дальнейшем признает сам Патнэм (см.: [Putnam, 1994, p. 445–517]), его внутренний реализм был довольно непоследовательным «склеиванием» элементов метафизического реализма и идеализма. Хотя мир, каким он предстает перед нами в концепции внутреннего реализма, является очень привлекательным, ибо в нем есть место не только для фактов, но и для ценностей, однако совершенно непонятно, как становится возможным появление такого мира. Простое указание на то, что «сознание и мир совместно создают сознание и мир» [Putnam, 1981, p. xi], если при этом мир понимается как существующий независимо от сознания, действительно скрывает в себе соединение абсолютно разнородных элементов. В-третьих, отвергнув корреспондентную теорию истины в пользу когерентной и вместе с тем стремясь избежать обвинений в релятивизме, Патнэм признал истину как такое свойство высказываний, которое не может быть утрачено и может быть установлено только при эпистемически идеальных условиях. Помимо того, что допущение эпистемически идеальных условий не имеет под собой серьезных оснований, подобная трактовка истины является довольно непоследовательной, поскольку указанное допущение содержит явную отсылку к позиции Бога. Ведь если истина является неким абсолютным свойством, то как согласованность высказываний друг с другом и с опытом, может наделять высказывания таким свойством? Даже уточнение, что эта согласованность должна быть идеальной, ничего не разъясняет, ибо не понятно, чем идеальная согласованность отличается от обычной. Означает ли она, что для нее требуются иные законы логики или иные механизмы и критерии подтверждения высказываний эмпирическими данными? В концепции внутреннего реализма ответа на эти вопросы не дано.

Итак, размышления Патнэма над проблемой значения и референции терминов естественных классов подвели его к выводу, что адекватная семантическая теория такого рода терминов имеет под собой определенную онтологическую позицию, которую он назвал неметафизическим реализмом — неметафизическим в том смысле, что он не предполагает никаких других метафизических допущений помимо тех, что находят оправдание в этой семантической теории. Отсюда следует, что неметафизический, или внутренний реализм Патнэма — это попытка показать, каким должен быть аналитический реализм, т. е. какой реализм возможен в рамках аналитической метафизики. Внутренний реализм имеет несомненные сходства в определенных аспектах с семантическим реализмом Даммита, которые были отмечены выше. Однако Патнэм сделал упор на том, что адекватный реализм может быть только воплощением кантовского подхода к онтологии. Нельзя не отметить еще одну деталь: если Даммит сознательно стремился показать несостоятельность и внутреннюю противоречивость семантического реализма, то Патнэм в дальнейшем был вынужден признать внутреннюю несогласованность созданной им концепции неметафизического реализма.

Сказанное имеет важное следствие. На наш взгляд, исследования Даммита, а косвенным образом и Патнэма показывают, что аналитический реализм, как и любой другой реализм, не может не быть метафизическим в том смысле, что он не может не содержать в себе метафизических притязаний. Эти притязания могут проявляться в трансцендентных понятиях истины и референции, но так или иначе реализм всегда выходит за пределы человеческого опыта. Как отмечал в свое время Карнап, реализм «претендует на высказывание большего, чем содержат эмпирические данные» [Карнап, 1998, с. 86], и аналитический реализм в этом отношении не является исключением.

Сегодня в аналитической философии разнообразие реалистических позиций отнюдь не исчерпывается рассмотренным нами аналитическим реализмом, и поэтому было бы интересно и полезно сопоставить его с другими трактовками реализма. С этой целью мы обратимся в следующей главе к дискуссиям, которые ведутся в философии науки с середины ХХ столетия по поводу онтологического статуса теоретических объектов, и попытаемся определить, какое место в этих дискуссиях занимает аналитический реализм.

Глава 7. Научный реализм и проблема истины

В 1963 г. вышла книга австралийского философа Дж. Дж. Смарта «Философия и научный реализм», и с этого времени термин «научный реализм» прочно закрепился за позицией в философии науки, которая признает реальное существование объектов, постулируемых научными теориями. Однако сама позиция сформировалась значительно раньше. На рубеже XIX и XX вв. споры о реальности атомов и молекул разделили научное сообщество на два лагеря: одни ученые и философы считали, что термины «атом» и «молекула» обозначают реальные структурные элементы вселенной, другие — в лице Эрнста Маха, Пьера Дюгема, Анри Пуанкаре и др. — занимали в отношении этих терминов скептическую позицию, развивая их феноменалистическую, конвенционалистскую и инструменталистскую трактовки. Согласно этим трактовкам, теоретические объекты представляют собой либо сокращенные схемы описания сложных отношений между наблюдаемыми объектами, либо удобные соглашения, либо инструменты, используемые для систематизации эмпирических данных. Вопрос о познавательном значении теоретических терминов и теоретических утверждений был одной из важнейших проблем, стимулировавших исследования философов Венского кружка в 1920-е годы. Как известно, логические позитивисты сформулировали достаточно жесткий критерий осмысленности теоретических терминов: эти термины обладают значением, только если имеется возможность их редукции к языку наблюдения. Реализация программы эмпирической интерпретации теоретических терминов натолкнулась на значительные трудности, выявившиеся уже на уровне так называемых диспозиционных предикатов [136] как наиболее близких к эмпирическому уровню теоретических терминов. В итоге логические позитивисты стали склоняться к инструменталистскому истолкованию теоретических терминов. Наиболее ярким выражением этой тенденции стала сформулированная К. Гемпелем «дилемма теоретика», суть которой сводится к следующему: если теоретические термины выполняют какую-либо научную функцию, то она состоит в установлении определенных связей между наблюдаемыми явлениями, однако эти связи могут быть установлены и без помощи теоретических терминов, следовательно, последние могут быть элиминированы из теории. В подтверждение этой дилеммы логические позитивисты часто ссылались на результаты Ф. Рамсея и У. Крейга, согласно которым теоретические термины могут быть элиминированы из структуры теории без утраты ею функции теоретической систематизации [137]. Отсюда вытекало, что теоретические термины ничего не обозначают и играют чисто инструментальную роль в науке.

К началу 1950-х годов логический позитивизм стал сдавать позиции ведущего направления в философии науки; его основоположения были подвергнуты критике с самых разных позиций, в том числе и с позиций «реалистического» истолкования научных теорий. Хотя научный реализм возникает на волне критики логического позитивизма, он, как справедливо отмечает историк современной англо-американской философии Н.С. Юлина, «из всех постпозитивистских течений… является наиболее „законным“ детищем логического позитивизма» [Юлина, 1978, с. 231], ибо научные реалисты во многом сохраняли верность позитивистским сциентистским установкам, поддерживали кумулятивную модель развития научного знания и опирались на логико-семантические методы анализа при решении онтологических вопросов. Одновременно появление научного реализма со всей очевидностью свидетельствовало и о том, что онтологическая проблематика «после длительного периода ее игнорирования неопозитивизмом вновь вышла на передний план и стала рассматриваться как неотделимая часть логико-гносеологических и методологических исследований» [Порус, 1984 б , с. 1].

С момента своего возникновения научный реализм был очень неоднородным течением, о чем свидетельствует его состав. Одним из первых в защиту реального существования ненаблюдаемых теоретических объектов выступил Герберт Фейгль, который, будучи студентом М. Шлика, принимал активное участие в деятельности Венского кружка. Фейгль настаивал на необходимости расширить эмпиризм до «эмпирического реализма» и трактовал последний в «семантическом» духе [Feigl, 1950, p. 35–60]. По его мнению, сказать, что электроны существуют, значит сказать, что термин «электрон» имеет фактуальную референцию, т. е. в мире есть вещи, которые являются референтами этого термина, а теоретические утверждения, как и утверждения о наблюдаемых объектах, имеют условия истинности, которые не следует путать, как это делают логические позитивисты в своем верификационизме, со свидетельствами в пользу истинности теоретических утверждений. И хотя эти два вида утверждений различаются по степени подтверждения, которое они могут получить, ненаблюдаемые объекты не менее

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату