Такъ говоритъ эпирская старая п?сня разлуки.
Сорокъ слишкомъ селъ цв?тетъ въ Загорахъ нашихъ.
И не думай ты, это села б?дныя, какъ во ?ракіи или въ иныхъ полудикихъ албанскихъ округахъ.
Я помню, съ какимъ ты презр?ніемъ говорилъ о желтыхъ хижинахъ болгарскихъ, о томъ, какъ тебя клали въ нихъ спать на сырую землю, около худого очага, когда зимою ты ?здилъ къ роднымъ въ Филиппополь. Не понравились теб? простые ?ракійскіе болгары, ты звалъ ихъ зв?рями въ образ? челов?ка; ты порицалъ ихъ овчинныя шубы, не покрытыя сукномъ, ихъ черныя чалмы, ихъ смуглыя, худыя лица; въ черныхъ этихъ лицахъ ты тщательно отыскивалъ какіе-то сл?ды туранской крови.
Я помню, какъ негодовалъ ты на духовенсто вс?хъ предковъ твоихъ за то, что не позаботились они «во-время» или не сум?ли, какъ ты говорилъ тогда, «эллинизировать (во славу рода нашего священнаго!) этихъ безграмотныхъ и грубыхъ чалмоносцевъ!»
Радуйся, эллинъ. Загоры наши не таковы.
И зд?сь (скрывать я этого не буду) течетъ много славянской крови. Но что? значитъ кровь?
Зд?сь Эллада по духу, Эллада по языку и стремленіямъ.
Любезныя горы моей дорогой отчизны! Есть въ Турціи м?ста живописн?е загорскихъ, но для меня н?тъ м?ста мил?е. Горы моего Эпира не украшены таинственною и влажною с?тью дикихъ л?совъ, подобно горамъ южной Македоніи; широкій каштанъ и дубъ многол?тній не простираютъ на ихъ склонахъ задумчивыхъ в?твей. Холмы эпирскіе не обращены трудомъ челов?ка въ безконечныя рощи с?дыхъ и плодоносныхъ оливъ, подобно холмамъ Керкиры или критскимъ берегамъ.
Только дал?е, къ Пинду, гд? живетъ рослый куцо-влахъ, тамъ шумятъ душистыя сосны, толпясь на страшной высот?.
У насъ, внизу, высоты наги; колючій дубъ нашъ не растетъ высоко; мелкими и частыми кустами зелен?етъ онъ густо вокругъ нашихъ б?лыхъ селъ.
Но и безъ садовъ масличныхъ и безъ л?са дикаго наши эпирскія горы мн? милы.
Радуйся, эллинъ а?инскій!..
Села наши загорскіе, хотя и носятъ старо-славянскія имена, но они села эллинскія, — богатыя, красивыя, просв?щенныя.
«Довра, Чепелово, Судена, Л?сковецъ…» Пусть эти звуки не смущаютъ тебя.
Не бойся. Уже и л?сные куцо-влахи Загоръ стали узнавать и любить имена ?емистокла, Эсхила и Платона.
Села наши богаты и чисты; дома въ нихъ — дома архонтскіе; училища просторныя, какъ въ большихъ городахъ; колокольни у церквей высокія и кр?пкія, какъ башни. Колокола намъ издавна привычны; они и встарь еще сзывали старшинъ загорскихъ на сов?тъ, не только на молитву.
Турки не жили никогда въ нашемъ краю, огражденномъ древними правами фирмановъ.
У насъ они могли сказать по своему обычаю: «Зд?сь, о, Боже мой! не Турція! Зд?сь я слышу несносный звукъ колоколовъ на храм? нев?рныхъ!»
Видишь, какъ б?ло наше загорское село? Какъ груда чист?йшаго м?ла сіяетъ оно на солнечныхъ лучахъ посреди виноградниковъ. А вокругъ за садами дальняя пустыня безл?сныхъ высотъ. Тополи и дубы растутъ на дворахъ и шумятъ надъ домами.
На площади, у церкви, стоитъ большой платанъ, и подъ его широкою т?нью бес?дуютъ загорскіе старцы, которымъ Богъ сподобилъ возвратиться домой и скончать на поко? трудовые дни.
Эллинской славной фустанеллы ты зд?сь, однако, не увидишь, другъ мой, хотя ею и полонъ весь остальной Эпиръ. Сюда заносятъ люди вс? одежды, съ которыми свыклись они на чужбин?.
Ты увидишь зд?сь и полосатый халатъ турецкій, подпоясанный шалью, и короткія шальвары, голубыя и красныя, расшитыя чернымъ шнуркомъ, и пестрый ситецъ подъ откидными рукавами, и модный сюртукъ европейскій, и широкую шляпу, и русскую круглую фуражку изъ Кишинева и Одессы, и маленькую красную феску, и кривую саблю турецкаго мундира.
Но кому бы ни служилъ загорецъ, чьимъ бы подданнымъ онъ ни сд?лался для выгодъ своихъ, онъ прежде всего загорецъ, онъ эллинъ и патріотъ!
Д?ла загорскія и д?ла Эллады дороже ему всего на св?т?; и вс? эти старики, вс? богатые люди, которые въ различныхъ одеждахъ собрались сов?щаться и бес?довать подъ платанъ у церкви, еще живя безъ женъ и д?тей своихъ на дальней чужбин?, думали о родномъ сел? и посылали туда трудовыя деньги на народныя школы, на украшеніе храмовъ загорскихъ, на устройство удобныхъ и безопасныхъ спусковъ по уступамъ нашихъ горъ; на украшеніе веселыхъ и мирныхъ улицъ архонтскими высокими жилищами.
Иностранецъ дивится, про?зжая по незнакомымъ и дикимъ горамъ, въ которыхъ ничего не слышно, кром? п?нія дикихъ птицъ и звона бубенчиковъ на шеяхъ нашихъ козъ; гд? ничего не видно, кром? неба, скалъ, ручьевъ, струящихся въ ущельяхъ, и привычныхъ тропинокъ, протоптанныхъ по мягкому камню в?рными копытами мула или стадами овецъ…
Но онъ дивится еще бол?е, когда, робко спускаясь верхомъ съ горы по ступенькамъ скользкой мостовой, онъ видитъ внезапно у ногъ своихъ обширное село въ зеленомъ убор? садовъ; видитъ крыши крестьянъ, крытыя не красною черепицей, а б?лымъ сіяющимъ камнемъ; обширное зданіе школы; церковь большую, широкіе столбы ея прохладной галлереи; слышитъ звонъ колоколовъ съ высокихъ колоколенъ; видитъ движеніе жизни людской, и мирный трудъ, и отдыхъ, и умъ, и свободу.
Предъ усталыми конями его отворяются широко ворота гостепріимнаго чистаго жилища. Очагъ пылаетъ ему какъ бы радостно въ угоду; широкіе диваны ждутъ его на покой.
Онъ находитъ въ дом? книги, просв?щенную бес?ду и н?которые обычаи Европы, безъ которыхъ, конечно, ему было бы тяжело.
Таковы эпирскіе Загоры, мой добрый другъ. Такова моя незабвенная родина!
Радъ ли ты этому, эллинъ? Радъ ли, скажи мн??
II.
Отецъ мой, сказалъ я теб?, женился не совс?мъ такъ, какъ женятся почти вс? загорцы наши. Къ нему не приходили старушки сватать сос?днюю д?вушку, не торговались о приданомъ съ его отцомъ или матерью. Отецъ мой былъ сиротою съ раннихъ л?тъ и женился поздно.
Когда д?дъ мой и бабушка еще были живы, имъ случилось прогостить н?сколько дней про?здомъ у знакомыхъ въ Чепелов?, самомъ большомъ изъ нашихъ селъ. Отцу моему тогда было семь л?тъ, и онъ былъ съ родителями своими. У хозяина дома въ Чепелов? только что родилась дочка. Зашла въ это время въ домъ цыганка, гадала и предсказала, что паликаръ этотъ, то-есть отецъ мой, женится на новорожденной д?вушк?. Родные и хозяева стали шутить и см?яться надъ отцомъ, стали кликать его «женихъ». Мальчикъ стыдился, плакалъ сначала, а потомъ разсердился такъ, что схватилъ д?вочку изъ колыбели и выкинулъ ее изъ окна. Къ счастію, она зац?пилась пеленками за кустъ, который росъ подъ окномъ на земл?, внизъ не упала.
Ее достали изъ куста; но она вис?ла головой внизъ и усп?ла такъ отечь кровью, что ее долго растирали и очень долго боялись за ея здоровье.
Эта-та новорожденная и была моя мать.
Отца моего тогда наказали больно за это, и онъ разсказывалъ, что долго ненавид?лъ д?вочку и думалъ часто про себя убить даже ее, когда вырастетъ большой.
Выросъ онъ далеко, въ своемъ сел?, у?халъ на чужбину; воротился двадцати шести л?тъ; вспомнилъ объ Элениц? этой. Спросилъ: «что? жъ, поправилась эта Эленица посл? моего комплимента?» «Такъ поправилась Эленица, сказали ему люди, что вышла, какъ древняя Елена, за которую считали старцы троянскіе приличнымъ кровь проливать. Стала она истинно, по словамъ п?сенъ нашихъ,
— Вотъ и солгала цыганка! — сказалъ отецъ и см?ялся.
Однако цыганка не солгала. Еще прошло три года; опять отцу захот?лось побывать на родин?, и родные ему все писали, чтобъ онъ непрем?нно возвратился жениться.
Прі?халъ онъ по новой дорог?, черезъ горы, которыя онъ мало зналъ. ?халъ онъ только съ двумя
