— Тогда чай…
— Данила, зачем ты это делаешь?
— Значит, я пока заварю нам чай, а ты тут осмотрись. — Он развернул коляску, покатился в сторону кухни.
— Я не хочу чаю. — Селена направилась следом. — Я хочу с тобой поговорить.
— А еще я заказал очень вкусный торт. Знаешь, в Интернете, оказывается, можно купить абсолютно все.
— Данила, ну будь же ты мужиком! Давай поговорим!
Инвалидная коляска замерла, Селена не видела его лица, только напрягшуюся спину.
— Сейчас я заварю тебе чай, и мы поговорим, — сказал Данила, не оборачиваясь.
Его кухня была в хайтековском стиле, не слишком уютная, но очень функциональная. Картину портила лишь гора немытой посуды в раковине.
— Все никак руки не дойдут. — Данила поймал ее взгляд. — Я и раньше не любил мыть посуду, а теперь и подавно.
— Купи посудомоечную машину.
— Точно! Странно, что я сам до этого не додумался. Вот что значит свежий взгляд.
— Давай, я пока тут приберусь, — предложила Селена, чтобы хоть что-нибудь сказать.
— Если тебе не трудно. — Данила уже возился с заварочным чайником, в ее сторону не смотрел.
Чай пили в молчании. Беседа не клеилась, заказанный в Интернете расчудесный торт казался пресным и невкусным.
— Данила, может быть, теперь поговорим? — Селена отодвинула чашку с недопитым чаем.
— Как скажешь. — Он беззаботно улыбнулся. В этой его улыбке было столько фальши, что Селене стало больно.
— Зачем ты пьешь?
Данила пожал плечами:
— Сложный вопрос. Боюсь, у меня нет на него однозначного ответа. Скажем, мне так проще.
— Что проще?
— Проще привыкнуть вот к этому. — Он со злостью похлопал по подлокотникам инвалидной коляски.
— Так ты не привыкнешь. — Селена покачала головой. — Так ты просто сопьешься.
— Тоже вариант. А ты пришла читать мне мораль? — неожиданно зло спросил Данила.
— Я пришла, потому что ты меня позвал. Я думала, что тебе нужна моя помощь.
— Так ты не ошиблась! Мне действительно нужна помощь! Помощь, а не нравоучения. И если тебя что-то не устраивает… — Он замолчал, отвернулся к окну. Пальцы, сжимающие черный пластик подлокотника, побелели от напряжения.
Кажется, он ее прогоняет. Можно уйти прямо сейчас, и все закончится, Данила больше никогда ее не позовет. Она уйдет, а он останется совсем один и потихоньку сопьется. К черту гордость!
— Я помою посуду. — Не дожидаясь ответа, Селена встала из-за стола.
Тревожную тишину, воцарившуюся в кухне, нарушало лишь журчание воды. Сейчас посуда закончится, и что ей тогда делать — предложить убраться в квартире?..
— Вообще-то я не пью, — послышалось за спиной. — Это только сегодня. Честно, не знаю, что на меня нашло…
— Бывает, — сказала она, не оборачиваясь.
— Ты не обижайся, ладно?
— Я не обижаюсь. — Селена вытерла мокрые руки полотенцем, посмотрела на Данилу. — Как ты себя чувствуешь?
— Да так… — Он неопределенно махнул рукой.
— Боль есть?
— Терпимая.
— Я тебя осмотрю?
— Если хочешь…
Прошло всего два месяца, а Данила словно отвык от ее рук. Селена кожей чувствовала его неловкость и смущение. Она и сама смущалась, здесь, вне стен больничной палаты, все было по-другому. Им просто нужно к этому привыкнуть. Обоим.
— Ну что? Пациент скорее жив, чем мертв? — спросил Данила после осмотра.
— Похоже на то. — Селена кивнула. — Ты занимаешься?
— Нерегулярно, — признался он. — Сама же видишь, ремонт затеял.
— Тогда приступим. — Она решительно поддернула рукава свитера.
— Я ж сегодня не совсем трезв. Разве это не противоречит канонам медицины?
— Противоречит, но мы рискнем. Жалко же время терять. И так два месяца псу под хвост.
— Как скажете, доктор. — Данила откинулся на спинку кресла. — С чего начнем?
— С массажа.
— А ты и массаж делать умеешь?
— Умею.
Курсы массажа она окончила лишь пару недель назад, специально ради Данилы…
Ох, как же это было здорово!
За время болезни Данила неоднократно проходил курсы массажа, но то, что делала Селена, не шло ни в какое сравнение с работой пусть профессиональных, но чужих людей. Под ее руками его тело пело — все, от макушки до кончиков пальцев. Даже парализованным ногам было хорошо, наверное…
У нее, такой маленькой и хрупкой, оказались на удивление сильные руки. Она вообще была сильнее, чем казалась. Славная девочка. Ему повезло.
А он боялся ей звонить. Думал, забыла. Мало ли у нее таких, как он? Да полклиники!
А еще нахамил ей, дурак. Другая бы давно обиделась и ушла. Хорошо, что она вот такая — необычная.
— Вот и все. — Селена устало присела на край кровати.
Данила перевернулся на спину, заглянул в ее глаза, не совсем серые, но уже изрядно поблекшие.
— Устала?
— Немного.
Она врала. Это было не просто заметно, это уже стало очевидно.
— Селена, тебе плохо? — Впервые за долгие месяцы он испугался не за себя, а за кого-то другого. Это было непривычное, странное чувство.
— Я забыла дома шоколадку. — Селена прикрыла глаза, заправила за ухо непослушную челку.
— Тебе нужна шоколадка? — Данила сел, чертыхаясь и путаясь в штанинах, принялся натягивать джинсы.
— Не волнуйся, со мной иногда так бывает, — сказала она, не открывая глаз. — Падает сахар в крови…
— У меня есть шоколадные конфеты. Пойдут?
— Неси.
Наверное, ей было не просто плохо, а очень плохо, если она не могла сходить за конфетами сама, а отправляет его, немощного инвалида. Данила перебросил непослушное тело в коляску, покатился на кухню. Коробка немецких шоколадных конфет осталась у него еще с незапамятных времен. Он и не помнил толком, как она к нему попала.
Когда Данила вернулся в спальню, Селена уже не сидела, а лежала.
— Принес? — спросила она голосом наркомана, находящегося на пике ломки.
— Вот. — Он встряхнул коробку.
Селена съела сразу половину конфет. Граммов сто пятьдесят, не меньше. Такое чудо Данила видел впервые.
