Финн испуганно оборачивается, лестница теряет равновесие и начинает крениться в сторону. Я предостерегающе вскрикиваю, но слишком поздно — Финн, беспорядочно молотя руками по воздуху, неловко падает на землю, подвернув лодыжку.
Бросив наземь краски и альбом, я бегу к нему, проклиная свой корсет.
— С тобой все в порядке? — Я присаживаюсь возле него на корточки.
Финн уже сидит, но его лицо под веснушками совсем бледное. Он отворачивается и ругается, как сапожник.
Я ахаю в притворном возмущении:
— Мистер Беластра, я и не подозревала, что вы знаете такие слова!
Он пытается улыбнуться, но вместо этого его лицо искажает гримаса:
— У меня богатый словарный запас.
— Мне позвать Джона? Тебе нужна помощь?
— Сам справлюсь, — пыхтит он. С моего места мне видно, как его шея под воротником краснеет. Оказывается, там у него тоже веснушки.
Удивительно, как их много. Интересно, они везде или только там, куда дотягивается солнце?
— …руку?
Я слишком подавлена, чтобы встретиться с ним глазами.
— Что?
Милый Боженька, с чего это вдруг я думаю о том, каков Финн Беластра без одежды? Наверно, мой ум помутился от волнения.
— Можешь дать мне руку? Помочь мне встать? — спрашивает он.
— О, конечно!
Он хватается за мое плечо и поднимается, разразившись новой серией проклятий. Я тоже встаю, попутно прихватив с пола беседки его пальто.
Мы медленно идем по саду; рука Финна опирается на мое плечо, а я поглядываю на него уголком глаза. Теперь, когда я знаю, что он готов решительно встать на защиту своей матери и Клары, я…
Ничего не могу с собой поделать — теперь я иначе думаю о нем. Он и раньше казался мне симпатичным, но теперь стал симпатичен вдвойне. Однако не могу же я влюбиться в садовника! Это уже попахивает романами Мауры. К тому же Братья слишком уж пристально приглядываются к книжной лавке, а значит, любая связь с семьей Беластра может обернуться неприятностями.
Финн замечает мой взгляд.
— Не горюй, — шутит он, — я не грохнусь в обморок.
— Надеюсь, что нет. Не думаю, что смогу тебя нести.
Мы уже дохромали до кухонной двери. Финн прислоняется к кирпичной стене, а я тем временем зову миссис О'Хара. Оторвавшись от стряпни — возможно, и к лучшему, — она спешит к нам. Из кухни тянет запахом свежевыпеченного хлеба.
— Финн свалился с лестницы, — сообщаю я.
Мы устраиваем его у очага в старом кресле, обитом коричневой тканью в цветочек.
Миссис О'Хара прищелкивает языком:
— О, боже. Может, послать за доктором Алленом?
Финн качает головой:
— Нет, спасибо. Мне бы просто разуться и оценить ущерб.
— Ну конечно! Я пока приготовлю вам чаю. — Она ерошит густые волосы Финна, словно тот — маленький мальчик. Для миссис О'Хара нет посторонних, ей все — свои.
Финн снимает рабочий ботинок и, оставшись в серых носках, шевелит пальцами. Это ему вполне удается, но, попытавшись подвигать щиколоткой, он сквозь зубы шипит от боли.
Миссис О'Хара бросается к нему с кудахтаньем:
— Бедный мальчик, неужели перелом?
— Просто нехорошее растяжение, — предполагаю я.
Миссис О'Хара выхватывает из угла свою корзину со штопкой; там ожидает починки некоторое количество наших сорочек и чулок. Я краснею, надеясь, что Финн не обратит на них внимания.
— Позвольте-ка взглянуть, — говорит миссис О'Хара. — На своем веку я навидалась растяжений, вот и Кейт может подтвердить.
— Нет-нет, я могу сам, — протестует Финн.
— Глупости! Просто подожди минутку. — Миссис О'Хара снимает с кастрюли крышку и помешивает булькающее варево.
До меня доносятся ароматы лука и мускатной тыквы. Неужели сегодняшний обед в кои-то веки окажется съедобным?
— А ты можешь это сделать? — севшим голосом спрашивает Финн.
— Я? — Вряд ли из меня выйдет сестра милосердия. — Лучше бы миссис О'Хара.
Он косится на хлопочущую у плиты миссис О'Хара и поднимает штанину так, чтобы я могла увидеть закрепленный на голени пистолет.
— Пожалуйста, Кейт.
Ох. Я киваю и опускаюсь перед ним на колени.
— Да, конечно.
Увидев меня с бинтами, миссис О'Хара усмехается:
— Вы решили поиграть в доктора? Что это с вами?
— Разве я не должна этому научиться на тот случай, если какой-нибудь добрый человек сжалится надо мной и возьмет меня в жены?
— Бог ему в помощь, — смеется она. — Хорошо, только не затягивайте слишком сильно, а то нога занемеет и отсохнет.
Я злобненько улыбаюсь Финну.
— Как думаешь, разве деревянная нога — это не очаровательно? Как у пирата? У старпома на «Калипсо» была такая.
— А что, это было бы лихо. У тебя найдется запасная повязка на глаз?
— Вы, оба, посерьезнее. Гангрена — это вам не шуточки, — ворчит миссис О'Хара.
Я поднимаю к ней лицо и встречаюсь взглядом с карими глазами Финна. Моя рука замирает в дюйме от его ноги. Я смотрю на него и ощущаю нервную дрожь от внезапного смущения, ведь раньше я никогда не видела голой мужской ноги. Когда мы с Полом были детьми, порой он закатывал штанины до колен, я поддергивала юбку, и мы бродили по пруду, пытаясь голыми руками поймать пескарей.
Но то был Пол, и мы были тогда всего лишь детьми. Это совершенно другое дело.
— Берись за дело, Кейт, — напоминает миссис О'Хара, и я берусь: плотно бинтую подъем и поднимаюсь по жилистой мускулистой голени, покрытой короткими медными волосками и густо усыпанной веснушками. Меня завораживает узор, который они образуют на коже. Интересно, у него вся нога такая?
От этой мысли я густо краснею.
— А теперь попейте чайку и дайте ноге отдых. Попозже Джон отвезет вас обратно в город. Хорошая работа, Кейт, — хвалит меня миссис О'Хара.
Я в замешательстве вешаю свой плащ. Если уж и обращать внимание на мужчину, то на Пола. Но
Сейчас мое сердце трепещет в груди, подобно колибри. Я тащу стул через всю кухню, чтобы сесть рядом с Финном. Он смотрит на меня; из-за очков его глаза кажутся огромными, как у совы.
— Знаешь, тебе незачем сидеть тут со мной.
— Больше все равно нечем заняться, — пожимаю плечами я и тут же пугаюсь мысли — а вдруг ему будет лучше без меня? — Или, может, ты хочешь, чтобы я ушла?
Он усмехается славным низким смешком; я никогда раньше не слышала такого.
— Нет.
— А у тебя в кармане пальто есть книга?
— Конечно, есть. Но я читаю ее только в скучном обществе.
