месте, где начиналась дорога к 'владениям' алхимика.
Леона сопровождали Люсьен и Ворк со своими людьми.
Ночная скачка закованных в броню солдат с факелами в руках… Гул копыт по тракту, храп лошадей,.. звон металла,.. отблески многочисленных огней… Что может быть приятней и милей сердцу рыцаря? Поцелуй дамы или добрый кубок охлажденного ирисского красного после боя?
Есть во всем этом некое, понятное лишь немногим, особое удовольствие.
Сила и скорость… Ветер, свистящий в ушах, развивающиеся плащи… Чувство единения, уверенность в победе, способная свернуть горы…
Ворота Дака открыли по приказу быстро появившегося Муфлона. Де
Фуг молча проводил Странника и офицеров во дворец.
Но герцогиня Леона приняла не сразу. Вместо нее вышел отец
Дафний. Леон заметил, как у него расширились зрачки, дрогнуло невозмутимое лицо. Барель почтительно склонил голову.
- Святой отец…
Тон священника был на удивление мягок.
- Сын мой, я рад видеть тебя в добром здравии. Но сердце мое исполнено печали по бессмысленно убиенным воинам. Знаю, не твоя вина. На все воля Создателя. А ты, ты исполнял свой долг. Что прислал ко мне заблудшую овцу Слависа - правильно, и за гонца благодарю. Мирские дела нам далеко не безразличны. Ибо помыслы и труды наши… Сейчас Валия принять тебя не может. Едва не отошла страдалица… Скорее всего утром…
Увидев изумленное лицо Бареля, понимающе кивнул:
- Понимаю, тебя удивило, что скромный слуга Создателя рядом с герцогиней. Каждый из нас приходит к истинной вере в свое время и своим путем. Валия пожелала, чтобы я стал ее духовником. Ну а ты, пока, ступай, отдохни. Когда сможет - примет. Покои готовы!
- Святой отец! Но время, мы теряем время…
Дафний предостерегающе приподнял правую руку:
- На все воля Создателя. Поспешность вредит иной раз не меньше, чем медлительность. Говорю ступай, отдохни. Приведи себя в порядок прежде, чем предстанешь перед очами герцогини.
Осенив Странника знаком Создателя, священник исчез в покоях
Валии. Леон, словно ожидая еще чего-то, немного постоял. Сзади послышалось нетерпеливые вздохи поджидавшего лакея. Барель невидяще брел за ним по коридорам дворца. 'Быстро же пробиваются наверх слуги
Создателя. Сколько Дафний здесь? Две недели, три? А уже духовник герцогини… А скоро станет Первосвященником Дактониии и Фракии. Где бы он был сейчас, если бы я чуть припоздал на ту опушку?'
Безразлично оглядев богатые покои, велел:
- Пусть ко мне зайдут Угрюмый, Люсьен и Одноглазый Ворк. И воды, горячей воды,.. побольше - помыться.
Подойдя к оконцу, посмотрел на затаившийся Дак. Затем, тяжело опустившись в дубовое кресло, прикрыв глаза, задумался.
'На ловушку не похоже. Да и не время резать курицу, несущую золотые яйца. Чего же Валия хочет? Куда направляет ее мысли Дафний?
Конечно же, он! Несомненно, это его идея вызвать меня!'
Скрипнула дверь. Принесли медный таз и огромный кувшин горячей воды. Вместе с лакеем появилась служанка с зеркалом, гребнем и куском белого сукна.
Странник глянул в зеркало - и застыл пораженный - каждая вторая волосинка на голове и бороде сверкали благородным серебром. Вновь вернулся в кресло и прикрыл глаза: 'Вот так чудеса!'
В комнату осторожно вошел Люсьен. Увидев, что господин дремлет, замер. Но Леон уже пристально буравил его взглядом. Не выдержав, юноша опустил глаза.
- Ваша милость… - дрожащим голосом спросил он, - Что-то случилось? Я провинился?
- Когда я поседел?
- Я,.. я думал Ваша милость знает… В тот миг, когда приняли небесный огонь на острие меча, умерли, а затем воскресли.
- Я воскрес?!
В комнате воцарилась мертвая тишина. Горничная и та замерла.
Появились Ворк и Угрюмый. Почуяв что-то неладное, остановились у порога.
'Живые в Книгу Судеб заглянуть не могут, - думал Леон, - значит, я побывал за чертой. Не это ли понял, увидав меня, Дафний? И что теперь? Чем еще удивит меня жизнь?'
Глянув на замерших в ожидании офицеров, устало махнул рукой.
- Пока отдыхайте. Но без всяких там… Выступить можем в любой момент. Угрюмый, останься.
Мягкие, по-детски нежные руки, по-взрослому горячие и страстные уста. Дурманящий запах черных роз… Золото волос… Печаль пронзительно голубых глаз…
На этот раз Салма молчит. Слышны лишь сдавленные стоны страсти…
Владычица ночей и грез… Королева желаний… Как разорвать ее сладкие сети? Вырваться на свободу… Вдохнуть чистого воздуха. Ах,
Салма, Салма…
За ночь Норлинг пригнал с севера грозовые тучи. Собравшись на небе, они, казалось, не хотели пускать рассвет на землю. И все же, он пришел - хмурый и тяжелый… С кровавой каймой на горизонте, со стоном ветра в крышах, и воем предчувствующих беду псов.
Странника призвали к герцогине еще затемно. В ее покоях царил унылый полумрак. Но и он был не в силах скрыть бледности Валии.
Заостренные черты лица, потухший взгляд. Руки, бессильно лежащие на покрывале, темное пятно на подушке, проступившее сквозь недавно постеленное светлое сукно. Трехглавый был уже где-то здесь, рядом.
Затаился среди многочисленных длинных теней лежавших на полу. Ждал своего часа.
Кроме него, невидимого, в опочивальне находились еще двое.
Стоявший в головах, в неизменной серой сутане, отец Дафний и чуть сутулящийся, громадный Модез де Фуг.
'Прямо настоящий муфлон', - подумал Леон, переступая порог.
- Рыцарь Создателя…
Барелю показалось, что эти слова ему послышались. Но, присмотревшись ночным зрением, увидел - глаза герцогини приоткрыты, а губы чуть шевелятся.
- Подойди ближе…
Сделал несколько шагов к постели и настороженно замер.
Губы Вали вновь дрогнули. Но звук, слетавший с них был еще слабее. Леон разобрал лишь пару слов: 'Эта дрянь с ним…'
Странник непонимающе смотрел на герцогиню: 'Неужели за этим звала?'
Бесцветные ресницы бессильно сомкнулись.
- Сын мой! Герцогиня совсем слаба, но дух ее просветлен.
