Харм рассмеялся, когда пошли немые отрывки из серии фильмов-ужасов. Ния в страхе прижимается к стене. Убегает от руки с зажатым кинжалом. Визжит, прячется в чулане.
– Мой период разработок, – пояснила Ния. – Фильм назывался «Преследование». Я старалась оторваться от Леонарда, попасть в поток американских фильмов. Это ужасно, правда?
Они посмотрели еще несколько фотографий, клипов. Фильм был смонтирован так, чтобы прослеживалось превращение худенькой девушки с толстым слоем косметики на лице в красивую эффектную женщину. Потом снова пошли детские фотографии.
Ния встречает Рождество. Она сидит перед украшенной елкой, по-турецки поджав ноги. На ней незамысловатое фланелевое платьице, сшитое ее матерью. В руках у девочки кукла. Это – Денвер, год шестьдесят седьмой.
Презентация «Усадьбы Арсенио», аплодисменты зрителей. Ния подходит к Арсенио, целует в щеку, дарит желто-зеленого попугая в изящной клетке. Потом она рассказывает о своем новом фильме «Крылья». Фильм снимался в Бразилии. В этом фильме ее героиня перевоплощается во сне в тропическую птицу. Она открывает дверцу клетки и выпускает птицу. Та садится ей на руку, потом – взмывает вверх. Кадр замирает, показывая птицу крупным планом. И снова все расплывается.
Пошли черные кадры. Харм протянул руку к дистанционному управлению. Но Ния задержала его.
– Подождите. Есть еще. Вот, смотрите, последняя часть. Я возвращаюсь в Канны. Это было два года назад. Мы встретились с Леонардом за ланчем. Мы уже порвали отношения, но время от времени не могли вынести разлуки и встречались. Я ждала его в маленьком кафе. Я хочу вам объяснить. Кто знал, что я пойду туда? Кто знал, что буду ждать его? Только Леонард. А он, между прочим, так и не пришел. Вот что заставило меня думать, что это сделал он.
– Минутку, – сказал Харм, он перемотал кассету назад и снова включил, сосредоточив внимание на кадре. Вот Ния сняла жакет и села возле окна. Официант принес меню.
– Вы видите? – спросил Харм.
– Что?
– Платье. На вас черное платье.
Ния вгляделась пристальнее сквозь стекло с отражением проезжающих машин. Харм прав. Да. Открытые плечи. Полоска белого муара по краю лифа. Леонард попросил ее надеть это платье? Или она сама выбрала его?
Ния резко встала.
– Если возникло противоречие интересов, – сказала она, – или вы не можете защитить меня, я найму кого-нибудь другого. Не можете порекомендовать мне кого-либо? Я слишком долго откладывала. Мне следовало начать действовать сразу после прошлой ночи… Вернее, еще раньше, после того, как убили Робин. Я просто не могла дать отпор. Знаете, я проснулась сегодня и обнаружила в волосах осколки стекла. Мне надо действовать, Харм. Вы мне поможете? – Ния вопросительно смотрела на него.
Экран телевизора светился и жужжал.
– Именно за это мне и платят, – ответил Харм.
«Когда они вышли из бара, он решил следовать за ними. Он наблюдал, как они сидели за столиком у окна. Она склонилась к нему, что-то показывая. Они сидели в другом конце зала, было много посетителей, он не мог хорошенько разглядеть, что показывала она мужчине.
А он прятался за стенкой вьющихся растений, измученный тем, что совершил днем. Спина болела. Тело казалось необычно тяжелым. Вечерние газеты не поместили никаких известий о случившемся. По-видимому, убитого пока не обнаружили.
Поездка назад в Тесукве заняла немного времени. Он оставил машину в глухом переулке и пошел пешком по грязной дороге. Собаки заливались лаем за заборами и высокими стенами. Он прошел через загон. Высокая сухая трава похрустывала под ногами. В ее домике темно. Дверь закрыта на замок. Но замок легко отжать с помощью ножа.
Войдя в комнату, он остановился. Потом сел на кровать и ощутил ее запах. Он сидит на кровати и думает, как будет здесь с ней. Она, наверное, скоро придет, если не останется у незнакомца.
Он открыл стенной шкаф, достал халат и расстелил на кровати. Лег рядом, прикоснулся лицом к ткани.
Перекатился на халат, вытянулся вдоль пустых очертаний. Представил ее внутри халата.
Вообще-то, я должен остановить не тебя. Иногда я думаю, что вполне достаточно остановить его, того, кто, кажется, не в состоянии забыть тебя, не важно, что он так стремится к этому. Это положило бы конец всему и навсегда. Убить того, кто любит тебя. Это освободит всех, кто втянут, до тех пор, пока ты сможешь полюбить кого-то еще.
«Было бы лучше, – думает он, – если зажечь свет. Она войдет и решит: как приятно, кто-то здесь ждет меня. Конечно, ей покажется, что ждет – он. Она удивится».
Поэтому он отодвигает защелку, приоткрывает окно, чтобы в комнате был свежий воздух. Белые шторы задернуты, создавая уединенность. Он зажег керосиновую лампу, поставил ее на стол у окна, отрегулировал пламя на самый низкий уровень…
Нож лежит в кармане, прижимается к ноге. Это дорогой нож, складной. Он снова опускается на кровать рядом с халатом. Вытаскивает нож, открывает и втыкает в темно-зеленый шелк. Он разрезает халат, лезвие ножа скользит по шелку со звуком, напоминающим звук расстегивающейся застежки-молнии».
Глава 7
Ния объехала Санта-Фе по Пасео-де Паралта и направилась вдоль предгорья. Она почувствовала облегчение, оставив письма у Харма, избавившись от их груза. Как бы то ни было, ясно, что они каким-то образом связаны с Леонардом. Ей было стыдно перед собой, что она так долго хранила их в тайне. Она воздвигла целое королевство, в котором любила свой вымысел, свою собственную ложь.
Позади вспыхнули фары автомобиля. Ния резко пригнулась, сердце громко застучало. Грузовичок-пикап обогнал ее и скрылся впереди без всяких происшествий. Она успокоила дыхание, повернула к широкому выезду на дорогу и выключила фары. Было тихо. Звезды казались необычно крупными и белыми на черном ночном небе. Ния опустила стекло и вдохнула запах шалфея, влажного после дневного дождя.
Почему-то ей вспомнилось, как она возвращалась поездом в Париж из Барселоны. Это была прощальная поездка. Она шла одна, держа в руке корзинку с хлебом и сыром. Потом прислонилась к черному окну вагона в кляксах дождя. Ее собственное отражение расплывалось от набегавших слез. Леонард уехал в Италию без нее. Уехал, чтобы встретиться с Мириной. Он, конечно же, верил, что Ния вернется к нему. Он не воспринимал ее серьезно. Просто еще одна сумасбродная выходка, поездка такая же, как все предыдущие, из которых она всегда возвращалась к нему.
Но больше она не вернулась. В пыльном поезде она размышляла об обязательствах. О том, что их невозможно получить от Леонарда. Фактически, у него они уже есть перед Мириной. Значит, у нее могут быть обязательства только перед собой. Она должна придерживаться своего решения вопреки одиночеству, глупой надежде. Ей нужен был союзник, который помог бы ей, поддержал ее решение – оставить Леонарда навсегда.
Но в Париже она встретила не союзника, а врага. Врагом стала ее мать – Кэрол. Она жила в пансионе и потихоньку спивалась. Когда Ния рассказала, что произошло, она рассмеялась, упала на бархатный диван, налила себе стаканчик предланчевого хереса.
– Ты помнишь те великолепные статуи, которые не закончил Микеланджело? Те, во Флоренции? – спросила Кэрол. – Именно их ты мне и напоминаешь.
