ворота, возле которых перед «шлюзом» собралась небольшая очередь машин. На самой развилке стояли две пограничных «копейки» с крупнокалиберными «Утесами» на турелях и несколько бойцов с зелеными шевронами на рукавах камуфляжных курток и с зелеными петлицами, заметными из-под расстегнутых воротников, внимательно разглядывали подъезжающих. С ними стоял молодой колдун в черной повседневной форме с серебристыми погонами подпоручика, с небольшим уставным жезлом в руках, и заметно щупал легкими прикосновениями магии каждого проезжавшего. А что делать, Дурное болото рядом, осторожность никак не повредит. В таких местах всякое может случиться.
Дополнительной выразительности этой картине придавала длинная перекладина, опиравшаяся на несколько столбов и расположившаяся почти у городской стены, на выгоне. Предназначение этого несложного сооружения сомнений не вызвало – на ней висели три достаточно свежих трупа в обычной гражданской одежде, разве что птицы успели выклевать им глаза. Кто-то не нашел взаимопонимания с военными властями на почве криминального поведения.
Нас пограничники равнодушно пропустили мимо, и мы пристроились к очереди на въезд в город, пятыми по счету. Перед нами стоял купеческий «Лейланд», в кузове которого возвышалась целая гора перетянутых стропами мешков с чем-то мягким. Возле грузовика, выйдя поразмяться в безопасном месте, стоял приказчик из аборигенов и два наемника-нордлинга с «Энфилдами» за спиной. Из Вираца с товаром подкатили, не иначе. Перед ними мне был виден ГАЗ-63 на высоких колесах, с ящиками в кузове, на которых было клеймо тверской Обувной Мануфактуры Климова. Кто стоял впереди, мне видно не было, но возле машины суетились трое пограничников с красными повязками «Патруль» на рукавах и с карабинами на плече стволами вниз.
– Выспался? – неожиданно спросила меня Лари.
– Нормально. – кивнул я. – А ты как?
– Тоже в порядке. – кивнула она, затем слегка улыбнулась, так, что у меня где-то под желудком все сжалось. – Да ты не удивляйся, я не только в отелях спала, мне много где ночевать приходилось. И на голых камнях в том числе.
А я и не удивлялся. У меня уже появилось стойкое, хоть и не слишком обоснованное ощущение, что за маской взбалмошной красотки кроется кто-то совсем другой. По крайней мере, некто посерьезней, чем кажется на первый взгляд. Ну и ладно, пусть кроется, внешней привлекательности от нее все рано не убывает.
– Как себя чувствуешь? – спросила Лари у колдуньи вполне серьезным голосом, без обычных подначек. – Тебе поспать бы надо, отдохнуть.
– Да, я бы еще поспала. – сказала Маша и потянулась, зевнув при этом, после чего смущенно прикрыв рот маленькой ладонью. – Заселимся в гостиницу – и посплю.
Это дело понятное. Хоть мы и дежурили у костра вдвоем с Лари, отправив нашу колдунью спать, но все же она трижды за ночь подновляла весьма энергоемкое охранное заклятие. Отдых ей нужен теперь.
Очередь запускали в город быстро, так что минут через десять мы проехали под поднятым шлагбаумом и поехали к гостинце «Улар-река», в которой я однажды останавливался, расположенной у самого форта. В ней обычно не было проблем с номерами. Приезжие старались устроиться поближе к рынку, что раскинулся неподалеку от городских пристаней, где было несколько гостиниц. Все как в Великореченске.
Мы выбрались из машины, я даже подхватил сам рюкзак Маши. Зашли в тесноватый холл бревенчатого домика, где за стойкой стояла дородная тетка с пробивающимися усами и густым голосом. Она без проблем выдала нам два двухместных номера, все равно других здесь не было. Хоть я сам за них и платил, все равно озадачился. Как же сегодня у нас распределятся постели? Пока они еще никак ни разу нормально (в мою пользу) не распределились.
Затем мы подняли наверх засыпавшую на ходу Машу, завели ее в светлый номер, где я сразу задернул занавески, а Лари быстро уложила колдунью спать. Мы же пошли завтракать в трактир напротив, под странным названием «Отставной К. барабанщик», называемый, правда, все больше «Барабаном». Поди выговори его настоящее название.
В трактире было пустовато, лишь за одним столиком у окна сидели два пехотных штабс-капитана, наверное, командировочные из Твери, поглощавшие завтрак в молчании и с завидным аппетитом. Мы тоже заняли столик у окошка, благо все они пустовали, и дождались, пока к нам не подошла молодая, худенькая женщина из аборигенок с русыми волосами, заплетенными в многочисленные косички, которая спросила с характерным картавым Вирацким акцентом, что мы намерены заказать. Мы мудрить не стали и попросили по глазунье с поджаренным беконом, по кровяной колбаске и по большой кружке чаю с местными ванильными булочками с корицей, стойкий запах которых как раз заполнил весь трактир. Аборигенка мило улыбнулась нам и исчезла за дверью кухни, шурша накрахмаленным передником по шелковой длинной юбке. Симпатичная.
– Понравилась? – усмехнулась Лари.
– Миленькая. – кивнул я.
– Лучше меня? – подняла она одну бровь, при этом зрачок вытянулся в вертикальную черточку.
– На комплименты напрашиваешься? – ответил я вопросом на вопрос.
– Именно. – ответила она таким тоном, каким говорят со слабоумными и буйными детьми. – У вас, молодой человек, никакого такта нет. Надо их самому говорить, а ты вынуждаешь даму напрашиваться.
– Учту. – вздохнул я.
– Учти. – одобрительно кивнула она. – Что дальше будем делать?
– Пойдем беседовать с летчиками. Неоткуда было больше летать, чтобы закинуть маяк в Дикое болото, кроме как отсюда. Здесь единственная авиация базируется верст на триста в каждую сторону. Есть еще в Городищах летное поле, где почтовые самолеты подсаживаются, но далековато и неудобно.
– Дирижаблем еще можно. Тот и вокруг света облетит. – добавила Лари.
– Над Дурным болотом дирижабль не пройдет. – отрицательно покачал я головой. – Там надо от испарений уворачиваться, маневренность нужна. Или намного выше, что уже без толку. Только отсюда могли взлететь, чтобы маяк для портала скинуть.
– Логично – согласилась она.
– Ну вот и сходим, пообщаемся. Где я сыскной бумагой нашей подавлю, где ты попытайся. Там все больше мужчины, так что если глазки сделаешь – сработает безотказно. Только вот без этого вот… – я провел пальцем нечто вроде вертикальной черточки у себя перед глазом.
– Ну, это я так. Развлекаюсь. – улыбнулась Лари. – А насчет того, мужчины там, или женщины – у меня на всех действует. У Маши спроси.
– И спрашивать не буду, и так знаю.
Вскоре подали очень правильно зажаренную глазунью, с жидкими, но прочными глазками и зажаренным до золотистой корочки беконом. Кровянка тоже оказалась хоть куда. Чай был с какими-то местными травами. На границе с Вирацем другого и не получишь, тут только такой пьют. Да и не чай, говорят, это вовсе, а какой-то другой куст, растущий в южных краях, лист которого собирают, сушат, а потом заваривают. Чай настоящий в старом мире остался, куда мы и дорогу давно забыли.
Когда мы уже доедали, в трактир зашли трое егерских унтеров, расселись за столом, скинули пыльные пятнистые куртки, оставшись в серо-зеленых полевых мундирах с темно-зелеными петлицами. Заказали какой-то бесконечный список блюд. Видать, с рейда вернулись голодными, только оружие сдали, теперь можно отожраться.
Они заговорили, и я краем уха уловил, что разговор идет о банде «Ласок», которая, вроде бы, откочевала в леса вверх по течению Песчанки. Тогда кто, получается в нас стрелял перед Бродами? Другая банда? Интересно.
Я встал, подошел к их столу. Извинился, спросил, не помешаю ли? Один из сидевший, с погонами подпрапорщика, молча указал на табурет рядом с ними. Рассказал, зачем подошел, чем вызвал удивление. Как выяснилось, в «Ласках» никаких бывших зуавов не числилось, никто из свидетелей о таком не рассказывал. И сведения, что банда шляется северней Пограничного, ближе к реке, были надежными. Их видели двое местных, пошедших на охоту.
Затем подпрапорщик наморщил лоб, как будто о чем-то задумался, затем сказал:
– А что, други… Помните ту команду наемников… как их… «Наглецы», что ли, что в Вираце за беглыми охотятся?
– Точно! – хлопнул по столешнице ладонью белобрысый широкоплечий унтер. – Они еще приезжали на нашу сторону пару раз. У них двое бывших зуавов, но не беглых, а отставных. Работают они на кого-то в Вираце, местного рыцаря, что ли… Мы еще удивлялись, как зуавов в Вирац занесло.
– Работали, видать. – сказал подпрапорщик. – А теперь на нашей стороне бандитствовать взялись. Видать, дурные примеры все еще заразительны…
– Поймаете? – спросил я.
– «Ласок»-то? – поднял он брови. – Поймаем, куда они денутся. Они нас без жалованья оставили, нешто простим? Да ни в жисть. Спасибо, что сказал, а то так бы и путались, думали на две банды, что это одна.
– Да не за что. – распрощался с ними я.
Лари подошла к нашему столу, отчего господа подофицеры замерли, не донеся кусок до рта, улыбнулась всем разом, мазнула теплой волной своего шкодливого волшебства, после чего спросила меня:
– Пойдем?
– Пошли.
И мы вышли из трактира на пыльную улицу. Лари вопросительно посмотрела на меня, и я указал рукой на ворота форта, примыкавшего к городу и расположенного на речном мысу. Мы направились туда, нацелившись на двухэтажный бревенчатый дом с табличкой «Комендатура Форта Пограничный», прижавшийся к стене форта, возле которого в полосатой будке маялся часовой в полевой форме, но без камуфляжной куртки, с карабином на плече и штык- ножом на поясе, в коричневых ножнах.
Затем подошли к воротам с проходной, возле которой стояли двое с повязками, на которых было написано «КПП». Они нас и остановили, поинтересовавшись, куда мы направляемся. А затем отправили нас обратно в комендатуру. Лари было решила действовать своими собственными методами, но я ее остановил. Во- первых, не было никакой причины подставлять наряд на КПП под разбирательство с начальством, почему они пропустили не пойми кого, а во-вторых, потому что у них вполне могли быть амулеты от ментального воздействия и морока. Их почти всегда караулам выдают, равно как и любым другим нарядам. А то так какой- нибудь колдун-проныра заставит часового охраняемый объект открыть и потом уйти куда глаза глядят. Это не сложно, кстати, для того, то владеет подобной магией. И такие амулеты все старания Лари сведут впустую.
Часовой на входе в комендатуру не обратил на нас никакого внимания, мы вошли, топая сапогами по доскам крыльца, через серую, уставного цвета дверь, с изображение скрещенных мечей на фоне пограничного столба, и оказались прямо у стойки дежурного.
Дежурным оказался немолодой старший унтер с двумя звездочками за выслугу на просветах петлиц и наградными планками на груди. При виде меня он просто расплылся в улыбке и воскликнул:
– Волков! Ну ты скажи!
– Полухин! Ха! Живой еще! А ты как здесь? – удивился я.
