классического языка восточнославянской книжности, однако при этом стремится объяснить непонятное на народном языке. Это было продуманное решение, сформулированное в предисловии к первой изданной им книге — Псалтыри: 'Повелел есми Псалтырю тиснути рускыми словами а словенскым языком [т. е. русскими буквами и словенским языком]… Также положил есми на боцех [т. е. на полях] некоторые слова для людей простых не рушаючи самое Псалтыри ни в чем же… Иные слова которыи суть в Псалтыри неразумный простым людем найдуть е на боцех руским языком что которое слово знаменует' (цит. по факсимильному воспроизведению памятника в издании: Францыск Скарына 1988, 24).
Реально язык скорининских книг в разной мере церковнославянский. Те книги, которые он печатал по церковнославянским рукописям (Псалтырь, Апостол), сохраняют церковнославянский язык в большей мере. Однако в переведенных Скориной библейских книгах (с латыни, с чешского), при сохранении церковнославянской основы, вполне ощутима белорусская языковая струя.
В изданиях Скорины кириллица впервые получает вид, близкий к современной 'гражданской' азбуке: буквы стали округлые и легкие, прозрачные, некоторые дублетные буквы исключались. Скорина, таким образом, предугадал облик будущей 'гражданки', почти на два века опередив реформу графики и алфавита Петра I 1710 г. (Впрочем, в православных церковнославянских изданиях канонических текстов подобный светский шрифт невозможен и до сих пор.)
Издания Скорины были достаточно известны как в Беларуси и на Украине, так и в Московской Руси. Еще в XVIII в. на авторитет Скорины ссылались старообрядцы. Однако белорусский и западнославянский 'акцент' в церковнославянском языке Скорины, как и слишком светский тон его предисловий, по-видимому, затрудняли полное принятие его книг официальной православной традицией. Во всяком случае, издания Скорины не оказали такого влияния на языковую ситуацию, как книги Ивана Федорова.
Иван Федоров (или Федоро?вич), по геральдическим данным, происходил из белорусского шляхетского рода Рогозов. Учился в Краковском университете (бакалавр 'свободных наук'), в бытность в Москве — дьякон одной из церквей Кремля. Его первые издания увидели свет в Москве (Апостол 1564 г., Часовник 1565 г.). Из-за гонений вынужден был перебраться в Литовскую Русь. Здесь в Заблудове (сейчас местечко в восточной Польше) в 1569–1570 гг. в типографии великого гетмана литовского Григория Ходкевича Иван Федоров напечатал Учительное Евангелие и Псалтырь с Часословцем. Позже в собственной типографии во Львове он издает Апостол и первый у восточных славян печатный букварь (1574 г.), оказавший определяющее влияние на все последующие буквари допетровской Руси. С конца 70-х гг. Иван Федоров в Остроге (сейчас райцентр в Ровенской области на Украине). Здесь, в типографии православного магната князя Константина Острожского, он издает греческо-церковнославянский букварь (1578 г.), Новый Завет с Псалтырью и знаменитую Острожскую Библию (1581 г.). В ее основе лежит рукописный полный свод библейских книг, который в 1499 г. был подготовлен на 'книжном дворе' новгородского архиепископа Геннадия (так называемая Геннадиевская Библия) и спустя десятилетия с санкции Ивана IV передан Ивану Федорову для издания 'типом'.
Острожская Библия Ивана Федорова сыграла выдающуюся роль в утверждении церковнославянского языка в качестве основного языка книжно-письменной культуры восточного славянства до XVIII в. Она была переиздана в Москве в 1663 г., с ней считались последующие издатели церковнославянской Библии в России. Острожская Библия послужила источником языковых примеров и образцов в той кодификации церковно-славянского языка, которая представлена в знаменитой грамматике Мелетия Смотрицкого (Евье [близ Вильны], 1619; 2-е изд. — М., 1648; 3-е изд. — М., 1721). В Московской Руси XVII — начала XVIII в. грамматика Смотрицкого была главным нормативным руководством по церковнославянскому языку. Она утверждала и пропагандировала тот церковнославянский язык, который был ее камертоном и источником, — язык Острожской Библии Ивана Федорова.
Роль школы
С созданием письма в обществе возникают специальные институты, которые обеспечивают функционирование письменной речи и непрерывность письменной традиции. Это, во- первых, школа и, во-вторых, те или иные хранилища текстов — библиотека, архив, музей (см.: Рождественский 1979, 55). Школа является
Роль школы в истории языковой коммуникации состоит в том, что школа подготавливает подрастающее поколение к участию в сложных видах информационного обмена — с использованием письма, искусственных семиотических систем (например, символических языков математики, физики или таких семиотик, как географическая карта или чертеж), с использованием неродных (иностранных) языков. То, что входит в предмет общего образования, сразу становится традицией, классикой или азбучной истиной, начинает 'само собой разуметься'. Именно через школу новые семиотики и новые технические средства общения, становясь по-настоящему массовыми, внедрялись в жизнь. Особенно велика роль школы в распространении такого сложного и богатого 'кода', как литературный язык. В отличие от знаков дорожном движения, литературному языку нельзя выучиться за две недели. Здесь нужны
Роль школы в социальной истории языков особенно заметна в условиях двуязычия. Из всех факторов, способных упрочить позиции языка этнического меньшинства, самым действенным является использование этого языка в качестве языка обучения в средней школе (в сравнении с такими факторами, как: 1) использование языка в массовой коммуникации; 2) использование в судопроизводстве и администрации; 3) придание языку престижного юридического статуса 'государственного' или 'официального'; 4) наличие литературной традиции на языке этнического меньшинства; см. с. 122–131). Первенствующая роль школы в сохранении языков меньшинств связана, во-первых, с тем, что школа, в отличие от семьи, передает подрастающему поколению язык функционально более богатый, чем язык семейно-бытовой. Язык базового образования имеет наибольшие шансы стать основным языком жизнедеятельности человека. Во-вторых, само существование средних школ с определенным языком обучения предполагает достаточно широкую инфраструктуру, которая 'работает' на сохранение этого языка.
Начать с того, что нужны учителя для преподавания на языке всех предметов средней школы. Значит, в пединститутах должны быть, как минимум, группы или отделения, готовящие таких специалистов. Далее, нужны учебники, пластинки, учебные фильмы на языке меньшинства; нужна литература хотя бы для внеклассного чтения, а может быть, и для развлечения. Значит, нужны авторы, владеющие этим языком, а также переводчики, редакторы, корректоры, наборщики. Создаются органы, координирующие работу школы (средней и высшей) и издательского дела на языке. В таких условиях естественно возникает печать на своем языке, свои программы или каналы на радио и телевидении, свои клубы, свои любительские театры и т. д. Вполне вероятно, что дети тех, кто хотя бы в силу профессии связан с языком этнического меньшинства, пойдут в среднюю школу с этим языком обучения.
Историко-биографический экскурс: Федор Иванович Буслаев (1818–1897) о смысле преподавания отечественного языка
Один из учеников Буслаева, член-корреспондент Петербургской Академии наук А.И. Кирпичников, еврю мемуарную лекцию о Буслаеве назвал так: 'Ф. И. Буслаев как идеальный профессор
