спокойно, к тебе на работу я не попрошусь, а вот старому Бобу… если он не поймает ласкового убийцу, наверняка придется покинуть ферму.
— Питер, ты пьян! Что ты такое бормочешь, причем тут старый Боб и какой-то ласковый убийца?
— О, да, Смит, я пьян! Но старый Боб еще пьянее, полчаса тому назад мы сидели с ним в кабаке, и он, используя виски, залечивал свои старые нервы, жаловался на судьбу и угощал меня. Этот бедолага чуть не с самого утра со своим старшим сыном прочесывал лес вдоль и поперек, ища ласкового убийцу. Они ставили капканы… Мне жаль Боба, он добрый малый, но любитель пропустить одну-другую рюмочку спиртного… И это, весьма безобидное, занятие здорово навредило ему. А ласкового убийцу ему не поймать — тот хороший бегун, прыгун, камнелаз и лазальщик по деревьям, великолепно плавает… только лишь не летает!
— О ком ты говоришь, Питер?
— О горностае конечно! О, да ты ничего не знаешь Смит! Ты пропустил мимо ушей такой анекдот…
— У меня нет времени заниматься ерундой, чтобы иметь успех — надо работать, а не шататься по кабакам. Все, до свидания Питер, меня ждут дома.
— Постой, Смит, — Питер схватил Смита за рукав чуть выше локтя. — Ты непременно должен услышать это, — Питер заговорщицки взглянул в глаза Смита и вдруг засмеялся. — Береги свою ферму, Смит, в наших лесах завелся горностай. Это он передушил кур на соседней ферме.
— Как? Этого не может быть! Ограждение вокруг фермы всегда было надежно — мышь не проскочит! А куда смотрела охрана?
— Так старый Боб — он и есть охрана.
— Что? Не понимаю, как можно этого тщедушного старика нанять в сторожа?
— Не спеши делать выводы, Смит, этот старикашка еще тот — поджарый, подвижный и силен… Бессонница замучила старика, он и попросился в сторожа за умеренную плату, так, чтоб время скоротать.
Так вот, сидит наш старичок в своей сторожке — время коротает. Скучно ему — ну, просто девать себя некуда, вот и потянулся он к рюмочке, одну-другую выпил… стратегический запас у него всегда при себе. Весело старику стало, деятельности захотелось, ну и пошел он участок свой осматривать. Все как полагается — курятники все проверил, убедился, что все в порядке и в сторожку свою вернулся. Ночь на дворе, старичок наш не спит. Вдруг слышит, собаки цепи рвать стали, лай подняли. Выскочил старый Боб наружу. Что случилось? Собаки лаем захлебываются… Неужто, грабитель? Территория фермы освещена, видно все, как на ладони. Прислушался Боб — в одном из курятников птица шумит, переполох ужасный. Смекнул старик — вор там, да и дверь в курятнике чуть приоткрыта. Собак спустил с привязи, у самого дыхание перехватило от бега, сам красный, глаза навыкате. Собаки землю у двери когтями скребут, морды в шелку суют, спешат в курятник попасть, но тяжела железная дверь — не поддаётся. Открыл Боб дверь и замер, холодок промчался по его спине. Такого птичьего переполоха старик в жизни не видывал — вокруг перья, пух, птица мечется, прыгает, летает, а с десяток птиц мертвыми лежат. Боб собак на поводках держит, озирается по сторонам, злодея выискивает, а его и не видать. Собаки бестолково морды вверх задрали, лают, брызжа слюной. Глядя на них, и Боб голову задрал, остолбенел. Под крышей, на балке, рыжевато-бурый зверек сидит, черный кончик хвоста подрагивает, длинная шея изогнулась и два глаза, не моргая, в глаза Бобу глядят, а тонкое его тельце готово мгновенно поменять положение — подобно молнии. Узнал Боб в зверьке горностая, а легче ему не стало — это он, Боб, обходил в нетрезвом виде угодья и неплотно за собой дверь закрыл, а горностай — ласковый убийца — протиснулся в щель и охотиться стал. Охотится он азартно и убивает во много раз больше, чем может съесть, запасов не делает, просто бросает добычу, выпив кровь, — такой уж он страстный охотник. В мгновение ока зверек оказался на земле, пробежав совсем рядом с Бобом. Боб спустил собак, и началась погоня. Зверек делал фантастические виражи и пируэты, сбивая собак с толку. Собаки в растерянности бросались, то в одну, то в другую сторону, виной всему был тёмноокрашенный хвост — отличная примета зверька. Погоня была недолгой, черная метка хвоста метнулась вправо, сам горностай влево, выиграл долю секунды и спасся, нырнув в приоткрытую дверь! И кто бы мог подумать, но случилось невероятное — собаки поддались охотничьему азарту и пустились гонять птиц по всему курятнику, напрочь забыв о существовании горностая. Благо собаки были сыты и восприняли охоту, как игру. Все же псам удалось поймать несколько птиц и помять их. Один петух, слывущий на ферме большим драчуном, погиб от собачьих зубов и когтей — он сам бесстрашно бросался на собак, защищая свою куриную семью. Несчастный Боб открыл дверь в курятник и призывом пытался выманить собак наружу. Собаки не спешили покинуть место охоты, но наконец, счастливо прыгая, выбежали наружу, а одна из них несла в зубах бездыханное тело петуха-задиры. Собаки ринулись к забору, бросили петуха на землю и в мгновение ощипали беднягу почти догола, есть не стали — оставили на потом, присыпав его землей, обнюхали место захоронения и весело помчались на зов Боба.
— Говоришь, горностай птиц передушил? А как же птичий грипп? Кто-то же вызвал эпидемиологов и дал ход этому делу! — спросил Смит.
— Версию о птичьем гриппе Боб придумал позже, заметая следы ночного побоища. Бестия Боб, оказался великолепным плутом… и трудягой, — Питер пьяно усмехнулся. — Даже ты, Смит, не в состоянии представить себе, как человек может работать. А наш старый Боб за несколько часов до рассвета навел на ферме идеальный порядок. Он неустанно работал граблями, собрал весь мусор, весь пух и перья, засыпал пол в курятнике свежей стружкой, даже напоил и подкормил птиц, чтобы успокоились, а мертвой птице придал благочестивые позы, исключающие всякое сомнение, что погибли они собственной смертью. К приходу хозяина было все готово, и, как только он явился и узнал о погибшей птице, Боб немедленно предложил свою версию случившегося — птичий грипп. Что тут началось! Возникла паника, сравнимая лишь с той, какая была на тонущем «Титанике». Но, когда нервное напряжение спало, и все изрядно выдохлись, ища причину случившегося, решили вызвать эпидемиологов и создали комиссию для расследования. К вечеру все покидали ферму в мрачном настроении, многие подумывали о новой работе… Боб не спешил домой после ночной смены, был оживлен и оптимистичен, уверял всех, что его старое сердце чувствует, что будет все хорошо и ничего страшного не произойдет. Наконец он собрался уходить, но его предупредили, чтобы на следующее утро он был на ферме, как главный свидетель произошедшего…
— Послушай, Питер, ты явно увлекся, нельзя ли покороче? Что же произошло эдакого смешного, что ты просто разбух от смеха?
— Ты прав, Смит, я увлекся… Подозреваю, я рожден был стать писателем, а не работником на ферме, да ладно… В общем, к следующему утру на ферме была идеальная чистота, даже в курятнике окна были вымыты и в них играли лучи утреннего солнца. Хозяин фермы был в строгом костюме, белой рубашке, при галстуке, его дорогие лаковые туфли блестели. Розовые щеки его нервно подрагивали, он едва сдерживал волнение. Комиссия очень быстро осмотрела ферму, эпидемиологи забрали погибшую птицу в свою передвижную лабораторию, сделав письменное предписание о строгом выполнении санитарных норм. Боб был здесь же, он был важен, как подобает основному свидетелю, который обнаружил погибшую птицу. Благожелательно настроенные проверяющие, спокойно беседуя, направлялись к воротам, намереваясь покинуть ферму. Боб плелся позади всех. Остановившись почти у самых ворот, хозяин фермы церемонно прощался со всеми, он покачивал головой, что-то говорил и улыбался. Боб не воспринимал этих тонкостей и скучал, стараясь скрыть одолевавшую его зевоту. Это его полусонное состояние в одно мгновение прервал заливистый лай собак, возбуждение их было весьма велико, они, натянув цепи, буквально прыгали на задних лапах, а передними нетерпеливо перебирали воздух, их отчаянный лай прерывался визгом и все они, виляя хвостами, смотрели в одно место у забора. Урезонить собак не удалось никому. Хозяин фермы несколько раз бросал строгий и непонимающий взгляд на работников, пытающихся удержать собак, работники же в ответ улыбались нелепо и смотрели туда же, куда и собаки. Хозяин фермы в недоумении окинул взглядом окружающих. Члены комиссии, эпидемиологи — все смотрели на одно место, на землю у забора. Земля в этом месте шевелилась. Все ожидали развязки, напряжение достигло своего пика, даже собаки перестали лаять, лишь поскуливали в нетерпении, натянув цепи.
— Кто там? Я сейчас умру! — воскликнул испуганный женский голос. И он же продолжил. — Это крот? Землеройка? Ой, а вдруг, это крыса!
