Опять совещание. Теперь по поводу ящиков. Поступило сообщение, что на территорию завозятся ящики. Для чего?
Объясняю.
— Кто за них платит?
— Никто. Завод в лице директора господина Махачека отдает нам их бесплатно. Кроме того, их возят на заводской машине и устанавливают на месте, тоже бесплатно.
— Тогда все в порядке, — говорит директор мемориала. — В чем проблема?
Подчиненные пожимают плечами. Вроде ни в чем.
Главный оформитель стучит на нас начальству. Слишком уж вольно мы себя ведем, игнорируем все его советы.
— Нам нужна физическая помощь, а не советы. Все чертежи у вас на столе.
Два дня с рассвета до заката Маня с рабочими воздвигали ящичные стены «квартиры» и «чертежного зала». Какие-то ящики пришлось заменять, не тот формат; рабочие ездили взад-вперед на открытом грузовичке с подъемником, отвозили одно, привозили другое. Плотник Ярда принес специальные подпорки, с помощью которых он выровняет секции. Пол неровный, стены неровные, а ящики должны стоять прямо.
Ярда никогда не сидит; по-моему, он не знает о существовании такой позы. Измерил расстояние между секциями, где будет дверь, еще что-то измерил, записал в блокнот. В синем халате много карманов, и в одном из них всегда что-то припасено для Мани. Пряник, конфетка. Он ее уважает — «файна голка», то бишь хорошая девчонка, «вельми хытры а ма златэ руце» — очень умная и руки золотые.
Руки на самом деле черные. И у Мани, и у меня. И в ноздрях черно. Так хочется в душ, отмыться от грязи. Зато красота! Стены покрашены, Франта-график привез на пробу цветные распечатки «Пива и раков» и «Красных наездников» — такие у нас будут «обои» на двух участках стены. Эти эскизы киновского пром-дизайна, скорее всего, предназначались для салфеток или упаковочной бумаги. Приложили к стене — смотрится.
С Франтой мы работали над Бединой выставкой и чешским каталогом. Огромный, с всклокоченной седой гривой, быстрый как молния, он легко управляется с тяжелыми прессами и печатными машинами. Смешно смотреть, как он тычет большущими пальцами в клавиши лэптопа. Не его формат. Однако именно за лэптопом мы и проводим с ним эти дни.
Тексты на трех языках — самая трудоемкая работа. Особенно на этой выставке, где так тесно переплетены искусство и литература.
Название выставки: Франц Петер Кин (1919–1944). Думаю, люблю, ненавижу в цветах и в формах.
Тексты на ящиках. Автобиография (первый зал, первая стена)
На этом и обрывается автобиография, начертанная на оборотной стороне альбома для набросков. 1939 год. Через пять лет история выставит в его биографии последнюю дату. Незадолго до этого, в минуту отчаяния, Кин напишет любимой женщине:
— Убери слова из статьи, — говорит Франта. — Тогда вторая часть будет во втором зале. Со слов «Как слепые у Брейгеля…». Сорок четвертый год, Терезин. Все правильно.
Франта был влюблен в прошлую выставку и теперь влюблен в эту. Его вдохновляет идея с ящиками и текстами, вытисненными на рейках. Тексты изготовляются по шаблонам. Сначала дизайн и печать, потом нанесение полос на деревянные рейки, прокраска белым, снятие негативного слоя типографской бумаги, проверка, все ли буквы на месте, чистка (иногда краска остается внутри буквы, острым ножичком все это убирается) — полно работы! Местный оформитель склонял нас к ленивому пути — отпечатать все на прозрачной бумаге и наклеить на дерево. Маня сказала твердое «нет».
Франта обещал отрядить на работу старших дочерей; директор варнсдорфской школы, где учился Кин и где ныне висит памятная доска, тоже пообещал помочь.
Справимся. Пока надо разобраться с типами текстов и, соответственно, размером букв, определиться со шрифтами. Какие еще есть виды текста, кроме ящичных? Для больших витрин, тематические. Например, этот. Относится к периоду, когда Кин преподавал на курсах промграфики в Виноградской синагоге.
С января 1941-го Кин вел два курса в день — утренний и вечерний. Помимо практических занятий в программу входили теория композиции, история искусства и прикладной графики, учение о красках, материалах и стилях, а также применение разных шрифтов в оформлении рекламы. Среди сорока четырех его учеников были люди разного возраста и профессий.
«Я многому научился в области прикладной графики, настолько, что смог пойти на такое рискованное предприятие, как преподавание, и теперь, спустя два месяца преподавательской деятельности, результат показывает, что я был прав. Я рисую очень много, но все мои коллеги из академии презирают меня, потому что реализм — фуй. Кроме того, делаю обложки для книг, кроме того, я должен работать почти до одиннадцати часов, поскольку курс занимает очень много времени. А еще читаю замечательные книги, которые дают мне новую систему координат и которых хватит, по-видимому, на ближайшие два года».
— Стой, — говорит Франта, — где-то я видел план курсов, написанный Кином от руки.
— В макете книги. На выставке его не будет.
— Знаешь, на что я обратил сейчас внимание?
— На что?
— Перечисление через запятую — это поток. Он не читается. Покажи, как было у Кина.
— Пожалуйста.
План
Практика
