Самое трудное - расширить свою память, на ячейки ее поделить, упорядочить. Как пчелиные соты. Как компьютер.
- Как - что? Последнее слово?
- Ничего, не обращай внимания.
- Слушай, рассказал бы хоть! - Хиля сдвинула брови. - А то все какие-то слова у тебя вылетают, одно другого непонятнее. Ты забываешь, а у меня в голове они потом сидят, как занозы!
- Хиля, ну зачем тебе знать, что такое компьютер? Если я скажу: 'счетная машина' - это будет неправильно. Скажу: 'устройство для игры' - тоже неправильно. Компьютер - для всего, на нем даже стихи можно сочинять и картины рисовать, но без знания принципа эта информация для тебя - пустой набор слов.
- Это тоже там, в другом мире?
- Ну, естественно.
- Привези нам компьютер, - Хиля лукаво склонила голову. - Сколько он стоит?
- По-разному, - Зиманский заулыбался. - Ишь ты какая - привези!.. Не могу. Вот уже чего мне категорически нельзя, так это тащить сюда компьютеры. Сразу по голове надают и заменят без разговоров.
- Ты так боишься этой замены? Что, расстреляют тебя там?
Они играли фразами, как мячиками, а я сидел, мучительно пытаясь слушать и вникать, но внутри у меня неумолимо нарастало ощущение, что эти двое просто тянут время, не желая расставаться. Им вместе интересно. А то, что я хочу побыть наедине с собственной женой, никого, кажется, не волнует.
- Ладно, а другое можешь сказать? - Хиля была слегка пьяна, но выглядела при этом необычайно привлекательно.
- Смотря что. Несекретное - могу.
- У вас есть Моральный кодекс?
- Только рок-группа с таким названием.
- А Семейный?
- Что-то похожее есть, но у нас другое законодательство. Брак, например, заключается пожизненно.
- Да ну, ерунда какая! А если люди характерами не сойдутся?
- Тогда они идут и разводятся. Расторгают брак. Вступили - не понравилось - вышли обратно.
Хиля захохотала:
- Извращение! Я представляю, сколько у вас трагедий на этой почве! И что, в социальной карточке у вас графа специальная есть: 'развод брака'?
- Наша социальная карточка называется 'паспорт' и выглядит совсем по-другому. Жалко, у меня с собой нет, а то бы показал.
- Паспорт? Я знаю - есть технический паспорт на радиоприемник. Но на человека?.. - Хиля вытерла набежавшие слезы.
- Тебя еще потрясти? У нас статуса нет и талонов - тоже.
- А вот это ты загнул! - моя жена покачала головой. - Не может быть экономики без талонов! Одни все съедят - другим не достанется.
- Это никого не волнует.
Я все еще молчал. Не потому, что не находил слов - у меня не было желания разговаривать. Единственное, чего мне хотелось - это чтобы Зиманский ушел, наконец. Но он все сидел, сидел, и конца этому не было. Хиля принесла салат, заварила еще чаю, выбросила пустую коробку от торта. Часы пробили девять.
Наконец, моя жена извинилась и убежала в туалет. Я наклонился к Зиманскому и с трудом разлепил губы:
- Егор... ты извини... но, может быть...
Он внимательно посмотрел мне в глаза:
- Уже пора? Ты чувствуешь, что мне пора уйти? Хорошо. Я понял - без обид, - на лице его появилась лукавая улыбка. - Правда, без обид. Тем более, мне добираться два часа, а утром на службу.
- Спасибо, - я сжал его руку. - Ты извини. Завтра придешь?
- Вот завтра как раз не могу. Дела на весь вечер. Зайду на неделе, не беспокойся.
Хиля вышла, прошла на кухню мыть руки. Зиманский стал одеваться.
- Ты куда? - моя жена вынырнула из-за перегородки, удивленная. - Разве ты не останешься?
- Никак, малыш, - Зиманский намотал на шею тонкий шарф и взял с вешалки плащ. - Надо в одно место заехать, там ждут - неудобно.
- А я думала, ты еще что-нибудь расскажешь... - Хиля огорченно надула губы.
- Я и так много лишнего рассказал. Надеюсь, все останется между нами. Это, знаешь, не те разговоры, за которые меня наградят денежной премией. Я должен быть серой мышкой, и только моя беда, что ничего из этого не получается.
Закрывая за ним дверь, Хиля пробормотала почти жалобно:
- Ты еще приходи, ладно?
- Считай, что условились! - гулко донеслось с лестницы.
Мы остались одни.
- Что это он вдруг так ушел? - расстроенная, моя жена принялась собирать со стола грязные тарелки. - Может, я зря смеялась? Он обиделся?
- А если и обиделся, - я почувствовал что-то вроде ревности, - так это его личное дело. Нам с тобой не о нем думать надо. У нас свои дела.
- Какие? - она вскинула на меня обиженный взгляд.
Я погладил ее по голове, провел ладонью по шее:
- Мы же все-таки муж и жена.
- Эрик! - Хиля попятилась.
- Иди сюда.
- Не пойду! - она отбежала к кухонной двери. - Ты странно себя ведешь! - верхняя тарелка из стопки вдруг упала, но не разбилась, а завертелась на полу белым фаянсовым волчком.
- Давай, помогу, - я подошел, поднял тарелку и встретился взглядом со своей женой. - Что ты хочешь? Я все сделаю. Хочешь, я достану тебе этот самый компьютер? Честно, достану!..
- Зачем? Я пошутила, - она торопливо дошла до кухонной раковины и бухнула в нее посуду. - На что он мне сдался?
- Играть. Картины рисовать, - я протянул ей тарелку и заметил отбитый краешек. - О, гляди.
- Ну и пусть, - Хиля зажгла колонку и открыла воду. - Купим новую.
- Конечно, - я с готовностью взял в руки полотенце и приготовился вытирать вымытую посуду. - Мы с тобой купим все, что захотим. У тебя, кстати, зимнего пальто нормального нет - пора на очередь записываться. Что ты еще хочешь?
Она покосилась на меня:
- Ничего. Устала. Может быть, хочу спать.
- Правильно, - меня так и тянуло со всем соглашаться, - уже поздно. Давай, я помою посуду? А ты отдохни.
- Не надо, Эрик. Пусть все будет, как всегда. Мне нравится наша жизнь, не стоит ничего менять.
- Да, а если изменения - к лучшему?
- Лучшее - враг хорошего.
Я вытер последнюю тарелку и поставил ее на полку. Хиля, вполголоса напевая, принялась наполнять ванну. Повернулась ко мне:
- Выйди, пожалуйста, я буду мыться.
- Почему - выйди? - я подошел к ней вплотную, больше всего на свете мечтая, чтобы она перестала хмуриться. - Я тебе родной человек, а ты меня стесняешься.
- Но ты же - всегда! - выходишь...
- А сегодня останусь, - я стал расстегивать на ней платье. - Ну, что ты такая недовольная?
