слез.
— Во, ты, шальная, ща сидишь там и, наверное, тоже мило ликуешь от анекдота! А с нами-то че не поделишься радостью?
— Пырь, — обратился молодой парень к рассказчику анекдота, который стоял пообок с ним у решетки — ты тупо облажался, до этого настаивая перед нами, что она в комнате. Но ты умудрился и выкарабкаться, переведя стрелы на клевый анекдот. Респект! — добавил он, и они сделали «чек», ударив руками о ладонь друг другу.
В комнате стояла тишина. Юля, как и прежде, удерживала Веру за голову, время от времени, целуя дочь. Казалось, она совершенно не обращает внимания на происходящее за окном.
Душа Рамсеса была полна смятением чувств, он не предпочел разделить объяснение Юли, но и не вмешивался, как она умоляла его об этом. В большей мере из-за того, чтобы, действительно, не злить этих молодых людей. Если бы он не вышел победителем после разборок, те вполне могли выкинуть какую-нибудь большую подлость по отношению к Юле и Вере.
— С чего это я облажался?! — вдруг, возмутился Пырь и это выглядело, как «позднее зажигание» с его стороны.
Те, кто заглядывали в комнату, втроем отпрянули от окна. Оставаясь там же, двое из них стали выяснять отношения.
— Ты, че, тоже Даун? — заорал первым Пырь.
Рамсес предположил, что в среде собравшихся Пырь был «лидер» — этот мог позволить себе вызывающий тон. В то время как другой «оппонент» Пыря стоял с опущенной головой. Помимо этого, Пырь вел себя так, как подобает лидеру — чтоб в назидание другим.
— Че, это я Даун? — выкрикнул (но робко) «оппонент» Пыря.
— Слово «Даун» весьма строго и четко подчеркивает мое отношение к тем, кто, не поняв, куда лезет, делает глупость и считает, что единственно только он прав!
— Если ты настаиваешь на слове «Даун» и это не риторика, то я тебе отвечу, я не «Даун»!!! Это, чтобы ты уяснил!!! — продолжал в ответ кричать «оппонент», но теперь, то, в какой форме он это делал, явилось полной неожиданностью для Рамсеса.
— Если тебе так важно почувствовать превосходство надо мной, то я соглашусь с тем, что у тебя коэффициент интеллекта повыше, нежели у меня. Да пожалуйста, на и пользуйся, — Пырь развел руки. — Но тут ты не путай реальность с виртуальностью, где там ты под Никами умничаешь по отношению к другим. Потому что я, в отличие от читающих твои посты в инете, знаю, что у тебя реальные неприятности в личной жизни. И тебе прямо так и хочется почувствовать себя крутым хотя бы на страницах Интернета. В виртуальности-то, никто не сможет физически помешать тебе избавиться от комплексов, настучав по твоему куполу за супер крутые в заумных формах наезды (в виде фраз) на других. Но ты сейчас не в виртуальности и поэтому, попридержишь!
— Я не ухожу от реальности, закрываясь в виртуальности, — позволял себе и дальше «оппонент» кричать на Пыря. — Я не знаю, что уж ты там ведаешь обо мне, но моя судьба этого не требует и я ей доволен! А вот ты только что пропалил еще один комплекс, от которого пытаешься уйти, отрываясь сейчас на мне! Потому, что ты слаб и глуп и поэтому для меня не важно твое мнение. А в представлении обо мне — выражена твоя, а не моя жизнь…
Было похоже на то, что «оппонент» и не думал останавливаться. Но в это время Пырь кулаком ударил того в лицо, и завязалась драка. Дерущиеся упали и дальше не было видно, что там происходит. Лишь было слышно, как остальные, стоявшие рядом с ними, начали громко подбадривать их к более активным действиям.
Понадобилось несколько секунд, чтобы вокруг бьющейся пары, собравшиеся впали в состояние анабиозного бешенства, желая зрелища. Оголтелый шум, гам и ругань — все это стало походить на некую свору бездомных, временно разъяренных, но говорящих собак, которые сбились в стаю, гонимые животным инстинктом и с человечьей искренностью уподобились четвероногим тварям.
Рамсес не сразу, но заметил, что половина оголтелых «тварей» вытянула руки, в которых удерживала нечто такое, что было обращено в сторону дерущихся.
Рамсеса это заинтересовало, и он спросил:
— Что у них в руке? Этим они хотят прекратить драку?
— Да, нет… — растерянно произнесла Юля. — Это телефоны. Сейчас они делают видео. Потом показывают по Интернету.
— Точно! Телефон! — торжественно сказал Рамсес, на время утратив интерес к происходящему за окном. — Как я сразу не подумал! Или не вспомнил, — он виновато улыбнулся, — но сейчас не важно! — Рамсес ощупал карманы и печально подытожил: — С собой его у меня точно нет, но я же ничего не путаю, телефоны есть у всех?
Юля засмущалась.
— У нас с Верой, его нет.
— То есть и у меня его может не быть?
— Это Вы должны знать, можете Вы позволить им пользоваться или нет? Но судя, как Вы одет, он должен у Вас быть.
— Что означает, позволить?
Рамсес смотрел на Юлю, ожидая пояснений.
— Это, — начала говорить она, но задумалась и только затем продолжила: — когда есть мечта, а потом это сбывается на самом деле.
Так сразу Рамсес не смог вспомнить, мечтал ли он когда-то о телефоне и смог ли его заполучить, но, чтобы уточниться относительно (затем) себя, он спросил:
— Вы мечтаете о телефоне?
— Конечно! — всецело и весело отреагировала на вопрос Юля.
«Тогда, — подумал он, — я тоже мечтал. Но, вот, смог ли себе позволить, несмотря на, идеально поглаженный Дэвисом, костюм?..»
Рамсес оставил мысли. Так же, как и Юля, он посмотрел в окно. Со стороны улицы голоса начали стихать. Когда-то плотное кольцо вокруг дерущихся стало распадаться. Молодые люди с большим интересом принялись просматривать записи на телефонах, нежели продолжали глазеть на самих участников драки, которые к этому времени устали вести борьбу на земле. Просмотр отснятого материала теперь им явно доставлял большее наслаждение. Это находило подтверждение в том, что обладатели мини-фильмов демонстрировали их друг другу, при этом, хвастаясь и громко комментируя тот или иной эпизод. Гусиноподобный гогот смеющихся снова дал о себе знать. Правда, теперь не повсеместно, а носил отдельный характер, где та или иная пара смотрела на кадры и время от времени издавала звуки гортанной радости.
После чего, растолковывая, на их взгляд, интересные эпизоды в драке и усладив синдромом психической зависимости животного бешенства, злобная челядь направилась в противоположную от церкви сторону. При этом они не оборачивались и совершенно не обращали никакого внимания на плетущихся позади драчунов, лица которых были в крови.
Юля, продолжая прижимать дочь к себе, еще какое-то время молчала и вглядывалась вслед удаляющимся молодым людям, а потом, отпустив Веру, на секунду она закрыла руками глаза.
— Еще чаю? — спросила Юля, убирая руки от глаз. Ее губы чуть дрогнули, чтобы улыбнуться, но из этого ничего не получилось.
— Нет, спасибо, — тихо ответил Рамсес и еще тише добавил: — Я и напился, и сыт!
— Тогда, идите, пожалуйста, на диван, я уберу со стола.
Рамсес присаживался, когда громко кто-то постучал по оконной решетке.
— Мама! — опять выкрикнула Вера и вновь кинулась к ней, удерживая подаренную куклу за руку.
Он резко обернулся на стук. На этот раз по другую сторону окна никого не было.
— Юля, Вы не видели, кто это был? К сожалению, я не смотрел в ту сторону, когда садился.
— Я тоже не видела. Но, так стучат Дэвис или отец Велорет.
То, как испугалась Вера, не вселило в Рамсеса твердость, что, на сей раз, это был папа или священнослужитель.
