Она села в чью-то машину. Это должен быть человек, которого она хорошо знает. Но даже, если и так, зачем она доверилась? Она не доверяла никому. И вдруг – доверилась. Поверила фальшивой доброжелательности? Почему?
Он нажал на тормоза, остановился возле дома. Куинтаны еще нет. Думай. Думай. Кто мог знать, где они находятся? Знала Дьердь. Почему он вообще сказал, куда они собираются? Почему Дьердь? Потому что она умеет играть в пул? Кому она могла сказать? Кто слышал их разговор?
Потом он вспомнил, что у Нии есть револьвер. Она сказала, что знает, как обращаться с ним. Играла жену полицейского в фильме. Но, на самом деле, он не знал, сможет ли револьвер выручить ее. Скорее всего, револьвер есть и у него. Он тоже может пустить его в ход. Этот человек присутствовал на собрании. Вместе со всеми участвовал в обсуждении фильма. Там не было никаких случайных людей. Кто знал, что они в «Пинк Адоб»? Кто видел ее? Кто узнал?
Он отомкнул дверь и толкнул ее внутрь.
Куинтаны все не было. Где же он? Почему они все так мало знают? Только отдельные фрагменты, которые ничего не объясняют. Птичьи лапы. Видеокассеты. Волосы. Тип оружия. Сейчас необходимы факты поубедительнее. Он ненавидел себя и свое положение. Хорошо бы снова очутиться среди цифр, налогов, проверок бухгалтерских книг, документов и отчетности. Там все было понятно. Ясно и понятно. Факты добавляются, черт бы их побрал.
Неожиданно он вспомнил о портфеле. Ее сокровищница. Он уже нашел там открытку. Фотографии. Он быстро прошел по коридору, поскальзываясь на коврике. Портфель в шкафу. Он вытащил его. Вывалил содержимое на диван. Разбирал старые вещички. Искал, искал, не зная, что ищет. Что-нибудь. Какую- нибудь мелочь, которая подскажет ему, куда исчезла Ния. С кем она ушла.
К чему весь этот хлам? Серьги. Пуговицы. Заводные игрушки. Куски кружева. Рыболовные мухи. Перо. Рыбалка…
То маленькое черное перышко, которое нашли здесь полицейские. Фотографии рассыпались, заскользили по дивану. Он принялся судорожно собирать их. «Потише, парень. Потише. Думай».
Вот эта фотография. Групповой снимок в Манзанилло. Прогулка на яхте. В ту ночь была убита Робин.
Ния, Робин. Дэн, Хоув. Незнакомые ему лица. Мирина. Леонард. Джек Дризер. Дьердь.
«Минутку», – подумал он. И вспомнил тот день, когда увидел Дьердь Файн первый раз. Соломенная ковбойская шляпа на светлых волосах журналистки. Харм крепко зажмурился, стараясь вспомнить все подробности. На шляпе был крошечный веер из черных перьев, приколотый к матерчатой ленте. Был. Да.
Следующий снимок. Рыба, лежащая на камнях. Папоротники. Приманка. Наживка. Он поднял рыболовную муху. Цветные нитки туго накручены на крошечный желтый крючок. Фрагменты сценария, где говорится о завлечении героини при помощи наживки. Что там еще? Попалась на удочку. Достаточно было поцелуя.
Рядом с разложенной на папоротниковых листьях рыбой, рука. Мужская рука, а рядом с ней, в углу фотографии – складной нож. Чтобы чистить рыбу. Черный нож, такой же, что он нашел за кроватью в ее домике. Тот, которым разрезано одеяло.
На Дэне был жилет. Спортивный жилет со множеством карманчиков. Рыбалка, мистер «Проводящий-время-на-воздухе». «Возьмите Нию на рыбалку, успокойте ее».
Поездка на рыбалку, запечатленная на фотографии, была летом после того, как Ния ушла от Леонарда.
Потом все встало на свои места. Регулировка. Потому что соломенная ковбойская шляпа не принадлежала Дьердь. Она принадлежала Джеку Дризеру. Дьердь вернула ее ему в то утро на съемочной площадке. «Ты оставил шляпу у меня в комнате».
Харм растерянно отбросил фотографию. Горло сжало. И вспомнил Джека и Нию на съемках. Они изображали любовников перед кинокамерой. А он гадал, действительно ли между ними происходит что-то, или нет? Настойчивость в письмах: «Я могу любить тебя только по сюжету. Если я увлеку тебя в свою историю, ты будешь полностью моей. Расстегивать молнию на свадебном платье снова и снова… Пока смерть не разлучит нас…
Джек был достаточно близок, чтобы любить ее. Но только в своем воображении. Где он сейчас может находиться? Где он остановился? На ранчо? Нет, кажется, в гостинице при «Охотничьем домике». Куда он мог ее отвезти? Синхронизация. Что он сделает с ней? Оставит ее в машине на проклятых железнодорожных путях?
Нет, он выдохся. Голос в телефонной трубке, когда Харм наклонился ближе, был хриплым, усталым. Он сказал, что надо закончить одну сцену. Дризер хотел добиться Нии. Хотел ее близости. Хотел довести до конца сцену осуществления брачных отношений. Стать ее любовником, чего бы это ни стоило. Вот в чем дело. Он еще раз проиграет сцены медового месяца. Только на этот раз попытается овладеть Нией. Осуществить брак. Может быть, всего только в своем больном мозгу. Куда он отвез ее? В тот мотель возле Эспаньолы? Полчаса езды отсюда.
Подъехал Куинтана. Остановил машину рядом с джипом. Фары ярко осветили стену дома.
Глава 30
Машина мчалась по гравию, подпрыгивая на выбоинах. Остановилась у главного дома. Ния провела ладонью по волосам, резко выпрямилась, рванулась к дверце, схватилась за ручку. Острая режущая боль запульсировала в виске. Джек рванул аварийный тормоз, выхватил револьвер, зажатый ногами, и приставил его к виску Нии. Она непроизвольно отодвинулась. Возле щитка лежала трубка автотелефона.
– Ты звонил мне из своей машины, – прошептала она. – Не делай этого, Джек. Почему ты делаешь мне больно?
Она дотронулась до виска. Волосы слиплись от крови. Глаза жгло.
– Я хочу, чтобы ты вышла из машины и пошла к своему домику, словно ничего необычного не произошло, – сказал он. – Иди с беззаботным видом, весело – ты рада, что вернулась, рада, что снова дома. И знаешь, сделай тот свой жест с волосами, – он первый раз внимательно взглянул на нее, посмотрел в глаза. – А, я и забыл. Твои волосы. Мне больше нравилось, как было раньше, – он помолчал. – Давай, иди. И не оглядывайся на камеру. Иди, – он махнул револьвером.
Она взглянула на главный корпус, погруженный в темноту.
– Здесь никого нет, – произнес он, как бы ответив на вопрос, который она мысленно задавала себе. – Все уехали, остались только ты и я. Наконец-то. Иди вперед. Я не хочу, чтобы ты делала это дважды.
– Что делать дважды, Джек?
– Сцену, Ния. Сцену.
Она открыла дверцу машины, провела рукой по карману куртки, где лежал револьвер Харма. Револьвер жестко прижимался к ноге.
«Только не Джек, – подумала она. – Милый, добродушный Джекки, – потом оборвала себя: – Прекрати. Продолжай беспокоиться и заботиться о человеке, который хочет тебя убить».
Она подумала, что сможет добежать до главного корпуса. Но есть ли смысл? Вероятнее всего, что дверь заперта на замок. «Какой у меня лучший кадр? – попыталась сообразить она. – Вытащить его из машины, выстрелить?» Даже, если она только ранит его. Набрать потом номер полиции 911.
– Иди, – сказал он. – У нас мало времени.
Она медленно выбралась из машины. Выпрямилась. Ноги дрожали. Во всем теле была слабость. Он, все-таки, крепко ударил ее по виску. Во рту остался металлический привкус. Ния попыталась переставлять ноги, они плохо слушались. Джек вышел из машины, захлопнул обе дверцы.
– Иди, иди, не останавливайся.
