Я вскочила и рванулась в комнату. По дороге чуть не свалила телефон, который, словно в знак протеста, начал оглушительно трезвонить.
— Да, — подняла я трубку.
— Саша? — спросил меня голос Ванцова. — Лариков на месте?
— Утешает вашу подозреваемую, — сообщила я.
— Екатерину?
— Ну конечно.
— Да можешь ее успокоить, — вздохнул он. — Ее отчим явился с повинной. И Салилова и Викторию Юсупову убил он, в чем и сознался.
— Я в это не верю, — пробормотала я.
— Саша, я не слышу! Что ты говоришь? Саша!
— Я не верю, — повторила я уже громче.
— Почему? Он привел убедительные доводы.
— Какие же? — простонала я.
— Салилов шантажировал Вику. И отчим вскоре узнал, что Вика стала проституткой. Как ты думаешь, это все не тянет на мотивы? Человек узнает, что Салилов — шантажист и сутенер. Представляешь, что с ним происходит?
— Лешенька, я представляю. Но тогда объясни, чем и по какому поводу Вику шантажировали?
— Да чем угодно!
— Не верю, — ответила я.
— Саша…
— Он не способен на убийство, — отрезала я.
— Это не аргумент!
— Он просто хороший и несчастный человек, Ванцов! Это может служить аргументом?
— Саша, это детские разговоры! Убийства, к сожалению, совершаются и в порыве отчаяния хорошими людьми, от которых этого совершенно не ожидаешь.
— Не такие, — продолжала я упорно отстаивать собственную точку зрения. — Это не те убийства, которые может совершить нормальный человек. Одну мою просьбу можешь выполнить?
— Смотря какую.
— Я хочу присутствовать на допросе. Я хочу сама с ним поговорить.
На другом конце провода воцарилось молчание. Ванцов явно ушел в медитацию, усмехнулась я.
— Леша, ты в нирване? — поинтересовалась я.
— Нет, я думаю, как это устроить… Ты же знаешь, что это нарушение. Ладно, придумаю.
— Поговори с Кравченко. Он разрешит, — посоветовала я, прекрасно зная, что Кравченко разрешит мне все. Не знаю, чем уж я так обаяла главного человека в прокуратуре, но он во мне души не чаял. Хоть один искренне считает тебя славной и умной девушкой, вздохнула я. Вот уж от Ларчика с Пенсом мне этого никогда не дождаться…
— Неплохая идея. Ладно, давай до завтра? Я позвоню тебе утром.
— Замечательно.
Я повесила трубку. Ох, Евгений Ильич, Евгений Ильич, если бы я могла понять, почему это вам в голову взбрело сотворить этакую глупость?
— Что там происходит?
Катя смотрела на меня не отрывая взгляда, в котором смешивались тревога и надежда.
— Твой отчим совершил отчаянную глупость, — сказала я. — Явился в милицию с повинной.
Она выдохнула:
— О господи! Зачем? Почему он это сделал, Саша?
— Откуда я знаю?
Стоп.
Если он туда пришел, значит, должен принять участие в следственном эксперименте. И если он ни к каким убийствам отношения не имеет, непременно проколется. Ведь он не может знать, как была убита Вика.
— Ну вот, не все еще у нас потеряно, — сказала я радостно. — И наш с вами Евгений Ильич непременно проколется, потому что ничего он не знает. И обязательно в какой-нибудь детали он ошибется. А Ванцов не такой гад, как большинство, и предпочтет аресту невиновного человека нераскрытое дело!
— Значит, надо помочь ему раскрыть, — мрачно сообщил Лариков. — Иначе все подозрения вернутся к Кате. И ты это прекрасно знаешь.
— Знаю, — согласилась я. — Но кое-какие догадки у меня есть. Надо только их проверить. Кстати, Катя, ваша «порочная» телефонная служба располагается в «Бэтмене»?
Она вздрогнула. Подняла на меня глаза.
— Откуда ты знаешь?
— О господи! — возвела я очи к небесам. — Катя, мы же с тобой договорились, что теперь никаких недомолвок! Никакого вранья! Или ты ничего не поняла? Теперь-то дело идет не только о твоей жизни, и смерти, и свободе! Теперь у нас еще один человек нуждается в нашей помощи! Поэтому давай все-таки закончим в эту кретинскую игру с недомолвками играть!
— Значит, это была ты, — кивнула она, улыбнувшись. — А я-то думала…
— Да, это была я. Это я искала Вику. А ты что думала?
— Я думала, что это та самая женщина, которая так нас с Викой напугала, — сказала она.
О боже! Опять откровения пошли!
Я не выдержала:
— Какая женщина? Почему ты мне о ней ничего не говорила? Опять было вранье?
— Скорее молчание, — попробовала защититься она. — Я боялась об этом говорить.
— Если ты и сейчас побоишься о ней говорить, я начну громко и непристойно материться, — пригрозила я.
Эта маленькая врушка хихикнула.
— Ладно, сейчас я все расскажу. Только дай сигарету.
Она закурила и уставилась на меня своими огромными глазищами.
— Ну? — поторопила я ее. — Мы будем курить молча или все-таки о чем-нибудь поговорим?
— В общем, однажды вечером позвонила эта женщина, — многозначительно сказала Екатерина и взглянула на Ларикова, явно ожидая от него поддержки. — Я с ней не разговаривала. С ней говорила Вика. Но потом Вика пришла и села напротив меня. Я сразу поняла — что-то случилось. Потому что перед разговором Вика была веселая и все было совершенно нормально. А тут вдруг у нее так изменилось лицо! Я даже перепугалась — она стала бледной и какой-то… старой, что ли? Она взяла сигарету и сказала: «Катька, какая же я дура! Если бы не я, мы бы по-прежнему жили — не тужили. А теперь все у нас изменится, я такая кретинка!» — «Вика, — спросила я ее, — что случилось-то? Кто тебе звонил?» — «Одна мерзкая баба, — поморщилась Вика. — Но теперь от нее фиг смоешься. Ладно, Катька, я что-нибудь придумаю. Я не всегда бываю такой глупой коровой!»
А потом появилась эта дама из риэлторской конторы, и Вика начала какие-то странные переговоры о квартире. Я, честное слово, никак не могла понять, зачем нам нужна эта квартира. И папа тоже не мог этого понять. Он даже расстроился и поссорился с Викой. Сказал, что она может уходить, куда захочет, но я останусь с ним. А Вика странно усмехнулась и сказала: «Да ты не понял, па. Ведь именно в Катьке-то все и дело. Ее надо прятать, поэтому уж не обессудь, но мы уезжаем с этой фазенды. И тебя бы с собой взяли, но ты не захочешь!»
— Подожди, — притормозила я ее. — То есть у вас с отчимом были нормальные отношения? И никаких ссор не было?
— Нет, — тихо призналась она. — Просто нужно было какое-то объяснение, вот мы это и придумали.
