— Нет. Но ты не один много читаешь сверх программы.
На мгновение он уставился на меня в растерянности. Потом рассмеялся.
— Я не читаю семь-восемь книг в неделю, как ты. Всего лишь три или четыре.
Он снова захохотал. Потом вскочил на ноги. Его глаза сияли и блестели от возбуждения.
— Я слыхом не слыхивал о математической логике. Но звучит классно. И ты хочешь стать раввином? Слушай, а как это делается? Я имею в виду — как можно вывести арифметику из логики? Я не вижу, где здесь…
Он прервался и взглянул за меня.
— Эй, в чем дело?
Я обернулся и тоже быстро вскочил на ноги:
— Это мой отец.
Мой отец вышел из лифта в другом конце коридора и шел в сторону моей глазной палаты. Я подумал было, что мне надо его окликнуть, но за несколько шагов до входа он сам нас заметил. Если он и удивился, увидев нас с Дэнни, то не подал виду. Выражение его лица не изменилось. А вот лицо Дэнни изменилось совершенно. Выражение живого интереса на нем сменилось глубоким изумлением. Он на мгновение оглянулся, словно хотел удрать. Я заметил, что он нервничает и о чем-то беспокоится, но не успел об этом подумать, потому что мой отец уже был здесь. В своем сером двубортном костюме и серой шляпе. Он гораздо ниже ростом, чем Дэнни, и немного ниже меня самого. Лицо его по-прежнему казалось бледным и встревоженным. Он тяжело дышал и держал платок в правой руке.
— Опоздал, — выдохнул он. — Боялся, что меня вообще не пустят.
Его голос звучал хрипло и надтреснуто.
— Факультетское собрание, никак не могли закончить. Как ты, Рувим?
— Прекрасно, аба.
— А это ничего, что ты здесь, в коридоре?
— Все в порядке, аба. Пациенту рядом со мной внезапно стало хуже, и мы не хотели его беспокоить. Аба, позволь тебе представить Дэнни Сендерса.
Я заметил, что в уголках губ у моего отца появилась слабая улыбка. Он кивнул Дэнни.
— Дэнни, это мой отец.
Дэнни ничего не ответил. Он просто стоял и смотрел на моего отца. Мой отец смотрел на него из-под своих очков в металлической оправе, и на губах его играла улыбка.
— Я не… — начал Дэнни и прервался.
Наступила длительная пауза. Мой отец и Дэнни стояли и смотрели друг на друга, а я смотрел на них обоих, и все молчали.
Наконец мой отец нарушил молчание. Он сделал это тактично и деликатно.
— Я смотрю, Дэнни, — сказал он с теплой улыбкой, — ты играешь в мяч так же рьяно, как читаешь книги. Но надеюсь, с книгами ты управляешься получше, чем с мячами.
Теперь настал мой черед изумляться.
— Ты знаком с Дэнни?
— В какой-то мере, — ответил отец, широко улыбаясь.
— Я не знал… — пролепетал Дэнни.
— Да и откуда тебе было знать? Я никогда не называл своего имени.
— Так вы все это время знали, кто я?
— Только со второй недели. Спросил библиотекаршу. Ты ведь как-то хотел записаться, но так и не взял читательский билет.
— Я не рискнул.
— Я тебя хорошо понимаю.
До меня наконец дошло, что это мой отец советовал Дэнни книги для чтения! Он и был тем самым «человеком из библиотеки».
— Ты никогда мне не говорил об этом! — сказал я громко.
Отец посмотрел на меня:
— Никогда не говорил — о чем?
— Никогда не говорил, что встречаешься с Дэнни в библиотеке! Никогда не говорил, что рекомендуешь ему, какие книги читать!
Отец перевел взгляд на Дэнни, потом снова на меня.
— Ага, — сказал он с улыбкой, — я вижу, тебе известно про Дэнни и библиотеку.
— Я рассказал ему, — отозвался Дэнни.
Он немного расслабился, и выражение изумления стало сходить с его лица.
— А что тут рассказывать? — сказал мой отец. — Мальчик спрашивает у меня, что ему почитать. И что?
— Но за всю неделю, после этого происшествия, ты не сказал мне ни слова!
— Я не считал, что стоит об этом говорить, — спокойно сказал отец. — Мальчик приходит в библиотеку, забирается на третий этаж, в зал старых журналов, где почти никогда никого не бывает, находит стол за шкафом, где его почти не видно, и садится читать. Я тоже там бываю, и вот однажды он подходит ко мне, извиняется за то, что отрывает от работы, и спрашивает, могу ли я порекомендовать ему какую-нибудь книгу. Я спрашиваю, интересует ли его литература или наука, и он отвечает, что его интересуют все стоящие книги. Я рекомендую книгу, и через два часа он возвращается, благодарит меня и просит порекомендовать что-то еще, потому что эту он уже закончил. Я слегка удивляюсь, мы садимся побеседовать немного об этой книге, и я убеждаюсь, что он не просто прочитал ее и понял, но и запомнил наизусть. Я рекомендую ему другую книгу, на сей раз труднее, — и с ней происходит то же самое. Он прочитывает ее, возвращает, и мы ее обсуждаем. Как-то я спросил у мальчика его имя, но он явно занервничал, и я быстро сменил тему. Тогда я спросил у библиотекарши, и после этого все встало на свои места, потому что я уже был наслышан о сыне рабби Сендерса. Он сказал, что очень интересуется психологией, так что я рекомендовал ему ряд книг. Это происходит уже почти два месяца — да, Дэнни? И ты полагаешь, Рувим, мне следовало тебе об этом рассказывать? Это Дэнни должен был выбирать — рассказывать ему или нет.
Отец коротко кашлянул и вытер губы платком. Мы трое постояли еще немного, не говоря ни слова. Дэнни — руки в карманах и взгляд в пол. Я же все никак не мог прийти в себя от неожиданности.
— Я очень благодарен вам, мистер Мальтер, — сказал Дэнни. — Спасибо вам за все.
— Да не за что тут благодарить, — ответил мой отец. — Ты спрашивал меня про книги, и я советовал их тебе. Вскоре ты научишься выбирать книги сам, и тебе больше не понадобятся ничьи советы. Если ты и дальше будешь ходить в библиотеку, я покажу тебе, как пользоваться тематическим каталогом.
— Я буду. Конечно, буду.
— Рад слышать, — сказал мой отец с улыбкой.
— Я… Мне пора идти. Уже очень поздно. Надеюсь, завтрашний осмотр пройдет хорошо, Рувим.
Я кивнул.
— Я зайду к вам домой в субботу после обеда. Где вы живете?
Я сказал ему.
— Может, прогуляемся? — предложил он.
— Было бы здорово! — горячо ответил я.
— Ну, значит, до субботы. До свидания, мистер Мальтер.
— До свидания, Дэнни.
Он медленно пошел по коридору. Мы смотрели, как он подходит к лифту и ждет его. Лифт пришел, и он уехал.
Мой отец кашлянул в платок.
— Я очень устал. Пришлось прямо бежать сюда. Факультетские собрания всегда так затягиваются! Когда станешь профессором в университете, убеждай своих коллег не заседать подолгу. Мне надо присесть.
Мы снова сели на скамейку у окна. Снаружи стало почти совсем темно, я с трудом мог различать людей на тротуарах.
