Выполнял самые сложные и ответственные поручения. Тем неожиданней было последнее - стеречь купчиху…
Незаметно остался позади Лотширский перевал. Через час-другой они спустятся в долину.
Внезапно в кустах раздался шум. Барель впился в них взглядом и, приподняв руку, остановил отряд. К счастью, тревога оказалась ложной. Осыпая снег с веток и хлопая крыльями, в воздух поднялись три большие, разжиревшие к зиме куропатки.
Терпение орлана было с лихвой вознаграждено. На мгновение он замер в высоте, а затем камнем рухнул вниз.
'Вот бы и мне так везло!' - подумал Леон и пришпорил коня.
К сожалению, добрая примета в руку не пошла. Хорошо начавшийся день завершился трагически. У самого спуска в торинскую долину дорога резко сужалась. В месте, где ее с обеих сторон сдавливали поросшие густым кустарником холмы, их подстерегала засада.
Вначале раздался леденящий душу рев. Слышавший его хотя бы раз не мог забыть до смертного одра. Так выл жаждущий крови волк. Здесь эта жуткая тварь встречалась крайне редко. Ее излюбленным местом были хвойные леса, покрывавшие северные подножья гор. Про них в Лотширии шла дурная молва. Здравомыслящий человек по доброй воле в проклятые богами места не совался. Лишь отчаянные смельчаки да отпетые головорезы в погоне за самоцветами Чаши Саламандр решались на столь безумные поступки. Мало кому из них посчастливилось нсрнуться из урочища живыми..
Внешне волк походил на огромного волка. Взрослый зверь достигал четырех локтей в высоту и шести в длину. Густая грубая шерсть надежно защищала тело, а огромные острые клыки делали крайне опасным врагом. И все-таки главным оружием бестии был нрав, злобный и бесстрашный. Вкусивший крови волк превращался в бездушного убийцу, безжалостного и совершенно нечувствительного к собственным ранам.
Охотились эти твари чаще парами. Жертва, оказавшаяся на их пути, была обречена. Набрасывались волки, как правило, одновременно с двух сторон, не оставляя ни малейших шансов на спасение.
Барель не слышал раньше, чтобы они нападали на всадников. 11о все равно дурное предчувствие сжало сердце. Во рту пересохло, а под меховой шапкой 'зашевелились' волосы. Лошади, ошалев, жалобно ржали, рвали из рук поводья и вот-вот могли понести. Леон с трудом сдержал заметавшегося жеребца. В этот миг он, как никогда, был близок к гибели. Но всеже успел крикнуть:
- Держать строй! Арбалеты, приготовьте арбалеты!
Почти сразу началось светопредставление.
Вой первого зверя поддержали еще несколько голосов. Подкаченные и многократно отраженные эхом, они слились в единую чудовищную какофонию. Не выдержав звуковой атаки, пощади обезумели. Один из жеребцов, оступившись и подвернув переднюю ногу, рухнул наземь, придавив собой всадника. Второй, с пеной у рта и невидящим взором налитых кровью глаз, споткнувшись о собрата, навалился сверху.
Брызнула кровь. На снегу сразу выступило большое красное пятно. К воплям ужаса добавились стоны боли. Свалившийся с лошади солдат пролетел кубарем еще несколько метров, сгоряча вскочил на ноги, но тут же с криком отчаяния свалился на землю. Он прекрасно знал, что сломанная нога - верная гибель. Из-за кустов тем временем один за другим посыпались волки. Леон насчитал шесть зверюг. Не обращая внимания на других всадников, безуспешно пытавшихся сдержать лошадей, они начали свое страшное пиршество. И эхо, вновь подхватив человеческие и лошадиныепредсмертные вопли, понесло их вдаль, заставляя дрожать от ужаса все живое в округе.
Лишь в долине, за многие литы от проклятого места, лотширцы смогли успокоить лошадей. Теперь вперед их гнал лишь страх, но и он не мог дать новые силы. Вскоре животные с трудом передвигали ноги.
Короткий зимний день близился к концу. Стоило Оризису лишь коснуться вершины Лотширских гор, как сразу стало смеркаться. Это был не тот ласковый летний фиолетовый закат, который после мучительно знойного дня дарит долгожданную прохладу. Небо, нахмурившись, словно в память о недавней трагедии, окрасилось в багрово-красные тона. Заметно похолодало. Пар при дыхании уже не улетал легкими облачками, а осыпался кристалликами льда. Лучи взошедшей на небо Таи с трудом пробивались сквозь павшую на землю мглу. Они слегка освещали дорогу, но живительного тепла не несли.
Воздух заполнили мелкие ледяные иглы, нещадно жалившие легкие, порождая припадки мучительного кашля. Мороз не желал отпускать своих пленников. Но они упрямо продвигались вперед, понимая, что спасение можно найти лишь в Каре.
'Не сбиться бы с пути! - думал Леон. - Тогда конец! Все замерзнем'.
Он все еще не мог себе простить бессмысленной гибели товарищей, хотя прекрасно понимал, что его вины в этом нет. Помочь им было невозможно. Он был обязан позаботиться об оставшихся в живых.
Казалось, мучительной дороге не будет ни конца, ни края. Но вот, где-то вдалеке послышался собачий лай.
'Каре! - дрогнуло сердце Леона. - Если мне не показалось, значит мы уже где-то совсем рядом'.
Близость жилища почуяли и лошади. Подстегнутые надеждой на избавление от мук, они устремились туда, где их ждали тепло и пища.
Потрепанная временем, но еще достаточно крепкая дверьхарчевни содрогнулась от сильного удара. За ним последовал еще один не менее мощный толчок. Поддавшись насилию,она сердито заскрипела и медленно, словно не желая впускать непрошенных гостей, отворилась. В теплое помещение вместе г холодным воздухом ворвались клубы пара. Из них, словно привидения или демоны из преисподни, возникли человеческие фигуры. На вошедших было жутко смотреть. Измученные и обмороженные, они едва держались на ногах. Осмотревшись, все, словно по команде, бросились к пышущему жаром камину и стали непослушными пальцами срывать обледеневшую одежду.
Столь необычное событие, казалось, должно было изумить пли, по крайней мере, привлечь внимание обитателей харчевни. Но никто, включая хозяина, не удостоил бедняг даже взглядом. Пара забулдыг, сидевших в углу, тупо уставившись в засаленный стол, продолжала потягивать дешевое кислое вино. Рядом склонились еще четверо. Их обезображенные жадностью и алкоголем лица напоминали маски базарных комедиантов, так мало осталось в них человеческого. Случись пожар - едва ли кто-либо из них тронулся бы с места. Трое бросали кости, а четвертый, здоровенный детина в лохмотьях, затаив дыхание, следил за мерой. Он то и дело облизывал пересохшие губы и убирал огромной лапищей спадавшие на глаза грязные космы.
Леон сразу остановил свое внимание на живописном квартале. Среди игроков он безошибочно определил хозяина ночлежки и его растрепанного слугу. Остальные, скорее всего, постояльцы. Одного из них Барель все же узнал по ярко-рыжим полосам и бороде. Был он из числа служивших в Торе холуев макграфа. Появлялся в Лотширии рыжий нечасто, и видел его Барель лишь пару раз.
'А вот и стража, о которой говорил маркграф!' - раздраженно подумал он. - Пусть бы эти двое и дальше охраняли купчиху. Им это совсем не в тягость. А я из-за каприза Постава лишился двух верных людей, да и
