желание: чтобы она жила с ним, чтобы она проводила свое время с ним.
— Тогда, — уговаривал он себя, — я перестану ее любить, во мне что-то оборвется, жизнь опустеет!
Он боролся, понимая, что проиграл, но, когда ему виделись призрачные результаты, пропасть становилась еще глубже.
Сдавленное дыхание. Юлия была проста, ранима. Всё сущее она вовлекала в стремительный поток жизни, словно устраивала величественный сквозняк — двери хлопали, она хохотала. И даже то несчастье, которое она приносила с собой, было как-то по-детски хрупко.
Из своей кровати он видел площадь в тени платанов. По аллее промчался тяжелый автомобиль с откидным верхом и длинным капотом, затормозил и стал маневрировать, как болид, с грубой решительностью. Из него вышел длинный молодой человек, он в два шага заскочил в кафе, быстро вернулся и снова сел рядом с растрепанной девицей; машина тронулась, словно выдираясь с корнем, и исчезла.
Быстрота молодого человека, точность, с которой он хлопал дверьми, красота зеленого автомобиля и девушки в белом болезненно поразили Анри. Он должен был бы, как они, рваться к неизвестной цели; но он хотел
Анри был трусом.
Настало время, когда должна была прийти депеша.
Он услышал звонок.
Он прислушивался с мучительным беспокойством, он был уверен, что прислуга откроет дверь коридора, пройдет через дом и постучит: передаст депешу.
Он больше ничего не слышал и, не находя повода ее позвать, ощутил себя в дурацком положении.
При таких условиях жить в ожидании становилось невыносимо. Он ничего не мог сделать, не имея возможности ускорить ни на секунду тот миг, когда все разрешится, когда прибудет наконец депеша и он прочтет ответ Юлии.
— Я становлюсь непомерно глуп, — простонал он.
Несколько дней назад в кафе на площади разглагольствовал один пьяный болтун.
«Нет, мадам, — говорил он, — я совсем не сложный, я просто кретин по природе».
Он продолжал:
«Это как Мисс Европа, она поменяла имя — ее называют Аспирин. Пилюля такая. Как вы видите, я не знаю, посвящен ли я, но я священный кретин4. Чего вы хотите? Обожаю глупость. Я иногда просыпаюсь ночью: смеюсь один».
Анри сам был кретин.
Терпение лопнуло, и он позвал прислугу.
Служанка пришла не спеша.
Он попросил у нее утреннюю газету.
Она ответила с дурацким выражением:
— Мне передали для вас депешу, месье Анри.
— Так давайте!
— Сейчас схожу.
— У вас нет ее с собой!
— Ну да, месье Анри, сейчас схожу.
Время до ее возвращения тянулось бесконечно; он ждал, судорожно сжавшись.
Она вернулась и сказала:
— Никак не могла найти эти проклятые газеты. Она протянула их ему.
— Депешу, — простонал он.
— Депеша… сейчас принесу, я оставила ее в кухне.
Он развернул газету.
Немецкая армия начала военные действия в Польше5.
Он вспомнил, что Сюзанна на что-то сетовала сегодня утром.
Он был настолько потерян, что ничего у нее не спросил.
Он приходил в отчаяние, он был раздражен. Все шло явно к худшему.
Вернулась прислуга. Он вырвал депешу из ее рук.
Он открыл ее и прочел:
«Юлия едет скорым Женеву. Буду завтра. Сюзанна».
Он сказал прислуге:
— Закройте окна. Закройте ставни. Он ждал, пока она закончит. Прислуга зажгла лампу.
— Нет, погасите, — сказал он. Она погасила и вышла.
«Я так и думал, — сказал себе Анри, — предмет моего ожидания — смерть!»
«В Юлии нет смысла.
И вообще ни в чем».
«Я воспользовался этим».
«Это было для меня трамплином».
Его охватил дикий порыв, и его сердце вибрировало, как доска под ногами прыгуна.
В каком-то смысле он был спокоен.
Он сел на кровать, медленно открыл чемоданчик и взял револьвер.
Он посмотрел на оружие, и безобразным оно показалось6.
«Теперь, — подумал он, — даже Юлии не вытащить меня из этой истории».
Для него была невыносима сама мысль снова увидеть Сюзанну — с ее противной рожей.
Какой идиотизм, что его смерть как будто бы объясняется войной. Надо будет написать, что это неправда, что он комиссован. Но в конечном счете наплевать.
Разумеется, в Юлии не было никакого смысла или же этот смысл был только воображаем. Но Юлия исчезла, и все прочее казалось пустым.
…Если бы он знал, если каким-нибудь невозможным средством ему был бы сообщен весь смысл или вся бессмыслица депеши, он бы упал с той высоты; земля еще раз ушла бы у него из-под ног. В самом его порыве, чтобы укрыться в смерти!
На почте написали «буду» вместо «будет». Текст Сюзанниной депеши был такой:
«Юлия едет скорым Женеву. Будет завтра».
Юлия рассчитывала, что Анри поедет с ней в Женеву, она была расстроена и не стала настаивать,
