- Долго вы... Что, печку? Жарко? Ждал вас, заснул. Совсем раскис, заболеваю, похоже...
Машина мягко тронулась, вырулила на черное, блестящее от дождя шоссе и начала набирать скорость. Западные ворота канули в мокрый туман, и потянулась справа высокая стена, прерываемая каждые сто метров притушенными сигнальными прожекторами на сварных мачтах да красно-желтыми полосатыми будками технического контроля, отгороженными от шоссе ровно натянутой стальной сетью. Юля замерла на мягком диване спиной к водителю и лицом к Татьянычу и лишь моргала, переживая все внутри. Вымокшую кепку она сняла и положила рядом с собой, а бледно-рыжие волосы так и остались примятыми, как трава после пикника. Глаза ее тревожно скользили то по стене, то по тянущемуся с другой стороны однообразному полю, то по потолку салона, а руки ходили ходуном на мокрых джинсовых коленках.
- Не волнуйся, - улыбнулся Татьяныч.
- Юр, ты без капюшона выглядишь лучше, - преувеличенно бодро откликнулась Юля и растянула невероятно широкую улыбку.
- Не обнадеживай девушку, - посоветовал развалившийся рядом с водителем Зуб, - Не было еще такого, чтоб человек без допуска прошел. Это ж не просто пластиковая карточка.
- А тебе, предателю, слова не давали. Юль, ты расслабься, сядь посвободнее. Там все просто. Проходим, получаем рюкзаки, расписываемся в книге и садимся в поезд. По дороге будем слушать музыку - я плеер взял, знаешь, классика в современной обработке - это что-то. А потом поезд прибудет на станцию, дверь откроется, и мы ...
- ... получим железной трубой по черепу, - помог закончить Зуб.
- Спасибо, милый! - Татьяныч улыбнулся ему и критически поглядел на Юлю, - Нервничаешь ты. Жалеешь, что поехала?
Юля облизнула губы:
- В любом случае нет.
- Нечего там бояться. Дай сюда руки, смотри, как трясутся. Ты что, девонька? Нервы слабые, да? Книжек страшных начиталась?
- Они там поубивали друг друга, - сдавленно сказала Юля, - А кто остался в живых, сошли с ума и оборвали связь.
- Это сплетни, - уверенно качнул головой Татьяныч, - Не спорю, убедительные. Я бы сам поверил, если бы не знал. А я знаю, что на самом деле там все нормально. Просто вышло из строя оборудование, и все.
- Почему тогда никто не пришел?
- Почему... ну, мало ли почему. Юленька, это же не просто другой город. Или другое государство. Это все-таки АОС, можно сказать, параллельный мир. О параллельных мирах ты читала?
Девушка покивала, криво улыбнувшись.
- Вот и молодец. Раз читала, значит, понимаешь, что живут они по другим законам.
Слева неторопливо проплыло приземистое здание Энергетического центра с радаром на крыше и цветными флагами на тонких шестах, торчащими, как цветы, по периметру пустой автостоянки. Флаги намокли и висели тряпками. Стена справа пошла в сторону от шоссе, и впереди начали в мокрой дымке вырисовываться очертания щита-указателя перед развилкой.
- АОС - это АОС, - Татьяныч все держал холодные руки девушки, - Когда я был там последний раз, а случилось это, дай Бог памяти, году в восемьдесят пятом, они уже и говорили по-другому, хоть переводчика вызывай. А уж на каком языке они думали, и не знаю. Подошел ко мне один, из местных, и спрашивает: мол, как вы, дорогой мой, считаете, полетит когда-нибудь человек в космос?.. Я рот открыл и стою. Хорошо, Егор выручил, отвел его в сторону и давай что-то внушать. Долго говорил, психотерапевт доморощенный, руками все размахивал. Но убедил. Отстал товарищ...
- В восемьдесят пятом? - Юля чуть нахмурилась, - А как же Гагарин? Он ведь...
- Я тебе говорю - АОС. Поэтому Бог знает, что у них на уме. Может, они и не поняли, что связь не работает. Егор, правда, разбирается, но он там столько лет, что всякое возможно.
- Умер? - с ужасом спросила Юля.
- Почему умер? Просто мог постепенно... ну, стать... вроде них.
Девушка поежилась и замолчала. Зуб пялился в окно, за которым щит уже вырос в полнеба: 'ВНИМАНИЕ! Вы приближаетесь к зоне действия Альтернативной Общественной Системы! Ограничение скорости движения 50 км/ч. Пожалуйста, приготовьте карточку допуска и следите за указаниями мониторов!'.
- М-да... - Зуб почесал щеку, - Бывает же. Именно тогда, когда мне больше всего хочется туда поехать, как раз этого и нельзя. Мерзко, Татьяныч. Знал бы ты, как мерзко. Сын вчера подошел: папа, не езди, мне страшный сон приснился, что тебя там убили. А сегодня жена звонит: дети, мол, плачут, если ты человек, останься. Что мне делать?
Татьяныч промолчал.
- Хорошо тебе, ты один, - Зуб длинно вздохнул, - Даже собаки у тебя нет.
- Ты мне щенка второй год несешь.
- Да Лада никак не разродится. Ничего не происходит, когда надо.
- Хватит нюни распускать, - Татьяныч вдруг разозлился, - Сидишь тут... как баба... тоже мне, отец семейства. А вдруг там, в АОС, тоже дети плачут? И не только плачут, но и умирают, и мамы-папы тоже?!.. Извини, Юль. Это я так. Мне же нельзя без напарника, и этот козел все понимает. И тебя я беру по необходимости, иначе ни за что бы не стал. Не женская это работа.
Первый монитор серо светился, когда они поравнялись с ним и сбавили скорость. Ничего не произошло. Никаких указаний.
- Все здесь протухло, - покачал головой Татьяныч и ободряюще подмигнул Юле, - Ты посмотри, а...
Она посмотрела и пожала плечами. Ровное поле сменилось низкими бараками без окон, сетчатыми заборами и ажурными ветряками электростанции. Люди не высовывались, смешанный с дождем ветер играл тяжелыми от влаги 'колдунами' на мачтах. Вдали, на огороженной красными лампочками площадке, мокли в чехлах два вертолета.
- Юль, есть хочешь? Завтракала?
- Что это ты вдруг вспомнил?
- Если не завтракала, надо будет подзаправиться. Я утром только кофе пил. Не могу есть, когда не высплюсь.
- Я-то поела...
Второй монитор торчал чуть дальше первого и не светился вообще.
- Притормози-ка, - Татьяныч высмотрел будку с незапертой дверью и стал застегиваться, - Пойду, накручу им хобот.
Юля проводила его тревожным взглядом и, стоило двери хлопнуть, пожаловалась Зубу:
- Не могу прямо, страшно.
Зуб улыбнулся, не оборачиваясь:
- Да уймись. Никуда ты не поедешь. Я же треплюсь, неужели не видно.
- Не видно, - девушка поникла и ткнулась лбом в стекло. Губы у нее начали кривиться, из прикрытого глаза потекла слеза.
- Плакать нечего, мой хороший, тебе же это во благо. Ты что? Думала, вот так просто можно взять и поехать? В АОС? Девочка, там же не проходной двор.
- Жестоко так делать.
- Жестоко было бы тебя взять. Тебе лет сколько? Двадцать?
- Двадцать три.
- Да неважно. Мало еще пожила, чтобы ни за что подставляться. Мы с Татьянычем люди взрослые, битые, всю эту кухню досконально знаем, а поджилки все равно трясутся... А вот и Татьяныч. Юрик, у тебя поджилки трясутся?
- Чего?.. Юля почему плачет? Трепло ты поганое. Юля, Юль!.. Вытри слезы, хорошо же все!.. Ну, Зуб, ну, зараза. Поехали. Мониторы сдохли, ориентируемся на глаз. Все равно тут, кроме нас, никого нет.