– Посмотрим. – пожал плечами чиновник. – Смертной казни избежите в любом случае. Отделаетесь каторгой. Нам известно, что выстрелить вы ни разу не успели. А если окажетесь очень полезным, то возможны иные варианты, еще более легкие для вас. Поселение под надзором, например. Или даже свобода, новая личность и деньги на то, чтобы начать новую жизнь в новом месте. Вам решать, выбор велик.
Арестант молчал, задумавшись, и чиновник его поторопил, постучав карандашом по столешнице:
– На решение у вас одна минута. Затем мы начнем вас пытать, но если вы заговорите под пыткой, то от виселицы это вас не избавит. Требуется добровольность в сотрудничестве, знаете ли. С подписанием акта.
– Какого акта? – прохрипел пленный.
– Простого. – с оттенком ехидства заявил чиновник. – Где написано, что, дескать, я, такой-то и такой-то, оттуда-то родом, обязался добровольно сотрудничать с Контрразведкой Тверского княжества. Гарантии нам нужны, знаете ли.
– Где подписывать? – спросил арестант.
– Ну, вот с этого и надо было начинать. – удовлетворенно заявил старший инспектор. – Бумагу мы вам дадим, только в нее сперва надо имя ваше вписать. Благоволите продиктовать.
– Баранников Петр.
– Вы с подробностями, господин Баранников… – неожиданно пискляво вмешался протоколист, застучав по клавишам пишущей машинки. – Петр Баранников, рождения года…
– Сто семьдесят пятого года, Открывающихся Врат месяца… то есть января второго числа. – с готовностью ответил арестант.
– … второго числа… – повторил вслух протоколист, треща своим агрегатом как пулеметом. – Из… мещан? Купцов?
– Мещан, мещан. – закивал головой Петр Баранников. – В купцах уже не числимся, разорилась торговля батина.
– Каких мещан? Откуда?
– Из мещан города Вирац, что в Вирацком же баронстве.
– … баронстве. – закончил фразу протоколист.
Лист с жужжанием покинул каретку пишущей машинки, разделился на несколько копий, и лег на стол перед старшим инспектором. Тот внимательно прочитал весь текст от начала до конца, затем положил бумаги перед собой.
– Степан! – окликнул он здоровяка-унтера, сидевшего возле пыточного телефона.
– Слушаю, ваше благородие! – вскочил тот с места, выражая все видом готовность к чему угодно.
– Ты, Степан, дай злодею по морде разок, чтобы нам беседу завязать, а затем продолжим.
С этими словами чиновник сцепил пальцы пред грудью и вновь обратил свой рыбий взгляд на пленного, явно намереваясь проследить за выполнением приказа.
– За что? – закричал, было, Петр Баранников, но крик прервался звуком зуботычины.
Причем такой зуботычины, что я испугался, как бы у пленного голова не оторвалась. Однако, не оторвалась, и даже зубов ему не выбили – сноровка унтера проявилась. Опыт.
– За то, что ты здесь очутился. – наставительно сказал старший инспектор, воздев к низкому темному потолку перст указующий. – А тут тебе не детский утренник в честь Равноденствия, а допросная комната контрразведки, откуда обычно всего два пути – или на виселицу, или в яму помойную, когда уже и вешать нечего. Сумеешь выйти отсюда куда-нибудь в другое место – зависит от тебя. Теперь подписывай здесь и здесь, и продолжим беседу. Степан, развяжи ему руки, но будь наготове.
Петр Баранников заговорил так, что протоколист за ним печатать не успевал, даром, что как дятел долбил, а женщина, следящая за детектором лжи, лишь кивала в такт словам пленного, подтверждая их правдивость.
К нашему везению, Был Петр Баранников из вирацких мещан не подготовленным агентом и верным слугой «Камеры знаний» рыцаря ас-Ормана, а самой мелкой сошкой, осведомителем на подхвате у сией тайной службы. Выбран же он был в качестве участника засады потому, что не было на тот момент у проныры ас-Ормана никого другого из «пришлых», а аборигена, как я говорил, сразу видно. Разъезд же зуавов по командой аборигена действовать не может. Нужда подперла, короче.
Ошибка же со званием лже-зуава вышла вовсе не по вине человека из «Камеры знаний», ставившего задачу, а по дурости и невоздержанности в пьянстве самого Петра Баранникова. Лычки то он получил все три на каждую петлицу, вместе с краденым мундиром, но прежде чем успел пришить их на требуемое место, воспользовался оказией выпить. Совсем случайно и неожиданно представилась оказия эта. Выпил хорошо, а спьяну одну из лычек потерял. И решил, что и так сойдет, был просто унтер, а станет – младший. Не знал Петр, что младших унтеров у зуавов из пришлых отродясь не было. Прокололся.
Еще Петр рассказал, кто от ас-Ормана занимается вербовкой наемников для темных дел. Самого рыцаря – главу «Камеры знаний» к делу не подошьешь, но одного из помощников можно. И даже известно где искать его – в городе Гуляй Поле, что на слиянии Великой и Малой. Ну, это как раз не удивительно. Вся шваль из Новых княжеств в Гуляй Поле осела, да и аборигены туда съехались не лучшие. Нужно нанять кого-нибудь, кто твою, скажем, тещу, мог бы не только убить, а еще, скажем, и съесть – езжай в Гуляй Поле, найдешь непременно.
Зовут деловитого помощника главы вирацкой тайной службы Велер Алан, и в отличие от своего нанимателя, десять поколений предков которого пребывали в рыцарском звании, он из простолюдинов, и как бы даже не из пиратов. Всякое о нем говорят, а особенно любят повторять то, что Велеру Алану человека убить что высморкаться.
С этим самым Велером Петр Баранников путешествовал в Гуляй Поле, где они наняли компанию бандитов с Лесного Хребта, и там же Петр запомнил один адрес, по которому Велер Алан ходил. Кабак, вроде бы ничего удивительного, но Баранникова он туда не взял, и ходил явно на встречу с кем-то. Уже что-то. Уже сало. Даже ниточка, если угодно.
Пантелея же он не знал, и никогда о таком не слышал. Не знал и не слышал никогда о личе Ашмаи. Не знал баз, не знал, куда ведут порталы, не знал ничего. Мелкая сошка, что поделаешь. На мой взгляд, такому засранцу и так слишком много дали узнать, двойку поставить следует ас-Орману с его «Камерой знаний» и бывшими пиратами на подхвате.
А дальше меня попросили с допроса удалиться. Сказали, что по моей части темы закончились, а остальное мне знать не положено. Я понял, что начнут теперь Петра Баранникова как-то там вербовать или, например, на телефоне крутить, и решил подчиниться без возражений. И мы с Вяльцевым из мрачного каземата ушли.
– Ну, что скажешь? – спросил меня Вяльцев, когда мы стояли у решетчатой двери в конце подвального коридора и ждали, когда надзиратель их отопрет.
– Скажу, что есть, за что уцепиться. А вы меня когда соответствующими бумагами снабдите? – напомнил я об обещании Бердышева.
– Снабжу, не бойся. – усмехнулся инспектор. – Ты пока дело на Пантелея почитай, а я все организую. Кого вписывать?
– Меня, разумеется. Машу.
– А эту… демонессу?
– Кстати, как ее допрос прошел? – залюбопытствовал я.
– Да ну ее в бездну с такими допросами… – отмахнулся Вяльцев. – Две смены следователей поменялись, пока не догадались блокировку магии в кабинете поставить. А то они ее наперебой кто в театр вечером, а кто в ресторан звали. А сами забыли даже, чего их пригласили, пораспускали хвосты.
– Ну, это пол беды. – усмехнулся я и показал большим пальцем куда-то себе за спину. – Тот, что там, в камере, на протокол поет, тоже из-за нее здесь оказался. Они же нас убивать должны были, а вместо этого с демонессой этой любезничать начали, жалами водить и хвостом вилять. А она ему кнутом по морде, второму пулю в лоб, а дальше уже и мы влезли. Так и положили всех. Кроме одного.
– Ишь, ну ты скажи. Думаешь, ушел тот, раненый? – спросил Вяльцев, пропуская меня перед собой лязгнувшую решетчатую дверь.
– Не знаю. Трудно сказать. Надеюсь, что помер где-то в лесу. – ответил я.
Мы поднимались по лестнице из подвала, когда в след нам полетел чей-то отчаянный крик, приглушенный дверью. Кого-то тут все же пытали, причем со всей страстью.
– Не наш клиент? – спросил я.
– Нет, что ты! – отмахнулся Вяльцев. – Этот сам рад рассказать все, что знает и не знает. Что его пытать? Эльфа, скорее всего, тиранят. Поймали тут двоих при попытке взрыва складов в порту, вот и исповедуют.
Еще одна дверь захлопнулась за нами, отрезав местную версию преисподней от мира горнего, не столь неприятного. Вяльцев привел меня уже не в тот просторный кабинет, где меня допрашивали, а в маленький, с маленьким же окном, в котором едва размещался письменный стол и два жестких и неудобных стула. На двери была табличка «Ознакомление с документами». Ну, ты скажи, какие предусмотрительные, такие вот специальные комнатки завели.
Вяльцев успел предупредить кого-то нужного заранее, потому что едва мы в комнатку вошли, дверь туда распахнулась, и вошел немолодой сутулый дядек в мундире коллежского письмоводителя, который выложил перед нами не слишком толстую папку из серого картона с надписью «Дело» и номером.
– Благодарю, Сергей Семеныч. – вежливо кивнул Вяльцев.
Коллежский письмоводитель с достоинством поклонился, и вышел, не говоря ни слова.
– В общем, ты знакомься пока с добычей, охотник, а я пойду оформлю тебе сыскное поручение, чтобы ты мог нашим именем вопросы задавать. – сказал следователь.
– Только со свободной графой! – сразу поставил я условие. – Мало ли, кого я еще привлечь захочу.
– Без вопросов! – согласился Вяльцев и вышел, оставив меня в одиночестве в этой тесной как шкаф комнатке, больше напоминающей каморку для уборочного инвентаря.
Вяльцев все правильно сообразил. Сыскное поручение открывает немало дверей и ворот, а если оно от Контрразведки, к нему относятся с особым почтением, и даже некоторой боязнью. Но те же двери и ворота, которые распахиваются перед теми, кто в поручение вписан, могут отсечь от компании лиц, в оном поручении не поименованном. А уж раз сам Бердышов дал мне карт-бланш на привлечение помощников, то надо иметь возможность привлекать их по всей потребной процедуре. Без бумажки ты известно кто, а с бумажкой – аж вон кто!
В чем-то с Контрразведкой дело проще иметь. Тот же Степан Битюгов, несмотря на все наши с ним добрые отношения, ни за что не дал бы мне незаполненную «сыскуху», как такие ордера именуют т же урядники. Для него порядок в делах прежде всего, он бюрократ еще тот, а в департаменте Бердышова во главу всего результат ставится.
Я раскрыл папку с документами, и углубился в чтение.
