– Да ведь тут друзья, комсомольцы двадцатых годов!
С фотографии улыбались три паренька. Первый – в кубанке и с трубкой в зубах – Михаил Шолохов. За его плечами не было еще ни «Тихого Дона», ни «Поднятой целины», поднявших впоследствии имя писателя до широкой мировой известности; вторым был Георгий Шубин – талантливый паренек из онежских лесов, уже много лет печатавшийся в Москве. На учебу в Москву он уехал из Архангельска на год раньше меня. Третьим, в клетчатой кепке, был я…
– Знаешь, эту фотографию я потерял в тридцатом году и не смог ее разыскать, – говорю я Трешникову. – А кто снимал – убей, не помню. Да как она к тебе попала?
– А в Сибири сталинградец один подарил ее мне. Может, помнишь Сашу Воропаева? Вы с ним на Сталинградском тракторном работали. А потом он к нам в Сибирь подался. Он мне честно сознался, что «упер» у тебя эту фотографию. Ну, я и выклянчил у него.
– Вот оно что!.. Ах ты, Саша, Саша, сталинградский дружок! Ну, Васька, тебе не отвертеться от меня: хочешь не хочешь, а фото это ты должен мне вернуть. Я дам фотографию нашему армейскому корреспонденту, попрошу переснять и вручу тебе копию.
– Коли так, – бери «путешественницу».
Так фотография снова очутилась у меня в руках. Не удалось мне дать моему товарищу копию с нее: вскоре в одном из боев он погиб. Давно умерли Шубин и Воропаев…
Сейчас, когда пишутся эти строки, перед моим мысленным взором возникает апрель 1925 года, маленькая комнатушка на верхотуре, на углу Неглинной и Кузнецкого. Это – редакция только что созданного нового молодежного журнала…
Я достаю из шкафа чудом сохранившийся первый номер этого журнала. На обложке – красные знамена в языках пламени. На фоне пламени и знамен название журнала: «Комсомолия». Литературно- художественный журнал МК РЛКСМ. № 1».
В первом номере: М. Шолохов – «Бахчевник», рассказ; Г. Шубин – «Из повести о юнрабселькоре»; И. Молчанов – «Стихи о Севере»; И. Владимирский – «Песня о Тане», поэма; В. Кудашев – «Тю-Тю», очерк – и фамилии других, начинавших тогда комсомольских писателей. Многих сейчас нет уже в живых…
Когда делался первый номер «Комсомолии», я исполнял в редакции обязанности секретаря. Учась в Государственном институте журналистики, я проходил тут практику.
На секретаре лежала обязанность принимать рукописи, править корректуру, составлять ведомость на гонорар и самому же быть кассиром. Секретарь редакции в те времена был, что называется, «и швец, и жнец, и на дуде игрец».
В один из апрельских дней в редакцию пришел коренастый паренек в лихо заломленной, видавшей виды «кубанке» и в потертом пальто нараспашку. Он вытащил из бокового кармана рукопись и положил ее на стол. Это был рассказ «Бахчевник», под которым стояла подпись еще ничем не знаменитого автора: «М. Шолохов». Мы с А. Жаровым прочли рукопись и тут же отправили ее в набор.
Жили мы тогда, надо прямо сказать, не очень «сытно». На двенадцать рублей студенческой стипендии в месяц много не разживешься. Я настоял в издательстве, чтобы нам, авторам первого, не вышедшего еще в свет номера, дали аванс. Назавтра я выплачивал первый по номеру гонорар Шолохову, Шубину и – себе. Втроем мы плотно пообедали, а затем отправились в редакцию «Журнала крестьянской молодежи» на Воздвиженку. Здесь, во дворе редакции, «поймал» фотокорреспондент этого журнала и сфотографировал.
Кто был этот фотограф, я не запомнил. Забыл в дальнейшем и про фотографию, которую «взял на память» мой сталинградский дружок.
А после того как фотография нашлась, я уже с ней не разлучался. Я возил ее на дне моего армейского чемодана по странам, куда кидало меня суровое военное время. Теперь, в связи с наступающим сорокалетием нашего комсомола, я решил опубликовать это фото.
А. Стасевич1
Так было
…1925–1929 годы. По путевке комсомола мне, тогда комсомольцу, рабочему корреспонденту газеты «Гудок», пришлось работать сначала в юношеском секторе издательства Моссовета «Новая Москва», а затем (после объединения издательств) – в издательстве МК ВКПб «Московский рабочий».
Жизнь столкнула в те годы меня, еще молодого по возрасту и опыту редакционной работы, с писателями и поэтами разного возраста и направлений. В числе их был и Михаил Шолохов.
Хотя прошло более полувека после выхода первого сборника «Донские рассказы», очень памятна работа над подготовкой его к изданию, в которой активно участвовал и Михаил Шолохов.
«Как степной цветок, живым пятном встают рассказы т. Шолохова, – писал в предисловии к сборнику А. Серафимович. – Просто, ярко и рассказываемое чувствуешь – перед глазами стоит. Образный язык, тот цветной язык, которым говорит казачество. Сжато, и эта сжатость полна жизни, напряжения и правды.
Чувство меры в острых моментах, и оттого они пронизывают. Огромное знание того, о чем рассказывает. Тонкий, охватывающий глаз. Умение выбрать из многих признаков наихарактернейшие.
Все данные за то, что т. Шолохов развертывается в ценного писателя, – только учиться, только работать над каждой вещью, не торопиться».
…Закончив работу по подготовке сборников «Донские рассказы» и «Лазоревая степь», М.А. Шолохов возвращается на Дон в станицу Вешенскую – собирать материалы для романа «Тихий Дон».
«Люди были под рукой, как живые, – говорил Шолохов. – Ходи да распоряжайся, тут уж от твоего умения все зависит. Все было под руками – и материал, и природа» (Известия. 1940.
12 июня. С. 5).
3 апреля 1927 года М. Шолохов пишет из станицы Вешенской:
Ты-ли это, т. Стасевич? Получил письмо от 26.111. и подписи не разобрал.
В середине маячит «…севич…», а по краям нечто подобное тому, как на керенских деньгах.
Во всяком случае по поводу письма гутарю с тобой.
Деньги за «Лазоревую степь» получил. Теперь относительно романа: я надеюсь окончить его к осени (октябрь – ноябрь). В феврале на сей счет переписывались с т. Посвянским и тот сообщил мне, что против размера вещи и присылки ее по частям у вас там не возражают. Советовал договориться с т. Морозовой2.
Мне тоже не безинтересно было бы знать размер оплаты за печ. лист, тираж и пр. договорные условия. Сообщи мне ваши условия, а тогда я не замедлю прислать первые три части на просмотр. Жду ответа.
Кратко о романе: зовется «Тихий Дон». Размер 40 (приблизительно) печ. листов. Частей 9. Эпоха 1912–1922 гг. Эпиграф не интересует?
Поговори с кем следует о том, не сможет ли изд-во субсидировать меня некоторой суммой денег под роман? Сообщи и на сей счет.
А получив на это письмо положительный ответ издательства, М. Шолохов сообщает:
Дорогие товарищи!
С высылкой первых частей романа запаздываю, потому что держит проклятая машинистка. Есть в нашей станице такой «орган», который печатает рику разные исходящие, вот этот-то печатный станок (я крепко верю, что это не пишущая машинка, а ее прадед – печ. станок времен Иоанна) печатает мой роман. (По Сеньке, говорят, и шапка.) Дама, которая управляет спей машиной, работает весьма медленно, и я, по всей вероятности, пока она кончит печатать роман, успею написать другой.
Серьезно, раньше средины августа прислать не могу, т. к. перепечатано только 2 ч.
Надеюсь потерпите и не станете «выражаться» за невыполнение обещания.
Я-то от Вас терпел не мало, во всяком разе не меньше.
В конце 1927 года рукопись первых частей романа «Тихий Дон» поступила в редакцию. Но тут произошло затруднение. Юношеский сектор издательства «Московский рабочий» было решено вместе с его редакционным портфелем передать в издательство ЦК ВЛКСМ «Молодая гвардия». При разделении возрастной тематики изданий, несмотря на то что рукопись романа «Тихий Дон» уже поступила в издательство, согласно
