вероятно («в-» – распространенная в русском языке протеза (надставка) для слов, начинающихся с гласной). А наименование вождей по этнонимам народов было обычным на Руси издавна, ещё у Нестора в XII веке Радим и Вятко – предводители радимичей и вятичей. Прозвище это, впрочем, почти забылось, потому что было вытеснено именем «Кащей». Так в дальнейшем изложении и будет называться этот человек.
«Поганого кощея» – если изъять позднейшее наслоение – латинское paganus – то получится «неверного раба»; подчеркивается нелояльность Вострогота гуннам и, по всей вероятности, нарушение данной им клятвы (за нарушение клятвы монголы в XIII веке убивали предателя вместе со всей семьей, потому что считали предательство фактором наследственным, а гунны пришли во II веке из тех же степей).
В тексте «Слова» цитата приведена вполне к месту – в самом апогее призыва к князям перестать преследовать своекорыстные интересы и спасти Русь от страшной опасности (монголов). Авансом дается высочайшая похвала князю – сравнение с гунном Баламбером, победителем Кащея.
Еще одна более, чем странная фраза: «Се бо готския красныя девы воспеша на брезе синему морю, звоня рускым златом; поют время Бусово, лелеют месть Шароканю». Академик Д.С.Лихачев дает к этому следующее примечание: «Речь идет о готах, живших на Таманском полуострове; всякое поражение русских в борьбе с половцами – ближайшими соседями готов – обогащало готских купцов» [Слово 1974: 42-43 прим.: 63]. Но международной торговлей (работорговлей) занимались в то время византийские, арабские, персидские, еврейские купцы, почему бы они стали делиться прибылью с какими-то готами? А предполагать, что, скажем, крымские готы могли потребовать от того же Кончака плату за проезд по своей территории до Корсуни (Херсонеса), весьма странно. Половцев даже Владимир Мономах не сумел обложить данью, только выгнал из пограничных степей, а уж готов XII века Кончак сам продал бы на Корсунском базаре «по ногате за голову». Если же еще добавить, что некоторые исследователи отождествляют Буса не с «очевидно, одним из половецких ханов XI века», как Д.С.Лихачев, а с антским «королем Божем» у Иордана [Иордан 1997 коммент. Скржинской: 332], то очевидным будет, что автор «Слова» вспомнил готов не зря. Потому что в оригинале (народной песне XII века) было: «...поют они время Бусово, лелеют месть Кащею». Почему автор заменил последнего позднейшим Шароканом, понятно. Кащей в русском фольклоре уже тогда, очевидно, начал свой путь к былинному, а затем и сказочному персонажу, но даже если и нет, представлял из себя слишком ветхую старицу для XII века. Автор с чуткостью настоящего мастера сумел рассказать о позднейших событиях, но при этом затронуть глубины тогдашнего массового сознания. Песни и «басни» о Кащее имели тогда широчайшее распространение (даже жанр этот назывался «кощуна») все их слышали с детства, и автор «Слова» сумел вызвать призрак древнего чудовища, не называя его (чудовище) по имени. Если бы он его назвал, то картина, внушавшая тогдашним слушателям безотчетный ужас, сразу бы поблекла. (Впрочем, окончательный вывод сделать непросто; возможно, постарался переписчик, увидевший в тексте «серьезной» книги имя Кащея, ставшего к тому времени уже персонажем детских сказок, да и церковь осуждала «кощунство» «кощунов». Он применил свою начитанность и исправил «ошибку».)
Подобное толкование двух странных фраз в тексте «Слова» следует проверить. Правда ли, что автор не только охотно писал о событиях долетописной истории восточных славян, но и излагал известные ему факты со всей возможной для него точностью? В отношении событий позднейшего периода, как упоминалось, сомнений нет – упоминаний много и летописям они не противоречат. Проверочным же словом для долетописного периода послужит имя «Троян». Литература об этом персонаже огромна и малоценна (см. например [Гумилев 1970: 340]), но в целом исследователи склоняются к мнению, что прототипом героя является римский император Марк Ульпий Траян (умер в 117 году), завоевавший Дакию и, несомненно, по римскому обычаю, (см. например [Тит Ливий 1989 т.3: 124-125, 189-193 и др.]) постаравшийся всемерно привлечь на свою сторону все народы, окружающие враждебных даков. (Например, В.И.Мансикка [2005: 297-298] пишет, что у южных славян осталось божество с именем «Троян», происхождение которого он связывает с императором Траяном.)
После с этого (примерно с середины II в.н.э.) происходит подъем выразительной Черняховской археологической культуры, благополучие которой было связано с торговлей хлебом на рынках Римской империи. Были ли эти два события (оживление хозяйственной жизни у славян и внимание императора к этому региону) как-то между собой связаны или имело место просто совпадение? На этот вопрос ответить трудно. Несомненным, однако, является то, что в памяти черняховцев последующих поколений должны были остаться воспоминания о начале их экономическое процветание после любезного обращения к ним Траяна с посольствами, комплиментами, подарками, купцами, торговыми льготами и т.д. В последующие десятилетия и века память о «Трояне» должна была только укрепиться. Большинство римских императоров обожествлялось после смерти. В каждом городке был посвященный им храм со специальной коллегией жрецов-августалов. Отправление этих культов было прямой «почетной обязанностью» каждого подданного Рима (в прочих культах они могли участвовать по своему желанию). Но Траян не был в числе «большинства». Он был официально признан самым лучшим императором за всю историю Империи (при жизни). И, значит, культовая статуя Траяна выделялась во многих «августовских» храмах, а, тем более, на северо-востоке Империи, которую Траян почтил присутствием или даже сам завоевал. И легко можно представить, что греки Ольвии, не знающие границ в лести, почтили покойного принцепса (а, вероятно, и еще живого) самым роскошным культом, до которого только могла додуматься их эллинская гениальность. И, несомненно, что участие в культовых мероприятиях принимали славянские купцы, бывающие в Ольвии и других городах Империи (за отказ от этого казнили ранних христиан; иноземцев, конечно, не казнили, но и относились за это к ним, как к варварам, а для купцов такое отношение во всех смыслах убыточно).
Итак, сравним упоминания «Трояна» в «Слове» с исторической действительностью поздней античности и раннего Средневековья:
1.«Были вечи Трояни, минула лета Ярославля» [Слово 1974: 38]. Итак, «трояновы вечи» – это II-IV века расцвета Черняховской культуры, все верно.
2.В «Слове» «Обида...вступила... на землю Трояню». [там же: 40], то есть, враг вступил на Русскую землю. Нетрудно понять происхождение эпонима. Черняховцы не имели собирательного названия для себя. Они состояли из множества мелких племен, объединенных в три союза (об этом далее). Их объединяли уклад хозяйственной жизни, определенная взаимопомощь во внешней политике, язык и культура. Но все эти факторы – слишком очевидны, чтобы быть заметными и вызвать к жизни некое обобщение в народной массе. Поэтам и певцам пришлось придумать довольно искусственное понятие «Троянова земля», чтобы выделить не только, скажем, тиверцев, но и не все славяноязычные народы, а только тех, чьи купцы приезжают в Ольвию и приносят жертвы статуе Траяна.
3.«О, Бояне... Абы ты сиа полкы ущекотал, ..., рища в тропу Трояню чрес поля на горы» [Слово 1974: 35]. Исследователи связывают выражение «тропа Трояна» с колонной Траяна в Добрудже (латинское «тропеум Траяни»). Где могла находиться та «тропа», куда мог «рискать» Боян, вероятно, профессиональный придворный певец? Направления на север и запад отпадают вполне. Юго-Восточное стратегическое направление создавало славу народным героям, вроде Ильи Муромца, но не князьям с их дружинами. И остается только Юго-Запад, через Балканы или Черное море, «на Царьград» (как раз мимо колонны Траяна), куда и в самом деле шли великие и не очень русские князья от Кия (конец V-VI в.н.э.) до Ярослава Мудрого и возвращались со славой и без нее. Почему именно «тропа»? У многих народов, при объяснении малопонятных слов используются «народные этимологии» и «говорящие переводы». У греков заимствованное на Востоке имя богини Афродиты (аналог семитской Астарты) часто объяснялось через слово «афрос» – пена. Название священного города иудеев Ершалаима греки произносили «Иерусалим» от греческого «hieros» – священный. А «перевод» Бояна «тропеум» – «тропа» еще и связан с тем, что князья в походе (само современное слов «поход» – почти синоним слова «война») и не видели «земли», а видели, в основном, «тропу». Главное же в том, что к VI веку (времени первых «Боянов») выражение «троянова земля» было уже «занято» другим значением, и певцам пришлось искать другие слова для обозначения земель, когда-то принадлежавших Марку Ульпию Траяну.
4.«На седьмом веце Трояни връже Всеслав жребий...» (речь идет об авантюре князя Всеслава Брячиславича около 1047 г.) [Слово 1974: 46]. Д.С.Лихачев объясняет странное выражение только фразой « в давнее время (число семь – эпическое число)» [там же прим: 67]. А если понять «седьмой век»
