есть «трижды величайшего», и с этим Гермесом связываются все оккультные науки и тайные, доступные только посвящённым знания.
Гермес почитался на анфестериях — празднике пробуждения весны и памяти умерших. Это стало потом в христианстве «Троицей мертвых». В средние века в алхимии существовала теория о Птицах Гермеса (аллегорическом образе ртути), которая может породить новую субстанцию — философский камень, превращающий все в золото, меняющий природу вещей.
— И поскольку мне сейчас совершенно без разницы, я могу сказать открытым текстом, что многие будто и получили такой камень от гермесовых птичек, — икнув, заявила Эрато. — Многие вдруг получают столько благ, будто в руках у них — философский камень… Но всем придется платить за такие чудеса! Всем… но так не хочется, Коля!
Она достала из сумки распечатку с древним ритуальным заклинанием к Гермесу алхимиков.
— Там вначале на английском, а внизу — русский перевод, — пояснила она, тыча в листок пальчиком с безупречным маникюром. — Это, чтобы ты знал. Лучше знать, с кем дело имеешь!
— И там внизу — поговорки про птичек Гермеса, их тоже надо понять. Многие сочиняют про каких- то фениксов, а у древних греков фениксов не было! — залилась Эрато пьяным голосом.
— Слушай, ты так пьешь, а ты на машине? — вдруг дошел до Николая весь ужас положения. — Как ты домой-то пойдешь? «В греческом зале, в греческом зале…»
— Не твое дело! — гаркнула Эрато. — Ты о себе подумай! Не все же думать о балете и реконструкции… какие вы все скучные, ей богу… прочти поговорки! Думаешь, это про фениксов или журавлей?
Николай прочел две строчки после стишка.
— Это уже из черной магии, — мрачно заметила Эрато. — Это когда кто-то или что-то уже умерло, но уходить не хочет, но готово стать «птицей Гермеса», готово ради этого пожертвовать и свободой.
— А сама-то ты чего такое не сделаешь? Сразу бояться не будешь, — попытался рассуждать разумно Николай.
— А потому что я знаю про Либитину, — ответила Эрато.
Либитина тоже была очень древним италийским божеством прихоти и эротических удовольствий, вместе с тем являясь богиней садов и виноградников. Сама муза любовной лирики Эрато была отражением этой богини в искусстве.
Либитина олицетворяла краткую весну каждой жизни — молодость. Смерть наступала слишком внезапно, люди раньше редко жили долго, потому и возникла поговорка «мертвые остаются молодыми». Культ Афродиты Урании и Афродиты Пандемос (Афродиты Небесной и Афродиты Всенародной) — переродился в культ Венеры, олицетворявшей любовь земную и небесную. А Либитина стала третьей ипостасью с Венеры, получившей прозвища Lubentina, Lubia.
Все, что родилось, должно в свой срок отцвести и уступить в свой срок дорогу новой жизни. Венера Lubentina олицетворяла краткость, недолговечность любви, отражавшей ее мимолетность перед вечной разлукой. В храмах Венеры Либитины хранились похоронные принадлежности, и по постановлению Сервия Туллия за каждого умершего уплачивалась в него известная монета (lucar Libitinae). Поэты употребляли имя Либитины в значении смерти, разлучающей любящие сердца.
В каждом амфитеатре устраивались «ворота Либитины», через которые с арены вытаскивали погибших гладиаторов. Только что гладиатору рукоплескали трибуны, но вот пробил его час, и крючьями, продетыми сквозь ребра, его тащат к воротам Либитины… Гладиаторские бои долгое время являлись частью похоронных обрядовых торжеств. Они заказывались в качестве поминок богатыми гражданами, о чём в начале представления публике сообщалось глашатаями. А перед тем, как открывались ворота для участников ристалищ, настежь распахивались ворота Либитины.
Нельзя понимать значение Либитины буквально, как некую богиню мёртвых, смерти и погребения. Она — тоже психопомп, но… полностью противоположный Холодцу.
Гермес не спешит избавить этот мир от разлагающей мертвечины. К нему обращаются в жажде остаться здесь в любом качестве, пожертвовав крыльями и свободой, переродиться, познавать мир не из любви, а из жажды стяжательства. А Либитина — та, которая из любви ко всему сущему, примет в свои врата всех, кто решил сравняться с «птицами Гермеса», оставшись отравлять существование живущим… Хотят они того или нет.
Только она хорошо понимает всех, кому так надо насладиться глотком любви, надежды и веры перед вечной разлукой. Гермес кажется вечным, но с женской аккуратностью Либитина убирает все, что он хотел бы оставить здесь навсегда, отравлять краткий миг бытия тем, кто способен любить и украсить мир своей любовью. Она вступает в свои права после того, как закончит дуть летний сирокко — южный ветер. Она не прикидывается никем, став из богини весенних садов — обычной могильщицей, не хуже Гермеса умея считать монеты, чтобы точно знать число умерших.
