обменивались, читалось: «Здорово мы его провели!» Идзуми подумал, что снова попал в ловушку. Цутаэ и Мидзусима всегда действовали сообща. Он был третьим лишним, от него они хотели избавиться. Эти двое сделали ему подарок — подарили новое наслаждение.
Все эти неприятные воспоминания вихрем пронеслись у него в голове, и Идзуми обессиленно поставил ружье обратно в шкаф.
Идзуми шагал вверх по горной дороге. Ему было все равно, идти наверх или вниз. Внизу был офис Мидзусимы. Так что ничего не оставалось, как взбираться выше и выше по склону. В те времена, когда все дачи обзавелись хозяевами, он любил по утрам прогуляться по поселку. Отовсюду доносились приветствия. Теперь здесь царило запустение. Ему казалось, что все произошло по вине этих двоих. В душе закипал гнев. Солнце, чьи мягкие утренние лучи пробивались сквозь деревья, все выше поднималось над рощей. Лес постепенно впитывал в себя застоявшийся на дороге туман. Голубое небо между деревьями было ясным и высоким, на нем, будто мазком кисти, было нарисовано белое облако. Сегодняшнее утро заставило его почувствовать приближение осени.
Послышался тихий звук шагов. Ширк-ширк, ширк-ширк — кто-то легко бежал вприпрыжку. В удивлении Идзуми поднял голову и увидел девочку, бегущую ему навстречу. Время от времени она оглядывалась, будто убегала от кого-то. Идзуми остановился, похолодев от страха, — уж не злой ли это дух. Он никак не ожидал увидеть ребенка на дороге, да еще таким ранним утром. Девочка, видимо от неожиданности, тоже остановилась. Растрепавшиеся локоны прилипли к приоткрытым губам.
Это была Юка, та самая, что так нравилась Мидзусиме. Что это может означать? Встретиться с девочкой, о которой только сегодня утром говорили Цутаэ и Мидзусима? Удивленный такой неожиданной встречей, Идзуми пристально посмотрел ей в лицо. Девочка была похожа на мать, которую Идзуми видел лишь мельком, во взгляде он заметил искру растерянности. Еще совсем ребенок, но в лице есть что-то неуловимо загадочное, что-то удивительно чувственное. Понятно, почему она понравилась Мидзусиме, подумал Идзуми.
— Ой, вы меня так напугали. — Девочка прижала маленькие ручонки к груди. На лице облегчение — она узнала Идзуми.
— Доброе утро! Ты ведь Юка-тян, верно?
— Доброе утро! — Юка поклонилась, как подобает хорошо воспитанным девочкам.
— Куда ты идешь?
Юка по-взрослому ответила:
— Прогуливаюсь.
Черная кофта, белые шортики. Изящные руки и ноги выглядели ужасно хрупкими. Неужели человек может смотреть на это невинное создание как на объект вожделения? Идзуми передернуло от презрения к Мидзусиме. Презрение это распространялось и на Цутаэ, которая сейчас, должно быть, развлекается с Мидзусимой, исполняя роль Юки. Идзуми постарался потушить вспышку негодования, но это ему не удалось.
— А куда ты идешь? Так рано? — переспросил Идзуми, лицо его напряглось.
— Я же сказала. Гуляю, — робко глядя на Идзуми, ответила девочка.
Видимо, она боялась, что ее будут ругать за то, что ушла из дома одна. Тоненькая шея, непонятно как держащая эту маленькую головку. Его тронула ее слабость, но при этом он почувствовал приступ острой ненависти к существу слабее его самого. Ему вдруг захотелось раздавить это хрупкое создание. Он тут же устыдился своего мимолетного желания.
— Дедушка не сердится. Хочешь гулять — гуляй, пожалуйста.
— У вас такое лицо было страшное.
— Ой, прости меня. Хочешь пойти вместе с дедушкой погулять?
— Да.
Юка кивнула и с готовностью вложила свою влажную от пота ручонку в его сухую тяжелую ладонь. Он вздрогнул от этого незнакомого прикосновения. Юка подняла на него глаза:
— А можно пойти поиграться у вас дома?
— Нет-нет. Туда ходить ни в коем случае нельзя.
Юка с недоумением посмотрела на Идзуми:
— Почему?
— Грязно там.
Не по годам проницательная, Юка оглянулась назад, будто что-то почувствовав.
— Что-то не так?
— Нет, ничего, — ответила она, скривив губы.
В ее поведении смутно угадывалось недоверие. Идзуми внутренне содрогнулся, почувствовав в этой девчушке взрослую женщину. По сравнению с Юкой Цутаэ показалась ему более капризной и своевольной, более поддающейся сиюминутным желаниям — совсем как маленькая девочка. Он неожиданно понял, что удерживало Мидзусиму рядом с его женой при их разнице в возрасте. Сам он не был способен на такую любовь. Оказывается, есть вещи, которые понимаешь, только став семидесятилетним стариком. Исправлять что-то было уже поздно. Он ощущал, как в нем закипает ненависть, и одновременно чувствовал глубокую печаль.
Послышался крик. Только тут он осознал, что слишком крепко сжимает детскую руку. Неужели он сломал эти тонкие косточки? Юка снова оглянулась назад, стиснув зубы, чтобы не расплакаться. Пыталась убедиться, не идет ли кто-нибудь на помощь. Она и до этого оборачивалась по той же причине. Девочка с самого начала боялась его. А ведь, возможно, и правда, он был не в себе с того самого момента, когда решил подняться по горной дороге. Если отпустить девочку и она расскажет обо всем родителям и Исияме, что те подумают? Уже произошло что-то, что было поздно поправлять. Взгляды девочки и Идзуми встретились. Он увидел широко распахнутые от страха глаза. Девочка попыталась что-то крикнуть. В этот момент Идзуми сжал ее горло обеими руками. Нет, сильнее нельзя, она может умереть, пронеслось у него в голове, но и допустить, чтобы она закричала, он не мог. Отпустить ее он тоже не мог. Если Юка исчезнет, подозрение в первую очередь падет на любителя девочек, Мидзусиму, — вызванная паникой мысль крутилась в голове Идзуми независимо от его воли. Вычислить, куда побежит добыча, расставить ловушки и ждать. Наслаждение не в том, чтобы попасть в цель.
Идзуми смотрел на тонкую шейку, зажатую кольцом его морщинистых рук. Внезапно потерявшее силы маленькое живое существо. Девочка умерла как-то очень просто и неинтересно. Идзуми стоял в растерянности, оглядываясь по сторонам. Туман рассеялся, утренний воздух был свеж и звонок. Видел ли их кто-нибудь? Идзуми инстинктивно стал озираться по сторонам. Где-то в глубине сумрачного леса он увидел силуэт какого-то животного. В удивлении Идзуми обернулся. Ему показалось, что кто-то машет рукой, манит его. Прислушиваясь к биению собственного сердца, готового выпрыгнуть из груди, Идзуми стал пробираться в глубь леса, прижимая к себе мертвую девочку. Животное повернулось и убежало прочь. Это был пятнистый олень.
Да быть того не может, чтобы в этих местах был олень. Не иначе как призрак, не поверил своим глазам Идзуми. Или это послание с небес? В памяти всплыла карта местности. Есть у оленей одна привычка — когда их преследуют, они бегут к воде. Национальный парк Сикоцу-Тоя был заповедной зоной, поэтому охотиться Идзуми здесь не приходилось, но ориентировался он в этой местности прекрасно. Горная речушка была совсем рядом. Летом она мельчала, и чтобы добраться до места, где много воды, нужно было забраться повыше.
Идзуми из последних сил стал взбираться вдоль речного русла. По дороге, карабкаясь через заросли мелкого бамбука, он слегка порезал тыльную сторону руки, которой обнимал Юку, и совершенно не обратил на это внимания. Наконец Идзуми добрался до того места, где река была полноводной. Он положил Юку на траву, скинул обувь, зашел в воду и стал искать место, где можно спрятать тело. Вода была ледяной — больше тридцати секунд находиться в ней было невозможно. Юка, слегка приоткрыв глаза, застонала. Неужели ожила? Идзуми снова поспешно сдавил ей горло. Дважды убийца! Из полуоткрытых глаз ребенка медленно уходила жизнь, взгляд остекленел. Какое же он чудовище, мелькнуло у него в голове. Страшнее медведя, страшнее оленя. Идзуми нашел место поглубже и бросил туда тело, положив сверху несколько тяжелых камней, чтобы останки не всплыли.
«Наму Амида Буцу», — сложив ладони, произнес молитву Идзуми. Невольно помолился о душе
