разноцветных вдруг сделались серыми, почти бесцветными. И вырезанный на животе лабиринт время от времени принимался кровоточить. И сил не оставалось ни на что, даже на домашние дела, не говоря уже о работе.
Наверное, с этим можно было мириться, найти хоть какое-нибудь разумное объяснение. Стресс, переутомление, нехватка витаминов, токсикоз, в конце концов! Но самое страшное происходило не днем, а ночью…
Сомнамбулизм. Селена уже почти забыла, что это такое. Она думала, что переросла эту болезнь, избавилась от нее раз и навсегда.
Не переросла и не избавилась. Все вернулось. Иногда она ложилась спать в пижаме, а просыпалась полностью одетой, даже в туфлях. Иногда брала утром недочитанную с вечера книгу и понимала, что уже знает сюжет. А однажды за ночь она связала двухметровый шарф. Связала и не помнила, как…
Это было необъяснимо и очень страшно. И это, несомненно, было связано с луной. Первое полнолуние Селена кое-как пережила, но неумолимо приближалось второе, и Селена чувствовала — что-то случится. Рано или поздно пружина выстрелит. А пока она боролась с кошмарами, болью, тошнотой и страхом. Боролась с тем, что росло где-то в самой глубине ее существа…
…Данила проснулся как от толчка, словно кто-то невидимый сдернул его с кровати. Проснулся, но еще долго лежал, не открывая глаз, прислушиваясь к себе и миру. В комнате царила тишина. Глубокая, не нарушаемая посторонними звуками тишина. Он рывком сел, нашарил в темноте выключатель ночника, включил свет. Кровать была пуста. Даже подушка Селены казалась непримятой.
Где она? Может, решила почитать книгу и вышла в гостиную, чтобы ему не мешать. Она могла, у нее бессонница. Бессонница и еще кое-что необъяснимое, странное…
— Селена! — Данила перебрался в инвалидную коляску, выкатился из спальни.
Никого! Даже свет не горит, а на часах четыре утра…
Обыск квартиры ничего не дал — Селены нигде не было. Вся одежда и обувь остались на месте. В чем она ушла? В пижаме?..
Нет, неправильный вопрос! Куда она ушла?!
В груди заныло, желудок свернулся в тугой узел. Сам виноват! Видел же, что в последнее время с Селеной творится что-то неладное. Видел, какой она стала неловкой, раздражительной, как побледнела и подурнела. Видел, но списывал происходящее на беременность. Он где-то читал, что беременность может изменить женщину до неузнаваемости. Он даже приготовился к переменам. Но не таким же, Господи!
В окно заглянула полная луна, большая, в полнеба, и дурное предчувствие вдруг сразу же превратилось в уверенность. Что-то происходит! Что-то происходит с его Лунной девочкой, а он до сих пор остается в стороне.
Данила торопливо оделся, прихватил с собой плащ Селены, выкатился из квартиры. На улице было очень тихо и очень тепло. Непривычно тепло для начала мая. На небе ни единого облачка, яркие звезды и нахально ухмыляющаяся луна. Он знал, где искать Селену, чувствовал своим переломанным хребтом.
Заброшенная стройка в лунном свете казалась призраком канувшего в небытие города. Данила вытер выступивший на лбу пот. Когда-то Алексеев был реалистом до мозга костей, но сейчас, когда в его жизни все так стремительно меняется, когда даже Селена изменилась почти до неузнаваемости…
Земля под колесами коляски вздрогнула. Или это ему только показалось? В небе громыхнуло. Данила запрокинул голову — звезд больше не было, лишь обрывки луны в прорехах тяжелых туч. Откуда взялись эти тучи?
…Селена лежала на «алтаре». В пижаме, босая… Длинные волосы трепал невесть откуда налетевший ветер. Кажется, она спала. Данила очень надеялся, что это сон.
«Алтарь» был теплый на ощупь. Даниле показалось, что камень вибрирует.
— Селена, — позвал он шепотом и коснулся ее руки.
Ее ладошка тоже была теплой, гораздо теплее, чем камень, на котором лежала девушка. В небе снова громыхнуло, на землю упали первые, пока еще редкие капли. От «алтаря» пошел пар.
— Селена! — Данила уже не шептал, он пытался перекричать гром. — Селена, проснись!
Она открыла глаза, села, смахивая с лица каплю дождя, спросила скорее удивленно, чем испуганно:
— Данила? Где мы, Данила?
…И опять эта чернота вместо глаз. Снова не видно зрачков… Что там говорил Лемонтий про космические дыры?..
— Селена, иди ко мне, — позвал он. — Слезай с этой чертовой плиты. Мне до тебя не добраться.
Она моргнула, растерянно провела ладонями по лицу, посмотрела на него теперь уже прежними неоново-разноцветными глазами. А он уже почти забыл, какими красивыми бывают ее глаза. Не заметил, когда они успели выцвести, до краев заполниться серой мутью, потерять свет.
Беременность. Все то странное и страшное, что происходит сейчас с Селеной, из-за нее. Вот такая необычная у нее беременность. Нетривиальная… Это нужно просто пережить. Если понадобится, перетерпеть. Родится ребенок, и все станет на свои места. Данила очень на это надеялся. А пока нельзя подавать даже виду, что ему самому страшно, потому что ей во сто крат страшнее…
— Селена, — Данила потянул ее за руку, — иди ко мне! Сейчас начнется ливень!
Они все-таки попали под дождь, сильный, по-летнему теплый. Селена бежала впереди. Данила видел, как мелькают в предрассветном полумраке ее босые пятки. Она скакала по лужам, как молодой козленок. Впервые за долгое время она казалась счастливой и свободной.
Они вымокли до нитки, пока добрались до дома. Им надо было бы принять горячий душ, высушить одежду, а они занялись любовью. Прямо в прихожей, на ковре, влажном от стекающей с их тел воды. Они любили друг друга неистово, точно в последний раз. Они открывали друг друга по новой, словно в первый раз. Они были счастливы и свободны. От их тел шел пар, над их головами потрескивали электрические разряды, но они не замечали ничего вокруг.
Утро постучалось в вымытые ночным ливнем окна, ворвалось птичьим гомоном в распахнутую форточку, рассыпало по комнате солнечных зайчиков.
Селене не нужно было смотреть на часы, чтобы понять — они безнадежно проспали. Нет, не на работу, сегодня суббота, и на работу, слава богу, можно не ходить. Они опаздывают в гости к Элеоноре, а тетя не выносит опозданий. Значит, нужно спешить! Или не спешить, а просто позвонить, предупредить, что они задержатся? Селена посмотрела на спящего Данилу, улыбнулась счастливо и беззаботно.
Господи, как же хорошо! Та пружина, которая все сворачивалась и сворачивалась, которая душила ее своими стальными объятьями, вдруг исчезла. Тело сделалось легким, почти воздушным. Впервые она не чувствовала ни тошноты, ни боли, ни отчаяния. Только безграничное счастье и любовь. Этой ночью они с Данилой сломали наконец тот невидимый барьер, который мешал им снова стать счастливыми. Или этот барьер смыло дождем, так же как смыло кровавый лабиринт с ее тела?..
Элеонора заметила произошедшие с ними перемены сразу. Она всегда замечала самое главное. Вот такая замечательная у нее тетя.
Данила возился на кухне с забарахлившей вдруг посудомоечной машиной, а Селена с Элеонорой уединились в кабинете. У Селены было много вопросов. Она не знала, получит ли на них ответы, но задать их была просто обязана.
Тетя молча слушала ее сбивчивый рассказ, задумчиво постукивала Пальцами по столешнице.
— …А теперь я как заново родилась! — Селена откинулась на спинку кресла, сложила руки на своем пока еще плоском животе, пристально посмотрела на тетю: — Это что-то значит, да?
Элеонора кивнула, серебряные браслеты на ее запястье зазвенели радостно и ободряюще.
— Подозреваю, что это значит только одно. Она просыпается…
— Кто просыпается?
— Сила. Рано или поздно это должно было произойти. Не в нашей власти остановить то, что предначертано судьбой.
Значит, причина ее мучений не токсикоз и не авитаминоз, а сила. Ну что же, примерно так Селена и думала, но сейчас ее волновало другое.
