— Что угодно может быть — хоть шлемы.
— Сорок тонн шлемов из Европы наши не повезли бы по воздуху. Дешевле раздать или сжечь.
— А вдруг это что-то такое, чего мы не могли раздать. Или продать. Или сжечь. Из соображений секретности.
— Кто производитель?
— Фирма называется «Лаборатории „Корона“».
— Повторите?
— «Лаборатории „Корона“».
Ричер выругался:
— Нет, они надо мной издеваются, что ли?
— Ричер, что такое?
— Мне надо идти.
Как только показались фары Питерсона, Ричер вышел из двери. Спустился с террасы и торопливо пошел по дорожке к улице. Мороз обрушился на него, как удар молотка. Машина подъехала, Ричер сел в нее. Из печки дул теплый ветер. Ричер не снял ни шапку, ни перчатки. Питерсон развернулся и выехал на главную улицу. С нее свернул направо, на юг. Дорога была пустынна.
Через десять миль они снова повернули и поехали параллельно шоссе. Ярко светила луна. Снова повернули направо, на извилистый проселок. Наконец показалась старая взлетно-посадочная полоса. Они вспрыгнули на нее, промчались оставшиеся две мили и увидели красные габаритные огни стоящего автомобиля. Автомобиль был пуст. «Форд-краун-виктория».
— Это машина Холланда, — сказал Питерсон.
Они нашли Холланда в дверях первого домика.
— Какого черта вы здесь делаете? — спросил он.
— Ричер догадался, где спрятан ключ, — сказал Питерсон.
— Мне все равно, кто о чем догадался. Вам нельзя было приезжать. Это полная безответственность. Что, если дадут сирену?
— Не дадут. Камеры заперты, заключенные пересчитаны.
— Вы верите, что там порядок? Эндрю, у них там бардак. Если вы думаете, что они пересчитывают людей каждый вечер, тогда я продам вам участок на берегу моря.
— Что вы хотите сказать? Что там могут неверно сосчитать заключенных?
— Ставлю доллар против дырки от бублика, что там не было проверки. У них там ночные обходы, дорогой мой. По расписанию — десять, каждый час. Думаю, они девять пропускают. Но когда-то все-таки обходят тюрьму, проверяют кровати, делают то, что должны были сделать в восемь часов.
— Серьезно? Нам надо вернуться?
Холланд помешкал с ответом:
— Нет, в худшем случае миссис Солтер останется одна на пять минут. Все равно, конечно, риск, но вам не стоило приезжать.
— А вы почему здесь? — спросил Ричер.
Холланд повернулся к нему:
— Потому что я сообразил, где ключ.
— Где же? — спросил Питерсон.
Ключ был внутри керосиновой печки, в первом домике. Отличный тайник. Горячий — сразу там искать не стали бы; но теперь он остыл. Как дровяная печь у Питерсонов. Из Виргинии посоветовали: сожгите дом и просейте золу, у летчиков ключ может быть сделан из того же материала, что боеголовки. Он уцелеет. И в Виргинии не ошиблись. Он уцелел. Ричер достал его из печки и отдал Холланду. Холланд пошел с ним к двери каменного здания. Вставил в скважину. Повернул. Замок легко открылся.
Ричер нажал на ручку двери. Она повернулась на шестьдесят градусов, как в банковском сейфе. Сама дверь была очень тяжелая. Но открылась. Внутри было черно.
— Давайте фонари, — сказал Холланд.
Питерсон бросился к машинам, залез в обе и вернулся с тремя фонариками. Они включили фонари, и осветился голый бетонный бункер двадцать футов шириной, тридцать длиной и высотой в два этажа. В центре бетонного пола начиналась винтовая лестница, уходившая в круглую шахту. Лестница была сварена из простых стальных профилей. Рядом с люком из пола выходили две толстые вентиляционные трубы.
Ричер перегнулся через перила лестницы и посветил фонарем вниз. Не увидел ничего, кроме ступенек. Спиралью, нанизанной на стальную трубу, они уходили вглубь и терялись во мраке.
— Я пойду первым, — сказал Питерсон.
21.55. Осталось шесть часов.
Ричер дождался, когда голова Питерсона спустится на семь футов, и полез следом. Шахта была тесная. При строительстве возникли трудности. Из Виргинии ему зачитали документы, полученные по факсу: в проекте были ошибки, не учтен характер породы. Ричер задевал плечами с одной стороны бетон, а с другой — трубу. Но главное неудобство доставляли ноги. Они были слишком велики. Ступени винтовой лестницы сужаются от периферии к центру. Ричер всю дорогу спускался на пятках.
Они спускались, Питерсон первым, за ним Ричер, потом Холланд. Пятьдесят футов, сто. Они все спускались, штопором, вниз и вниз. Воздух был сухой и неподвижный. И теплый. Двести футов. Потом Питерсон сказал снизу:
— Кажется, я на месте.
Стуча каблуками, Ричер спустился за ним и замер в глубоком подземелье. Потом сел на предпоследнюю ступеньку. Лестница заканчивалась в бетонной камере, круглой, как втулка. Размером с большую комнату. От нее наподобие колесных спиц отходило восемь коридоров. В коридорах — тьма. Пол камеры был плоский, гладкий и сухой. Стены ровные, гладкие и сухие. Потолок ровный, гладкий и сухой. Опрятное, чистое сооружение. Прекрасно соответствовавшее своему назначению. Убежище для детей.
Что делало его непригодным для иных целей — это потолки высотой меньше пяти с половиной футов. Круглая камера и коридоры-спицы были вырыты в узком пласте между двумя слоями неподатливой скальной породы. Низкий потолок был необходимой уступкой геологии, но разместить здесь детей позволял. Для взрослых нормального роста помещение не годилось. Не годилось для учений морской пехоты и любых других военных целей. Питерсон углубился в коридор на четыре шага и ковылял на полусогнутых, сгорбившись, с опущенной головой.
При том что ростом он был дюйма на три ниже Ричера.
Ричер снова встал. Он стоял на нижней ступеньке. На девять дюймов выше пола. Потолок камеры был на уровне его пояса. Верхняя часть торса располагалась еще в лестничной шахте.
Холланд остановился позади него вплотную.
— Мы не услышим сирены.
— Ваш мобильник работает?
— Здесь он бесполезен.
— Тогда лучше поторопиться.
У Ричера был выбор: идти на коленях или ехать на заду. Он предпочел второе. Медленно и неизящно, но не так болезненно. Он слез с последней ступеньки, сел и осторожно прополз ярд, как ребенок, изображающий паука. Перед ним с низкого потолка спускались две вентиляционные трубы, на фут не доходя до пола.
Попахивало керосином. Ричер прополз еще ярд. Холланд тоже спустился в камеру, пригнулся и обвел лучом фонаря стены.
— Восемь выходов, — сказал он. — За которым лаборатория?
— Лаборатории нет, — ответил Ричер.
— Должна быть. Есть метедрин, значит, есть лаборатория.
— Была лаборатория, — сказал Ричер. — Когда-то, давным-давно. Но не здесь. Это было большое производство в Нью-Джерси или в Калифорнии.
