Коронка в пиках до валета

На 'Сошествии святого духа' вся команда была тоже сменена. Контрабанда свезена на берег и сложена в таможенный склад. Двери склада были запечатаны чуть не сорока печатями, – строгий командир 'Дианы' не заметил одного: задняя стена таможенного пакгауза легко разбиралась!…

На рейде чинились и чистились. В городе царила паника. Решительные меры рьяного командира перевернули вверх дном годами установленный порядок жизни. В городе шушукались, шептались, совещались…

Отыскался вдруг начальник колоний. Явился к командиру, имел с ним длительный разговор с глазу на глаз. Он был, очевидно, воробей стреляный и с командиром говорил более чем свободно, – дал ему понять, что в чужой де монастырь со своим уставом не лазят, что инструкция де есть только инструкция, и что ломать жизнь по инструкциям нельзя и прочее, и прочее. Командир слушал все эти речи, скрестив руки по-наполеоновски на груди и не спуская глаз с оратора. Поощренный таким вниманием, начальник колонии вдруг вынул из кармана игральную карту с изображением пикового валета, повертел ее в руках и спрятал в карман, убедившись по выражению лица собеседника, что эта операция с валетом на него, кроме недоумения, никакого впечатления не произвела.

Тогда начальник колоний переменил тактику, он предложил командиру взятку, правда, в весьма деликатной форме. Командир показал ему рукой на дверь и провожать его не пошел. На этом их деловой разговор окончился.

Командир 'Сошествия святого духа', очевидно, подученный друзьями, вдруг стал вести себя задорно, – стал отрицать наличность контрабанды на его судне, утверждал, что его шхуна была гружена одной пенькой. В таможенном складе действительно вместо груза, вывезенного со шкуны, оказалась пенька. Протокол, составленный на борту 'Сошествия', пропал бесследно. Чиновники петропавловские вдруг обнаглели, стали отрицать то, что показывали накануне.

Командир торопил всех с окончанием необходимых работ, чтобы вырваться из этого города и отправиться на Аляску.

Илья свел знакомство на берегу с одним старым отставным матросом Федосеевым. Подошел к нему, когда тот сидел с удочкой в порту и таскал окуней. Разговорились. Старик оказался старожилом петропавловским, знавал отца Ильи и помнил его тестя.

Илья затащил его в ресторацию и стал расспрашивать. Об отце Ильи Федосеев отозвался так:

– Правильный был человек, царство ему небесное! Нешто нынче в нашей жисти анафемской такие люди жить могут?

О тесте он знал больше, но разговаривать о нем почему-то стеснялся… В плену он, слыхать! Жив ли, нет ли – не знаю!

– А почему его так долго в плену держат? – спросил Илья.

- А почему, я энтого не знаю, – ответил Федосеев, понизив голос и озираясь. – Должно, так надо, потому и держат! Скажи спасибо, что не придушили, – прибавил он.

Илья налил старику рому. Выпил с удовольствием.

- Коли держат, – заговорил он, – значит надо так! Зря кормить не будут. Американы эти, – он еще понизил голос и стал шептать, хотя вблизи около них никого не было, – у-у продувной народ! Одно слово – каторжный!… Ты не смотри на то, что ты в Петропавловске сидишь: они уж каждое твое слово знают! Потому (он наклонился совсем к уху Ильи) наши все у них на откупу! Ей-богу! Вот капитан энтот Неведомский, Павла Кузьмича тестя твоего командир, так ведь он и судно свое и команду всю им выдал, отступного взял, да и сиганул отсюда. А люди за него сиди в остроге! Сволочь такая!

Ром начал действовать.

- Наши русаки, конечно, тоже народ сволочной! Ну а супротив американов где им!… Наш народ слабый: за водку отца родного продаст, – это известно! Ну а те и пользуются слабостью… Здесь, батюшка Илья Андреич, здесь у нас все продано, все куплено, заложено и перезаложено. Начальник колоний, скажем… – И вдруг Федосеев споткнулся. – Да может ты из и х н и х? – вдруг тревожно спросил он Илью. – Я тут разоврался с тобой. А ты может с и х компании?

Как ни уверял его Илья, что он с н и м и никакого дела не имеет, однако, старик больше ни слова не сказал, – сухо поблагодарил за угощение и пошел к своим окуням.

Встречался Илья с Федосеевым не раз и от него узнал, что тот знает Берингово море, как свои пять пальцев, что кроме него еще можно в Петропавловске найти с пяток таких же старых матросов, опытных мореходов, которые все не у дела, – неугодны оказались начальству и теперь живут только тем, что или окуней на уду таскают, либо рябцев петлями в лесу ловят, либо грибы-ягоды собирают.

Илья убедил командира, что эти отставные 'старые морские волки' весьма могут пригодиться 'эскадре' во время плавания по Берингову морю. Все они были приняты на службу. По просьбе Ильи, Федосеев попал к нему, на борт 'Алеута'.