должна бы жить в Вейе или танцевать с парнями в своей деревне. Да что угодно лучше такой жизни. И тут ненависть заполняет моё сердце целиком, плещет через край, и я уже не в силах её сдерживать. Это чувство со мной всю жизнь. Обычно мне удаётся держать его под контролем, но избавиться от жгучей ненависти раз и навсегда невозможно. Забываю о том, что надо медитировать, и сразу начинаю ощущать боль в суставах, плечах, спине, руках, ногах… Если бы не регулярный физический труд, вряд ли смогла бы продержаться так долго. Но больше не могу… сейчас упаду…
— А есть на кухне что-нибудь, что не отложено для пира? — спрашивает надзиратель.
— Мясо ящерицы, очень много, надзиратель Арачи. Доставили прямо с лавовых равнин…
— А когтехвост есть?
— Хозяин, повара прямо сейчас тушат мясо когтехвоста и панцирника…
— Звучит аппетитно. Принеси мне немножко.
— Во имя Маала, повинуюсь.
Девушка снова рисует в воздухе знак рукой, кланяется и закрывает ладонями лицо, будто прячась. Идёт прочь, но вдруг останавливается и поворачивается к Арачи.
— Чего тебе? — спрашивает надзиратель.
— Хозяин, я только что слышала какие-то звуки. Мне показалось, будто кто-то стучался в вашу дверь…
— Ты здесь кого-нибудь видишь? — отвечает на это Арачи.
— Да-да, вы правы. Я ошиблась. Прошу прощения…
Теперь девушка наконец-то уходит. Надзиратель стоит в дверях, глядя ей вслед. Не поймёшь, что он к ней испытывает — то ли похоть, то ли своеобразную нежность. Похожую испытывают к любимым, привычным вещам. Мои мысли туманит гнев. Ноги и руки трясутся. Боль впивается острыми когтями в плечи, ягодицы, бёдра. Пальцы немеют. Кажется, словно кисти рук вот-вот оторвутся от запястий.
Давай, выродок, иди внутрь, а иначе на месте тебя прикончу…
Но сама понимаю — ничего я ему не сделаю. Если надзирателя Арачи найдут убитым, про побег можно забыть. Но ненависть даёт мне силы продержаться несколько бесконечно тянущихся секунд, после чего надзиратель наконец возвращается в кабинет и закрывает дверь.
Поджимаю ноги и бесшумно падаю на пол. Сразу с десяток разных мышц сводит жестокой судорогой. Сдерживаюсь, чтобы не застонать от боли. Но любая боль проходит, и эта не исключение. Валяюсь на полу коридора, тяжело дышу и жду, когда вновь смогу шевелиться. Зато я жива, и меня не поймали.
Прихожу в себя, поднимаюсь на ноги и дотрагиваюсь до привязанного к спине плоского свёртка, в котором лежит форма служанки.
Что ж, пока всё хорошо. Но праздновать успех ещё рано.
Глава 21
Мне везёт. Кабинет надзирателя Арачи находится посреди лабиринта узких, плохо освещённых коридоров. Заглядываю в первую же комнату, которая попадается на пути. Надо поскорее спрятаться, пока рабыня не пошла обратно. Оказываюсь в кладовке, где хранятся пыльные мешки со спорами, горшочки с сушёными специями и бочки вина. В скобу вставлен факел, но он не горит. Отлично.
Закрываю за собой дверь. Света, проникающего сквозь щель, маловато, но кое-что разглядеть можно. Раздеваюсь почти на ощупь и разворачиваю свёрток. Внутри красное платье из лёгкой ткани, рукава и ворот украшены золотым шитьём. Натягиваю его на себя, поправляю. Размер мой. Нерейт даже позаботился о том, чтобы в прачечной его опрыскали ароматической водой. Как предусмотрительно. Платье чуть помялось, но не слишком сильно — сложили его аккуратно, да и ткань практически не мнущаяся. Ничего, похожу немного — само разгладится.
Надо только постараться не привлекать к себе внимания. Перед приездом Старейшины прибыло много новых рабынь, и незнакомое лицо никого не насторожит. Правда, есть риск нарваться на владелицу платья. Если с этим обойдётся, меня, скорее всего, вообще не заметят. Кому есть дело до эскаранской рабыни? Кроме того, преимущество мне даёт возраст — любопытные девчонки не полезут с фамильярными расспросами. В рабство забирают только маленьких, поэтому решат, что я в рабстве уже много лет.
По моему опыту, притворяться кем-то другим легко. Люди от природы не слишком внимательны. Наверняка сама мысль о том, что среди них бродит переодетая заключённая, показалась бы гурта нелепой. Но если кто-то ко мне всё-таки обратится, придётся выкручиваться.
Ещё в свёртке лежат матерчатые туфли на плоской подошве. Обуваясь, отмечаю, что не мешало бы подстричь ногти на ногах.
От этой простой мысли неожиданно нахлынул приступ ностальгии. Вспоминаю светские развлечения — вечеринки, балы, концерты. Я соскучилась по Касте, Лисс и их эксцентричным подружкам, у которых не все дома. По огням Вейи. Вроде бы такая мелочь — красивая, чистая одежда. А сразу потянуло домой, к прежней жизни.
Поверить не могу, как низко я пала. Теперь даже минимальные удобства кажутся мне невиданной роскошью. Делаю глубокий вдох и стараюсь выкинуть все эти мысли из головы. Вот, так-то лучше. Складываю свою поношенную, заляпанную чёрную одежду и прячу её в углу кладовки. Распускаю узел на затылке и расчёсываю только что вымытые волосы пальцами. Ладно, сойдёт. Конечно, гурта одевают своих рабынь красиво и следят, чтобы те смотрелись прилично. Вид раба влияет на репутацию хозяев. Я, конечно, не слишком опрятно выгляжу, но тут уж ничего не поделаешь.
Открываю дверь и выхожу, внутренне трепеща. Стараюсь шагать уверенно и целенаправленно, будто двигаюсь в какое-то конкретное место. Я рабыня, исполняю важное поручение. Отвлекать меня не надо.
Иду по узким коридорам со стенами из голого камня, освещёнными факелами. Вот ещё кладовки. На дверях паутина. Да, давно здесь никто не бывал. Выходит, эта часть форта практически заброшенная. Видимо, должность надзирателя считается совсем уж незавидной, раз ему отвели кабинет в такой дыре. Интересно, за что Арачи такое наказание? Кого-то оскорбил? Обесчестил чью-то сестру? Нарушил какой- нибудь из законов Маала?
Подхожу к двери в конце коридора. Чутьё подсказывает, что сердце форта находится как раз за ней. Теперь придётся покинуть пустые, безопасные коридоры. Открываю дверь, делаю шаг и тут же слышу резкий окрик:
— Рабыня!
Сердце так и подпрыгивает, но испуга не показываю. Спокойно останавливаюсь и поворачиваюсь. Ко мне шагает молодой гуртский учёный, длинные волосы обрамляют узкое лицо с хитрыми глазами. Бархатная мантия почти подметает пол. Вспоминаю, как Нерейт предупреждал меня насчёт сложных ритуалов, которые должны выполнять рабыни, и диалекта, на котором те говорят.
По всему телу пробегает дрожь. Впрочем, прятаться негде, а значит, надо сыграть свою роль как можно убедительнее.
Черчу в воздухе знак Абсолютной Покорности и чуть приседаю, согнув колени.
— Властитель и повелитель мой, смысл моей жизни — служить тебе, — тихо, почти шёпотом произношу я и склоняю голову.
Учёный внимательно смотрит на меня.
— Я тебя раньше не видел, — произносит он, но в голосе не подозрение, а скорее любопытство.
— Я прибыла сюда в прошлый оборот, хозяин. Для меня огромная честь прислуживать Старейшине и почтенным людям, которые прибудут вместе с ним…
Учёный отмахивается, ответ его не интересует. На самом деле он просто хотел продемонстрировать свою власть. Молодые это любят.
— Послал одну рабыню за свежими чернилами и бумагой, а она до сих пор не вернулась, — возмущается учёный. — Из-за неё не могу продолжать чрезвычайно важную работу…
— Мне очень стыдно за мою никчёмную сестру, — отвечаю я. — Немедленно разберусь, в чём дело.
