Время гарпий

ogurcova

Посмотрите интервью Николая!

Ну, вы ведь считаете, что по пунктам изложение технических мероприятий реконструкции и реставрации — вам доступно, поскольку вы очень умный и вам учиться не надо. Но вы никак не воспринимаете на слух главное: самому сооружению, имеющему статус памятника истории и архитектуры — нанесен непоправимый ущерб уже тем, что там были начаты работы без проекта (вы достаточно адекватны, чтобы понять сказанное?), они были остановлены, т. к. все деньги оказались… того. Потом, через длительное время был возведен «примерно такой же» новострой. С дешевой отделкой, с исчезнувшими навсегда приметами, которые можно было лишь реставрировать.

И как раз Николай показал в интервью, что не только хорошо знает историю театра, каждого его канделябра, но и имеет куда более культурное представление, нежели у вас — о реконструкции и реставрации.

Вы же человек по умолчанию некультурный, потому и вызываете негативные эмоции. Почему вы считаете, будто можете требовать объяснений, если уже вызвали у дамы негативные эмоции? Это ведь профессиональные объяснения, они, в конце концов, денег стоят! Всего вам доброго и удач в реконструкции частных сортиров!

leonid Я понимаю, откуда у одной известной журналистки «любовь» к Николаю, — грузинская диаспора хочет поддержать своего. Но вы то, как строитель, понимаете, что лучшим директором театра может быть только один грузин — тов. Сталин И.В.?

ogurcova

Мне кажется, вам надо обратиться к хорошему специалисту и полечить свои национальные пристрастия в искусстве. Ведь здесь, чем больше «диаспор», тем интереснее, богаче. Впрочем, возможно как раз ваша патология и не лечится. Неважно.

Главное ведь, чтоб «руководящая диаспора» не была типичной воровской сходкой. А в данном случае, необходимо убрать из руководства всех, кто был причастен к уничтожению святыни национальной культуры, а иначе «реконструкцию театра» не назовешь. И пробежки бывшего министра культуры, ответственного за разворовывание средств на реконструкцию, меня заботят куда больше, чем заступничество нашей известной журналистки.

Николай — вненациональное и вневременное явление. Немного «защитить» такое лестно всем, поэтому я целиком и полностью понимаю эту журналистку. Я счастлива, что он не подвергся «реконструкции» и держится до сих пор.

— Как видишь, то, что ты никого в воровстве, в коррупции не обвинял, тебе ведь не помогло! — заметила Эрато. — А обвинить без документов, без улик и доказательств может лишь специалист в реконструкции. Даже в этом плане тебе станет легче. Как ты не пытаешься высказываться осторожнее, а ведь без внимания сказанное тобой в любом случае не останется.

— Да, я сказал, что те люди, которые подписали этот проект в свое время, они, ну, совершили определенное преступление против этих строительных профессий. Не говоря уже о том, что, как бы… совершили вандализм. Но старался ничего не говорить против тех, кто хоть что-то построил на месте зиявшего котлована…

— Коля, а какая разница? Или ты по своей наивности думаешь, что сюда пустили бы кого-то чужого? — разозлилась Эрато. — Какая разница? Вначале кормились одни, потом пришли другие. Ты заявил, что многие вещи исчезли из исторической части, и вся эта реконструкция выполнена против логики ваших профессий, без учета постановочной деятельности.

— Я все время подчеркивал, что те люди, которые в 2009 году, вот, компания, которая пришла и построила, они не при чем, они строили по тому проекту, который был, — упрямо сказал Николай. — А вот те, кто подписал проект, вот они должны нести большую ответственность за все!

— Ах, какой он умный, — рассмеялась Эрато. — Не трогайте его, он «в домике»! Прочти еще раз сказанное Каллиопой. Ты говоришь эту чушь, сразу же подставляя всех! Не было никакого проекта, понимаешь? Историческое здание ухнули в этот жуткий котлован — вообще без проекта! И когда ты начинаешь по-балетному рассуждать о каком-то проекте…

— А, кстати, я ее же читал! — вспомнил вдруг Николай. — Читал статью про рухнувший аквапарк, она говорила, что за все должны отвечать проектировщики!

— Наверно, она правильно говорила, мне сложно судить, — отмахнулась от него Эрато. — Но здесь не было проектировщиков, одни воры и вандалы. И они чувствуют себя крайне неловко, когда ты требуешь наказать проектировщиков. Всем им сразу хочется наказать тебя! Слушай, а ты как-то это пытался обсуждать внутри театра?

— Конечно! — кивнул премьер. — Я пытался даже говорить об этом с генеральным директором, когда он нам говорил, будто здание — «на стадии проекта». Я еще тогда сказал, что нам надо контролировать все! А он заявил, что над проектом работают профессионалы и будет сделано все хорошо. А два года назад меня пригласили на совещание о начинке репетиционных залов. Я был удивлен, что сам директор меня позвал. Ну, какие-то вещи я этим строителям объяснил. Где обязательно должны быть зеркала, на какой высоте должны быть станки. Они все записывали за мной и многие вещи сделали нормально. Но мы не знали на тот момент, что у нас в потолке будут окна, мы не знали, что они ошибутся с наклоном пола! Понимаешь, у нас же полы с наклоном. Ну, у них должны же быть планы, где должно было быть все это нарисовано… Потом, когда я увидел, что два зала из трех спроектированы так, что в них нельзя выполнять высокие поддержки, потому что…

— Потому что эти два зала устроены на месте бывших раздевалок для кордебалета, — закончила за него Эрато. — И теперь ты не можешь на репетиции поднять партнершу, потому что она ударится в потолок, потому что там идет скос. Сплошные «потому что». Но ты теперь-то понимаешь, что проекта не было? Ты понимаешь, что вначале должна была быть проведена большая проектная работа, а уж потом — рушиться стены, устраиваться окна где попало…

— Понимаешь, у меня есть два метра около зеркала, где я могу носить партнершу на пятачке, а если мне надо пронести ее по диагонали, то я уже это даже порепетировать не могу! — возмутился Николай. —