боготворилъ Россію, и мы остались, ежедневно ожидая и прислушиваясь, не гремитъ ли уже барабанъ россійскій по нашимъ тихимъ улицамъ. Но въ этомъ отецъ ошибся.
Тульчу взяли русскіе, но гораздо поздн?е и съ большими потерями. Множество воиновъ русскаго дессанта погибло въ водахъ Дуная, переправляясь на лодкахъ противъ самыхъ выстр?ловъ турецкой батареи…
Потомъ мой б?дный отецъ долженъ былъ сознаться, что турки на Дуна? защищались какъ сл?дуетъ, и до конца жизни дивился и не могъ понять, отчего русскіе распоряжались такъ медленно и такъ неудачно подъ Ольшаницей, Читате и Силистріей… Онъ приписывалъ вс? неудачи ихъ валашскому шпіонству и предательству польскихъ офицеровъ, которыхъ было, по его мн?нію, слишкомъ много въ русскихъ войскахъ.
Онъ никогда не могъ допустить и согласиться, что и нын?шніе турки отличные воины, и всегда дивился, когда сами русскіе консулы или офицеры старались ему это доказать. «Что? за капризный народъ эти русскіе! — говорилъ онъ нер?дко. — У многихъ изъ нихъ я зам?чалъ охоту, наприм?ръ, турокъ защищать и хвалить. Отъ гордости большой что ли, или такъ просты на это?» спрашивалъ себя мой отецъ и всегда дивился этому.
III.
Семейство наше много перенесло, и больше отъ худыхъ христіанъ, ч?мъ отъ турокъ, потому что худые христіане, всегда я скажу, гораздо зл?е и лукав?е турокъ.
Первое д?ло, почему отецъ мой пострадалъ. Когда въ 53 году переправились русскіе черезъ Дунай, вс? у насъ думали, что они уже и не уйдутъ, и вс? радовались, кром? н?которыхъ липованъ и хохловъ б?глыхъ изъ Россіи, но и т? разное думали, и между ними были люди, которые говорили: «наша кровь!» Отецъ мой тогда обрадованъ былъ кр?пко и русскихъ всячески угощалъ и ласкалъ…
У насъ въ тульчинскомъ дом? русскій капитанъ стоялъ, и при немъ челов?къ пять или шесть простыхъ солдатъ.
Скажу я теб? про этихъ людей вотъ что?: куръ, водку, вино, виноградъ и всякій другой домашній запасъ и вещи, и деньги береги отъ нихъ. Непрем?нно украдутъ.
Но если ты подумаешь, что за это ихъ у насъ въ Добрудж? ненавидятъ, то ты ошибешься.
Въ 67-мъ году, когда одно время ожидали русскихъ, весь край какъ будто оживился. Что? говорили тогда вс?, и греки и болгары, и простяки-молдаване сельскіе въ бараньихъ шапкахъ?.. И даже, пов?рь мн?, жиды и татары крымскіе, которые у насъ ц?лый городъ Меджидіе построили… Что? говорили вс??
— Аманъ! аманъ! придутъ скоро русскіе! Вотъ торговля будетъ! Вотъ барышъ! Офицеру билліардъ нуженъ, ромъ, шампанское, икра св?жая. Платитъ и не торгуется! А если казакъ курицу украдетъ, такъ онъ тутъ же продастъ ее офицеру и самъ деньги не спрячетъ, а въ нашихъ же кофейняхъ истратитъ на вино или на музыку. Такой народъ веселый и щедрый! Прибить челов?ка онъ можетъ легко, это правда, но никто за то же такъ ут?шить и такъ приласкать челов?ка не можетъ, какъ русскій. Все у него — «братъ» да «братъ», и злобы въ сердц? не держитъ долго.
Такъ говорили мн? въ 67-мъ году, вспоминая то, что? вид?ли въ 53-мъ.
Разскажу я теб?, какъ русскій солдатъ однажды укралъ у одного сос?да нашего поросенка во время занятія Тульчи. Онъ спряталъ поросенка подъ шинель и идетъ по базару такъ важно, задумчиво, можно сказать, даже грозно и не сп?ша. А поросенокъ визжитъ подъ шинелью его на весь базаръ. Вс? люди глядятъ на солдата; солдатъ же ни на кого не смотритъ.
Сос?дъ нашъ былъ молдаванъ, но челов?къ довольно см?лый. Онъ догналъ солдата и при вс?хъ говоритъ ему:
— Остановись, братъ, ты укралъ у меня поросенка.
— Я? ты съ ума сошелъ что ли? Какой это такой поросенокъ, скажи мн?, любезный другъ ты мой?..
Ужасно удивился солдатъ, и не улыбается, и не боится, и не сердится вовсе.
А поросенокъ еще громче прежняго визжитъ подъ его полой.
Сос?дъ разсердился и говоритъ ему:
— Такъ нельзя д?лать!.. раскрой шинель, или я къ полковнику твоему пойду.
Сейчасъ же раскрываетъ солдатъ шинель и видитъ поросенка.
Посмотр?лъ съ изумленіемъ, перекрестился, плюнулъ и воскликнулъ:
— Посмотрите, проклятая тварь, куда забрался. Это отъ діавола все! А ты возьми его, братъ, если онъ твой.
И пошелъ молодецъ дальше, опять не улыбается и ни на кого не глядитъ. Усы вотъ какіе въ об? стороны стоятъ и бакенбарды огромныя!
Весь базаръ до вечера см?ялся этому, и сос?дъ жаловаться не пошелъ… Жалко ему было пожаловаться на такого челов?ка, особенно зная, что полковникъ былъ строгій н?мецъ и безпощадно наказывалъ этихъ б?дныхъ людей за подобные безпорядки.
Капитана, который жилъ въ нашемъ дом?, звали Иванъ Петровичъ Соболевъ. Онъ меня очень любилъ. Звалъ онъ меня «
Выйдетъ капитанъ на балконъ, на улицу, самъ разд?нется совс?мъ и меня разд?таго выведетъ. Женщины б?гутъ; а онъ имъ кричитъ: «Чего вы не видали? Куда б?жите? Скажите! какой стыдъ великій!»
И восклицаетъ потомъ солдату:
— Катай Цыгано?чка съ головы прямо!
Я и радъ, и кричу; а капитанъ б?дный, глядя на меня, отъ души веселится. Ужасно любилъ я его.
Когда австрійцы зашли русскимъ въ тылъ и уходили русскіе отъ насъ, капитанъ Соболевъ золотымъ крестикомъ благословилъ меня на память, и я всегда ношу его на ше? съ т?хъ поръ.
— Прощай, Цыгано?чекъ мой, прощай, голубчикъ, — сказалъ онъ мн? и с?лъ на лошадь.
Я сталъ плакать.
— Господь Богъ съ тобой, — сказалъ капитанъ; — не плачь, братъ мой, увидимся еще. Съ Божьей помощью назадъ опять придемъ и освободимъ вс?хъ васъ.
Онъ поц?ловалъ меня и перекрестилъ, нагнувшись съ коня, а я держался за стремя его и плакалъ.
И не увидались мы съ нимъ больше! Да спасетъ Божія Матерь Своими молитвами его простую воинскую душу! Мы узнали потомъ, что его подъ Инкерманомъ убили эти отвратительные французы, которыхъ и отецъ мой, и я всегда ненавид?ли.
Посл? ухода русскихъ изъ Добруджи, когда у насъ опять стали везд? султанскія войска, отецъ мой едва было не лишился жизни.
Нашлись добрые люди, которые даже не изъ мести и не по злоб? личной на отца, а лишь изъ желанія угодить турецкому начальству и выиграть отъ него деньги, донесли на отца моего, что онъ русскій шпіонъ.
Сказать теб?, что онъ русскимъ начальникамъ не передавалъ никогда, гд? турки и что? они д?лаютъ, этого я не скажу.
Конечно, было и это; но станешь ли ты его хулить за это? Или лучше было д?лать такъ, какъ валахи д?лали около Букурешта, когда они туркамъ русскихъ продавали.
Призвали отца къ паш?. Отецъ зналъ, что доказательствъ никакихъ противъ него н?тъ; помолился, поплакалъ съ нами, матушка на островъ
Такъ дв? нед?ли прошло; сидимъ мы однажды вечеромъ; застучали въ дверь. Испугались вс?, а это батюшка возвратился веселый. Освободили его турки, и спасъ его самый тотъ турокъ, который долженъ былъ убить его.
Доносъ былъ тотъ, будто отецъ мой далъ чрезъ Дунай в?сть казакамъ (уже посл? отступленія русскихъ въ Молдавію), что въ Тульч? войска турецкаго мало. Тогда казаки ночью чрезъ р?ку переправились и кинулись въ городъ вскачь… это и я помню… крикъ какой поднялся… Турокъ точно было немного, и они вс? разсыпались въ испуг?. Я ихъ не виню въ трусости за это. Очень это было неожиданно, и казаки слишкомъ
