— Рори, скажи мне, пожалуйста.
Рори мрачно смотрит на меня:
— А я понятия не имею, как это контролировать, и не слишком желаю учиться.
— Что ты имеешь в виду? Нильс замечает это? Но он же может сказать своему отцу, и тогда тебя арестуют!
— Нильс обращает значительно больше внимания на совершенно другие вещи, — фыркает Рори. — Иногда у меня тоже происходит непроизвольный выброс колдовской силы, но гораздо чаще она засыпает и спит еще несколько часов после того, как мы с Нильсом встаем из постели.
Я не ожидала, конечно, что у Рори совсем уж целомудренный роман (не зря ведь я обратилась к ней за советом), но все-таки упоминание о постели повергло меня в шок. Я слышала о девушках, которые, бывало, рожали детей и потом сгорали со стыда на судилище Братьев. Я срываю травинку и кручу ее в пальцах. Каково это — лечь с мужчиной? Я думаю о веснушках на мускулистых руках, щиколотках и шее Финна; интересно, а каково увидеть остальное его тело? Как выглядит он весь, целиком?
— Опьянение любовью, — презрительно говорит Саши, глядя на бутылку в руках Рори. — Если, конечно, не считать того, что на самом деле ты не любишь Нильса.
Рори зыркает на нее и подносит ко рту бутылку. До меня доносится бульканье, а потом бутылка пустеет, и Рори отбрасывает ее в сторону; слышно, как она падает, стукнувшись об одно из маленьких надгробий.
— Бренна, ты слышишь лягушек? Я собираюсь пойти их поискать.
Спрыгнув вниз, Бренна отправляется следом за кузиной. Проходя мимо Саши, она бросает на ту грозный взгляд:
— Это ты уничтожишь Рори.
Разъяренная Саши вскакивает на ноги:
— Откуда тебе знать? Ты же безумна, как мартовский заяц!
— Я слишком много знаю, — печальным хриплым голосом отвечает Бренна. — За это они меня убьют.
Волосы у меня на загривке становятся дыбом. Мы с Саши испуганно переглядываемся, и я собираю все свое мужество.
— Погоди, — говорю я, и Бренна послушно останавливается, не дойдя до калитки. — Ты видела мою крестную? Зару? Она же была с тобой в Харвуде?
Бренна кивает и в тревоге запускает руки в волосы.
— Ты на самом деле видишь будущее? — спрашиваю я. — Ты знаешь, что я буду делать?
— Да… и нет. Я разбита.
Бренна испускает глубокий скорбный вздох и делает шаг ко мне. Теперь она стоит совсем близко — так близко, что я ощущаю запах хереса в ее дыхании. Мои ладони покалывает. Неужели я действительно прошу совета у пьяной, сумасшедшей провидицы?
— Ты счастливица. Он тебя любит. Но вороны… о, им нет дела до любви. Нет. Они всегда делают свое дело, ведь так?
— Бессмыслица какая-то, — бормочет Саши.
Бренна тянется ко мне, обеими руками хватает меня за плащ и убежденно говорит:
— Ты можешь их остановить. Но не без жертв.
Я шарахаюсь от нее и растягиваюсь на животе, споткнувшись об одно из детских надгробий. Бренна убегает, а Саши помогает мне подняться на ноги.
— В мире не так много вещей, которые меня пугают, но она — в их числе. Надеюсь, Рори будет держаться от нее подальше.
Я наклоняюсь подобрать пустую бутылку. Я не верю, что где-то здесь замешкался дух Мамы, но оставлять тут мусор — это неуважение к смерти.
— С Рори все будет в порядке? — обеспокоенно спрашиваю я.
Слишком много опасностей может подстерегать человека, в жизни которого смешались алкогольные напитки, Нильс и колдовская сила.
— На пруду или вообще? — вздыхает Саши. — Она никогда не причинит зла никому из нас, если тебя беспокоит именно это. Она способна навредить только себе.
— Почему? — Я сажусь подле Саши на могильную плиту, почувствовав холод мрамора.
— Она ненавидит колдовство. А что-то ей говорить совершенно бессмысленно. Она напивается и становится неосторожной, — злится Саши. — Как будто хочет, чтобы ее арестовали. Мой папенька пока не обращает на нее внимания, но, как знать, сколько это еще продлится? Даже непотизм[9] не вечен.
Мне снова хочется стать похожей на Тэсс. Я не знаю, что нужно сказать, что сделать. Я никогда не представляла, что однажды в полночь буду сидеть на кладбище и слушать, как Саши Ишида изливает мне душу. Мне хорошо знакома пронизывающая ее голос смесь беспокойства и любви. По всей видимости, точно так же звучит мой голос, когда я говорю о…
Мои глаза выпучиваются. «Непотизм». Я никогда не была большим эрудитом, но, если я не ошибаюсь, это слово означает…
— Ох. Так она твоя сестра? Твой отец…
Саши вся сжимается — маленькая темная фигурка на фоне белого мраморного надгробия:
— Не говори никому.
Я думаю о миссис Клей, запись о которой прочла в реестре. Ее осудили за прелюбодеяние с Братом Ишидой.
— Конечно, не скажу.
Саши касается моего колена.
— Никто не должен этого знать. Никто. Рори и сама не знает.
Я мрачно смотрю на нее:
— Никто и не узнает. Я клянусь.
— Я никогда никому не рассказывала. Я как-то хотела… в общем, однажды я чуть не сказала ей об этом. После того как забрали Бренну. Я подумала, что не вынесу, если ее увезут в Харвуд.
Это мне понятно.
— А почему ты передумала?
— Я боялась, что она совершит что-нибудь безрассудное. Она слишком много пьет. Обычно, выпив, она глупеет и засыпает. Но я боялась, что она начнет воевать с папенькой.
— Ты давно знаешь? — Я смотрю на буквы, высеченные на могильной плите:
— С тех пор как нам исполнилось десять. — Саши проводит рукой по лицу. Шесть лет. Господи, как невыносимо тяжело, должно быть, так долго хранить подобную тайну. — К нашим дверям явилась ее мать и стала требовать папеньку. Она была пьяна, но не настолько, чтобы ничего не соображать. Она хотела денег и очень ясно изложила, почему он должен их ей дать.
— А почему он ее не арестовал?
Саши, прищурившись, пытается рассмотреть на берегу пруда Рори и Бренну.
— Я думаю, из-за Рори. Папенька трус и лицемер, но все равно не хочет, чтобы его побочная дочь росла в сиротском приюте. До этого уже был скандал, история с другой женщиной. Ему пришлось судить ее и выслать. Я думаю, он не захотел снова рисковать. Это бы сказалось на его положении в обществе, — издевательским тоном договаривает она.
Я тянусь к Саши и беру ее за руку, одетую в перчатку.
— Я всегда хотела сестру, — говорит она. — Я не знала, что она окажется настолько испорченной.
Конечно, бывали дни, когда мне хотелось, чтобы с Маурой было легче справляться. Но ведь, несмотря на это, она все равно оставалась Маурой, правда? Кто еще станет разыгрывать передо мной в лицах сценки из любовных романов, которые я никогда не читала и не прочту? Кто станет распевать неприличные песни и, отодвинув к стенам мебель, кружить меня в танце по гостиной?
Я окидываю взглядом пять маленьких надгробий и задерживаюсь на последнем. Даниэль. Сейчас ей
