пора иметь семью, кто спорит.
Секунду Хиля молчала, потом упрямо помотала головой:
- Нет.
- Почему? - теперь я уже жалел, что не предложил этого раньше.
- Эрик, давай честно... ты же не можешь... с женщиной, да?
- А тебе это обязательно нужно?
- Но хотя бы ради детей! - глаза ее широко распахнулись, и я инстинктивно шагнул к ней, готовый обнять и утешить, если заплачет:
- Дети будут. Я тебе обещаю. Придумаю что-нибудь.
Хиля начала всхлипывать:
- Эрик, не доводи меня, уйди, пожалуйста! Ну, пожалуйста!.. Придумает он... А раньше почему не придумал?
Я отступил к двери, изо всех сил удерживая на лице спокойную маску. Хиля отвернулась.
- Ну хорошо, - сказал я. - Как скажешь.
Да - я действительно этого не мог. 'С женщиной' - сказала она, но ошиблась, потому что есть масса мужчин, которые не могут этого именно с женщиной, а иначе, пусть даже извращенно - но они имеют хоть какое-то представление...
Я же не мог этого в о о б щ е. И не хотел.
Теоретически я знал все, и, как любое абстрактное знание, оно меня не волновало. Удовольствие - это теплый вечер, хороший фильм в кино, прикосновение к чистой гладкой Хилиной коже, запах духов, смех над шуткой. Существует удовольствие от вкусной еды (и очень сильное), от скорости, от горячей ванны, от отдыха после долгой прогулки. Даже от работы, если она тебе удается.
На службе знали, что у меня есть девушка, чуть ли не невеста, поэтому никаких вопросов не возникало. Хотя нет, один вопрос мне все-таки задали: 'Ты кого хочешь, мальчика или девочку?'. Спросила об этом симпатичная толстушка-машинистка, в обеденный перерыв, на отведенной для курения лестничной площадке. Я поднимался в контору, она стояла с папироской в янтарном мундштуке, прислонившись к крашеной стене и скрестив ноги. На ее белую рабочую блузу косо падало из окна солнце - и это было красиво.
- Эрик, а ты что, не куришь?
- Когда как. Скорее, нет.
- Жаль. Покурили бы с тобой, - машинистка выпустила струйку дыма.
- Я могу просто так постоять, если тебе одной скучно.
Она захихикала. Этой женщине было уже за тридцать, и она успела раза четыре выйти замуж, но ни разу не продлила брак. Теперь на очереди был кто-то пятый: каждый день он звонил, витиевато здоровался простуженным басом и просил позвать свою толстушку 'к трубочке'.
- Эрик, а ты кого хочешь, мальчика или девочку? Ну, ребенка, я имею в виду.
- Интересно, - помимо воли я рассмеялся, - а откуда такая мысль, что у меня будет ребенок? Я даже не женат, и вообще...
Толстушка смерила меня медленным, ласково-цепким взглядом умудренной жизнью женщины, вытолкнула в воздух еще одну дымовую струйку и сказала:
- Я же не говорю - сейчас. Ну, а в принципе? Ты у нас такой галантный, утонченный, всегда девушек вперед пропускаешь... Спорить готова: ты больше девчонку хочешь. Такие, как ты, всегда о дочках мечтают.
- Наверно, ты права, - я ощутил чуть заметный укол смущения и тревоги. - Но это уж дело случая.
- Я слыхала, - машинистка выбросила окурок в чугунную урну и выбила мундштук о перила лестницы, - что рождается всегда тот, кого хочет отец. Вот мой, например - я думаю, мы поженимся - орет на всех углах: сына, сына!.. А я же по глазам вижу: девку ему надо, просто стесняется, - она многозначительно улыбнулась. - Значит, и будет девка.
- А ты что, уже..? - я растерялся.
- Похоже.
Странно, но женщины почему-то не стесняются говорить со мной на такие темы, словно я им - подружка. То ли чувствуют что-то, то ли просто не берут меня в расчет. Вот и эта брызжущая весельем толстушка запросто сообщила мне о своей беременности, и хоть бы хны.
- Тогда поздравляю, - я хотел вежливо уйти, но она удержала меня взглядом:
- Извини, Эрик, если я лезу не в свое дело. Ты вроде обиделся.
- У меня принцип: не обижаться на хороших людей, - автоматически улыбнулся я.
- Ну, лиса! - захохотала машинистка и шлепнула меня по спине, другой рукой вытирая выступившие слезы.
Ладно, контора есть контора, и я даже не дернулся бы, начти они хоть вслух обсуждать мои дела. Но дома что-то сгущалось, какие-то смутные, полупрозрачные облака повисли под потолком моей квартиры, собираясь всегда в том месте, где находился я, и это было хуже всего.
Родители мои все еще жили вместе. Очередное продление своего брака, уже на пять лет, они отметили в служебном кафе, и я, помню, долго бегал по городу в поисках памятного подарка, пока не откопал на каком-то дальнем рынке красивую репродукцию в позолоченной рамке: утро, сосновый лес, извивы бледной речушки в пучках камыша, развалины каменного домика... Картина родителям понравилась, но 'папа' все так же странно и озабоченно поглядывал на меня, и ледок не растопился.
Однажды, незадолго до разговора с Хилей, я застал его за крайне необычным занятием: он рылся в ящиках моего письменного стола.
Я ничего от него не скрывал, но в ту минуту, увидев его согнутую у стола фигуру, ощутил внутри сильный безотчетный протест, словно впервые в жизни 'папа' нарушил им же установленные нормы. Никто никогда не говорил мне, что родители не имеют права трогать мои вещи, но это как-то подразумевалось: ведь я же не должен был подглядывать под дверью их спальни. То, что я все-таки подглядывал, все равно не избавляло их от обязанности быть порядочными - ведь они об этом не знали.
- Папа? - я вошел в свою комнату, стараясь держаться независимо и иронично. - Ты бритву, наверно, искал?
Он вздрогнул и резко отстранился от стола, словно оказался возле него случайно.
- А, Эрик, - пробормотал он. - Извини, я...
Лицо его сделалось двухцветным: на лбу и щеках выступили неровные красные пятна, остальное побелело, даже губы.
- Как дела? - я подошел к столу и аккуратно задвинул верхний ящик на место. - Что нового на службе?
Он порядочно постарел, и в тот момент это стало особенно заметным. Молча глядя на меня, он стоял в неосознанно оборонительной позе, словно я мог его ударить.
- Папа? - я почувствовал, что немного успокаиваюсь. - Что ты так на меня смотришь, будто это я в твоем столе что-то искал?
- Извини, - повторил он. - Больше этого не будет. И я могу объяснить...
- Может быть, какие-то квитанции? - я изо всех сил старался подсказать ему ответ, неважно какой, главное - вывести его из состояния шока. - Квитанции все у мамы, а талоны я положил в буфет.
- Да какие квитанции!.. - он вдруг досадливо махнул рукой и сел в мое рабочее кресло. - Зачем они мне вообще? Этим мама занимается... - 'папа' помолчал, словно собираясь с духом. - Эрик, я хочу знать, с тобой все нормально?
- Абсолютно, - я опустился на кровать, держа руки в карманах.
- Уверен?
- Говори конкретнее.
- Я насчет Эльзы. Она не то чтобы жаловалась мне... девушки на такие вещи не жалуются... но недавно она спросила, чем именно ты болел в детстве, понимаешь? - он отер со лба выступивший пот. - У нее какие-то подозрения, она вообще смотрела на меня так... И еще она спрашивала, что мне известно о твоем родном отце.
