говорит, что она летит в Израиль. Одна. Да еще с пересадкой в Нью-Йорке. У нее идея фикс, она хочет научиться рисовать. Она тебе прямо этого не скажет, и ты меня не выдавай. Но имей в виду.
В аэропорту Жанну встретила двоюродная сестра, которая живет в Иерусалиме. Но уже на следующий день я поджидала ее у остановки 940-го автобуса в Хайфе. Стройная женщина в кепи с длинным козырьком, прикрывающим глаза, взяла меня под руку, и мы пошли.
— Ленуся, это море? — спросила она, внюхиваясь в воздух и вслушиваясь в звуки волн. — Я так и представляла себе нашу встречу: я беру тебя под руку, и мы идем на море.
— А то, что мы усядемся с тобой в кафе на берегу?
— Вот теперь представляю и это, — Жанна споткнулась о пластмассовый стул. — Садиться?
— Погоди, — я вызволила стул из песка и развернула его.
Заказали апельсиновый сок. Под цвет стульев.
— Ленуся, что там вдали, пальма? Я так мечтаю нарисовать пальму…
Никакой пальмы в направлении, указанном Жанной, не было.
— Именно пальму?
— Да. У нее такой ствол… — Жанна сомкнула растопыренные пальцы и повела вверх руками, — а оттуда, — она развела руки в локтях и подняла ладони кверху, — во все стороны таки-и-ие ветви…
— Вот ты и нарисовала пальму. Осталось то же самое проделать углем на бумаге.
— Ленусь, научишь? А уголь дома есть?
Жанна горит изнутри, а глаза не горят. Нет в них света. С виду совершенно нормальные, большие, карие. Незрячесть выдает неуверенная походка, но не глаза.
— А ты когда-нибудь занималась с такими, как я?
— Таких, как ты, не бывает.
— Ленусь, ты же понимаешь, что я имею в виду.
Жанна никогда не скажет о себе «слепая» или «незрячая». Звучит как приговор. А она все еще надеется на чудо.
— Я научу тебя рисовать пальму.
— Думаешь?
— Знаю.
Дома я застелила стол белой бумагой.
— Рисуй, где хочешь. — Я вкладываю Жанне в руку яблоко. — Как возникла эта форма? Нарисуй мне его в воздухе.
Жанна вращает кистью в разные стороны.
— Если крутить по горизонтали, получается как бы его ширина, а если по вертикали — высота. Но оно же не идеальной формы… Тут вмятина…
— Положи яблоко на стол. Бери уголь.
— Ты хочешь, чтобы я его обвела?
— Нет. Я хочу, чтобы ты его нарисовала.
— Понятно.
Жанна стоит прямо, рука, которая держит уголь, напряженно вытянута.
— Хочешь сразу пальму?
— Погоди… сейчас… — Она проводит круг.
— Наседай на него. Дыши! Нажим — волосная, нажим — волосная… Раз и два-а-а…
Жанна склоняется над бумагой и начинает раскачиваться.
— Слушай, у меня такое ощущение, что я улетаю в космос…
— А у меня такое ощущение, что я могу взять с бумаги твое яблоко и съесть.
— Такое объемное?
— И линии потрясающие. Не вру.
— Настоящее объемное яблоко?! Ленусь… лимон у тебя есть?
Даю лимон.
Жанна щупает его — пупырчатый и не шибко симметричный.
Несколько точных, интенсивных движений углем — лимон готов. Я не понимаю, как она это делает. Кажется, она и сама этого не понимает.
Мы перерисовали все фрукты и овощи.
— Во саду ли, в огороде… — Жанна водит кончиками пальцев по бумаге. — Это лимон?
— Лимон.
— А это, по-моему, банан.
— Банан.
— А это… картошка… Нет, это не картошка… Яблоко?
— Яблоко.
— Ты видишь, как я ориентируюсь… во всем этом богатстве и многообразии… Так что не переживай, Ленусь, — утешает она меня. — А теперь я возьму и нарисую пальму.
Она берет в руки уголь и рисует пальму. Кольцеобразными движениями ствол, из него выбросы линий, как салют.
— Где она стоит?
— Вот тут она стоит, — говорит Жанна и проводит линию земли. — Попала?
— Попала!
Жанна нащупывает рукой сиденье стула, садится аккуратно, нюхает свои руки:
— Даже мыть их не хочется…
Отдохнув, мы тренировались рисовать бабочку обеими руками. С крыльями все просто, но как быть с тельцем, как попасть в середину?
— А ты не думай, двигайся вверх от нижних крыльев, спускайся вниз, снова вверх…
Жанна вошла в раж. Она рисовала бабочку за бабочкой, и линии становились все более живыми, певучими.
Перемазанная углем, она «дирижировала» бабочку в воздухе и снова склонялась над листом.
— Ленусь, я летаю…
Следующая сессия, увы, происходила без меня.
У мамы случился инсульт, и все последующие дни я практически не выходила из больницы. С Жанной, по моей просьбе, продолжила заниматься Маня. В моменты «прозрения» лучше не останавливаться. Когда-то Жанна носила малютку Маню на руках, и теперь эта малютка учила ее рисовать пейзаж. Вещь почти невозможная для незрячего человека. На занятиях присутствовала Ассоль, и она все сфотографировала.
— Как Маня объясняет! — восторгалась Ассоль. — Рисуй гармошку, еще один ряд, еще один ряд. Отлично! Теперь вертикаль. Вот тебе и дерево на фоне гор!
Фотографии Жанниных творений мы выслали ее мужу. Пальму она нам не оставила, забрала с собой в Америку.
Думаю, люблю, ненавижу в цветах и в формах
Нынешнее начальство обосновалось в Малой крепости, в том же здании, где заседали высшие чины нацистского главнокомандования. Здесь все симметрично. У здания газоны с тюльпанами и нарциссами, здесь же стоят черные машины директора и замдиректора. Машина главного оформителя, маленькая и рыженькая, прячется на складском дворе, так что никогда не известно, на работе он или нет. А вот с начальством ясно.
