— О чем вы говорите?
Ричер посветил фонарем на пол и двинулся по дорожке черных черточек, оставленных чьими-то каблуками. Дорожка вела к проему напротив лестницы.
— Идите за мной, — сказал он.
Это была потная работа. Он снял шапку и перчатки, расстегнул куртку. Двинулся дальше. Холланд и Питерсон заковыляли за ним, пригнувшись.
Ричер добрался до проема и посветил в коридор. Это был туннель длиной футов сто. Левая сторона его представляла собой ничем не загороженную дорожку. Правая же — стофутовую бетонную полку два фута высотой. Спальная комната, догадался он, и представил себе постели, разложенные вдоль нее, одна за другой, изголовье к ногам, может быть, десятка два. Но для сна ею не пользовались. Матрасов не было. А лежали на этой полке военные излишки, доставленные сюда пятьдесят лет назад по воздуху с американских авиабаз в Европе. То, чем обеспечивались экипажи самолетов. Сотни и сотни кирпичей белого порошка, завернутых в пожелтевшую кальку, каждый со штемпелем в виде короны с тремя зубцами и шариками на концах.
— Невероятно, — сказал Питерсон.
Пачки были составлены штабелями по сто штук — десять в высоту и десять в глубину, и таких штабелей было сотни полторы по всей длине полки. Тысяч пятнадцать, за вычетом тех, что были взяты. Холланд спросил:
— Здесь сорок тонн?
— Нет, — ответил Ричер. — Здесь, думаю, примерно треть. Должны быть еще два таких склада.
— Это сумасшествие, — сказал Питерсон. — Для чего они понадобились?
— Для воздушных экипажей Второй мировой войны, — сказал Ричер. — По большей части — бомбардировщиков. Под конец войны их полеты длились по двенадцать часов. Вглубь Германии, Берлин и обратно, изо дня в день. В каждом полете они делали то, чего никогда не делалось, — в смысле точности и выносливости. Потери были ужасные. Летчиков неотступно преследовал страх — пока усталость не отшибала все мысли. Держаться они могли только на таблетках, на психостимуляторах.
— Тут нет таблеток.
— Иногда это были таблетки, иногда — водные растворы, иногда рекомендовали вдыхать. Это входило в стандартное обеспечение, как еда и боеприпасы.
— И столько осталось? Почему здесь?
— Выбросить не могли. Продать не могли. И сжечь было невозможно. Вся Европа двинулась бы от этого дыма.
Они замолчали и только смотрели на полку. Молчание прервал Холланд:
— Давайте найдем остальное.
Остальное находилось в двух соседних туннелях слева от этого. Такие же стофутовые полки, такие же аккуратные штабеля.
Холланд с широкой улыбкой опустился на колени:
— Девяносто тысяч фунтов. Управление по борьбе с наркотиками теперь к нам прислушается. Это будет захват самой большой партии наркотиков в истории. И благодаря нам, малышам, болтонскому отделению полиции в Южной Дакоте.
— Поздравляю, — сказал Ричер. — Но не все так гладко. Платон обнаружил это за год до вас.
— Как?
— Слухи и логика — так я думаю. Он знал, что метедрин использовали в войну. Знал, что где-то должны храниться излишки, и отследил их. Может быть, у него есть свои люди в авиации. Поэтому, наверное, мы и нашли накладную. Она лежала где-то на самом верху пачки. Значит, ее кто-то уже искал.
— Не верится, что байкеры могли все это оставить. Наверное, было громадное искушение кое-что прихватить.
— Мне представляется, что, если Платон не велит вам что-то трогать, вы и не тронете.
Ричер продвинулся чуть глубже в туннель. От главного туннеля отходил вбок поперечный коридор. Ричер протиснулся туда и вскоре очутился в соседнем туннеле. Продвинувшись по нему дальше, обнаружил еще два поперечных хода. Это был лабиринт. Восемь радиальных коридоров и три незаконченных кольцевых. Одни поперечные отходили налево, другие направо.
— Посмотрите на это, — послышался голос Питерсона.
Ричер не мог понять, откуда идет голос. Он разносился по всем туннелям, гулкий, умноженный эхом.
— Где вы? — крикнул Ричер.
— Я здесь.
Это сообщение мало что прояснило. Ричер пробрался обратно в круглую камеру и спросил еще раз. Питерсон был в соседнем туннеле. Ричер дополз до него. Питерсон разглядывал цистерну с горючим — большое уродливое сооружение, сваренное из вогнутых стальных полос, достаточно узких, чтобы их можно было спустить по вентиляционным трубам. Цистерна была большая, тысяч на двадцать литров. Пахло керосином. Ричер вспомнил бензовоз, с которым едва разминулся на заснеженном проселке.
— Замечательно, — сказал он. — Мы на глубине две сотни футов с пятью тысячами галлонов авиационного горючего.
— Почему авиационного? — удивился Питерсон. — Пахнет керосином.
— Реактивные самолеты летают на керосине. Тут его гораздо больше, чем нужно для отопления домиков. А получили они его только что. Они уже знали, что уезжают. И расчистили взлетную полосу. Так что надо ждать самолет. По-видимому, скоро.
— Как они наполнили цистерну на такой глубине?
— Подогнали машину к двери и спустили шланг по вентиляционной трубе.
Их позвал Холланд:
— Смотрите, что тут есть.
Он был в противоположном от них туннеле. Ричер с Питерсоном перешли к нему. Он светил фонарем то рядом, то вдаль, водя лучом по всей стофутовой полке. Это было что-то из области сказок. Как пещера Аладдина.
В луче фонаря блестело золото, серебро, платина, вспыхивали бриллианты, зажигались темно- зеленые изумруды, сочные рубины. И освещались старые, приглушенные краски полотен — пейзажей, портретов в позолоченных рамах.
— Невыкупленные залоги из ломбардов Платона, — сказал Питерсон.
— Бартер, — предположил Ричер. — В обмен на его наркотики.
— Может быть, и то и другое, — сказал Холланд.
Они углубились в туннель. Устоять перед соблазном было невозможно. Полка была площадью с хорошую комнату. И вся заставлена. Среди драгоценностей попадались изысканные. Некоторые картины были превосходны. И все до одной вещи были печальны. Овеществленное отчаяние.
— Пойдемте, — сказал Ричер. — У нас есть дела поважнее.
Подъем был долгим и утомительным. Ричер считал ступени. Их оказалось 280. Все равно что подняться на двадцатый этаж. Воздух становился все холоднее. Под землей было около нуля. Наверху, вероятно, минус тридцать. Еще на трети подъема Ричер застегнул куртку, надел шапку и перчатки.
Они немного передохнули внутри здания. Питерсон собрал фонари. Холланд стоял, держась за перила лестницы. Он тяжело дышал, и лицо у него было красное. Ричер сказал ему:
— Вам надо позвонить.
— Позвонить?
— Могли дать сирену, пока мы были внизу.
— В таком случае мы все равно опоздали. — Холланд вынул телефон, набрал номер. Назвался, задал вопрос, выслушал ответ. — Все спокойно. Иногда риск оправдывается.
Он дождался, когда Питерсон уйдет с фонарями к машинам, повернулся к Ричеру и сказал:
