— Иногда и в твоей рыжей башке рождаются стоящие мысли. — Дакер щелкнул зажигалкой. — Пол- литра нам точно не завредит. Надо же как-то стресс снять.
— Ну так я полетел? — Лемонтий вскочил на ноги.
— Куда? — не поднимая головы, спросил Оборотень.
— Так за пол-литрой, чтобы стресс снять.
— Потом будешь стресс снимать. — Оборотень отшвырнул прутик. — Есть еще одно дело…
Тем подонком мог быть только один человек. Теперь Данила знал это совершенно точно.
Херувим. Больше некому.
А ведь он отмел этого урода сразу. Во-первых, из-за того, что Херувим не особо интересовался женщинами, во-вторых, из-за терминальной стадии рака.
Как опрометчиво! Гей не перестает быть мужиком в физиологическом смысле. И Херувим, кстати, неоднократно это доказывал, за деньги ублажая богатых теток. А рак?! Так он как раз и есть первопричина, основание для проведения этого дьявольского ритуала. Теперь все становится на свои места. У Херувима есть мотив, очень веский мотив. Херувим слушал «Черную готику» и знал английский. Он вполне мог отыскать в Сети эти треклятые заклинания, и врубиться в их смысл, и поверить в их действенность. Почему бы и нет?! Утопающий хватается и за соломинку. А «соломинка» вот она — Селена, женщина с разноцветными глазами. Мог ли Херувим знать, что у нее разноцветные глаза? Мог! На презентации в «Тоске» Селена была без контактных линз. И Херувим был в «Тоске»…
А дальше? Дальше совсем нетрудно проследить, подгадать подходящее время…
Скотина!
Он рассчитал все, но просчитался в главном. Не учел, что Селена уже может быть беременной, не учел, какая она сильная девочка.
Ритуал Замены! Лабиринт на алтаре. Лабиринт на животе. А колючая проволока на шее?..
Скотина! В заклинаниях не было ни слова про колючую проволоку, про изодранную в кровь кожу.
Зачем? К чему такая неоправданная жестокость?
Неоправданная жестокость! Можно подумать, все остальное — жестокость оправданная! Можно подумать, у жестокости есть оправдание!
Теперь уже бесполезно об этом думать. Теперь нужно думать о другом. План Херувима сорвался. Нерожденный готовится к долгой жизни, а умирающий — к смерти. И вот он — новый ритуал. Катализатор… преждевременные роды…
Мистика? Чертовщина? Случайное совпадение?
Не важно. Главное, с его девочками все нормально.
Стоп! Кровотечение и сложнейшая операция — это нормально?! Недоношенный ребенок — это нормально?!
А что они пережили за эти семь месяцев? Что пережила Селена? Чего стоили ей ее проблемы с энергообеспечением?..
У Херувима, у этого выродка, рак. Его дни сочтены, он умирает, возможно, в страшных муках.
Мстить? Нет, Данила не станет мстить умирающему. Жизнь сама расставит все по своим местам. Но он хочет взглянуть в глаза человеку, чуть не сломавшему их с Селеной жизнь. Может, даже врезать по морде… но сначала посмотреть в глаза.
— Поехали, есть еще одно дело.
— В шесть утра?! — взвыл Лемонтий. — Оборотень, побойся бога!
— Правильно. — Данила кивнул. — Вы отдыхайте… и спасибо вам…
— Не за что. Помогать ближнему — это наш человеческий долг. — Лемонтий нетерпеливо пританцовывал у скамейки, предвосхищая скорую встречу с вожделенной пол-литрой.
— Далеко собрался, Оборотень? — вдруг заговорил молчавший до этого Дакер.
— Хочу навестить одного знакомого.
— Ты его вычислил, да? Ты знаешь, кто это сделал?
— Знаю.
— Кто?
— Потом расскажу.
— Мы с тобой. — Дакер отшвырнул сигарету, решительно встал со скамейки.
— Не нужно. — Данила покачал головой. — Сам справлюсь.
— А если не справишься? Не забывай, Оборотень, у него перед тобой есть одно существенное преимущество.
— Понимаю, — Данила криво усмехнулся, — но думаю, что справлюсь.
— А мы уравняем шансы, — вдруг сказал Лемонтий. — Вот тебе, Оборотень, на всякий пожарный случай. — На колени к Даниле лег пистолет. — Только ты поосторожнее с ним. Этот настоящий травматический.
— Где взял? — нахмурился Дакер.
— Где взял, там уже нет. Тебя что-то смущает, мой клыкастый друг?
— Меня смущает. Лемонтий, это тебе не игра, это жизнь! Тут не принято решать проблемы с помощью пушки. Хочешь Оборотня под монастырь подвести со своим стволом?
— При чем тут монастырь?! — возмутился Лемонтий. — Я просто хочу поддержать друга.
— Хорошая поддержка! А если он кого угрохает ненароком?
— Пусть лучше он угрохает, чем его угрохают!
— Я возьму это. — Данила сунул пистолет за пазуху.
Дакер неодобрительно покачал головой:
— Может, лучше я с тобой? Не доверяю я оружию.
— Сам справлюсь. Езжайте по домам, отсыпайтесь. Ночь была жаркая.
— Ну, это кому как. — Лемонтий зябко поежился. — А может, мы в самом деле с тобой поедем? Ты ж сам нас звал. Давай наконец доведем это дело до конца! — Он выхватил из рук Данилы прутик, взмахнул им как саблей.
— Ты похож на Бибигона, — хмыкнул Дакер.
— А кто такой этот Бибигон? — насторожился Лемонтий.
— Да так, одна героическая личность.
— Полководец, наверное? Вообще-то я в истории не силен.
— Да ты, как я посмотрю, не только в истории, ты еще и в литературе не силен, мой златокудрый друг.
— А что, Бибигон — это литературный перс?
— Скорее сказочный. Тебе мама в детстве Корнея Ивановича Чуковского читала?
— Нет, только про репку и Колобка.
— Невосполнимый пробел в образовании. — Дакер тяжело вздохнул.
— Так кто он такой, этот Бибигон? Звучит как Наполеон.
— Ну, в чем-то похож, у него тоже есть треуголка.
— Вот чувствовало мое сердце! — Лемонтий приосанился, еще раз взмахнул прутиком. — Всегда подозревал в себе задатки полководца.
— Ладно, ребята, пора мне, — сказал Данила. — Хотите, я вас по домам развезу?
— Не нужно. — Дакер мягко отодвинул попытавшегося было что-то возразить Лемонтия. — Такси поймаем. Ты езжай, Оборотень…
— Да что ж ты за изверг такой?! — взвыл Лемонтий, как только в предрассветных сумерках исчезли габаритные огни Даниловой машины. — Что бы случилось, если бы Обо…
— Заткнись, — буркнул Дакер и едва ли не за шиворот поволок Лемонтия к стоящему невдалеке бомбиле. — Шеф, трогай вон за той тачкой! — рявкнул он, запихивая брыкающегося Лемонтия в салон. — Только осторожненько так, не светись.
Водитель, молодой мужик с заспанным лицом, молча кивнул, тронул машину с места.
— Да что ты себе позволяешь, урод татуированный?! — продолжал вырываться Лемонтий. — Клешни убери!
— Тихо ты, — зашипел Дакер. — Оборотень, сам видел, в каком состоянии, может таких дел
