младший брат, которого хотелось утешить, сказать: «Не кручинься. Станешь по–настоящему нужен людям, будешь писать настоящие стихи и прозу, каких до тебя никто никогда не писал. Перед тобой встанут такие загадки, по сравнению с которыми фантастические романы и фильмы – детский лепет».
Когда начались съёмки в павильоне, меня охватила ярость. Оказалось, как кур в ощип попал на теле–дискуссию, посвящённую проблеме сожительства разновозрастных супругов. В качестве героев передачи была представлена некая певица – толстенная шестидесятилетняя бабища в широкополой шляпе и разноцветных одеяниях и её то ли восьмой, то ли десятый двадцатитрёхлетний муж – тоже певец и «композитор».
Парочка без зазрения совести демонстрировала себя. Колыхалась в танце, мурлыкала песенки собственного сочинения. Бабища пропагандировала «свободный секс», утверждала, что имеет контакт со «всеми знаками зодиака», что не чувствует себя грешницей и советует всем женщинам как можно чаще «менять партнёров».
«Партнёр» же с подозрительной настойчивостью уверял аудиторию, будто счастлив в браке, обмахивал вспотевшую супругу веером.
Я накалялся яростью. Понимал, что мне дадут слово. И не знал, что сказать. Внезапно горячей волной поднялось чувство жалости…
И вот теперь ты, Марина и я сидим перед экраном телевизора, на котором под бойкую музыку идут вступительные титры передачи.
— Папа! Смотрите, вон папочка Володичка! – вопишь ты, вскакивая и прыгая на тахте.
В самом деле, среди зрителей, расположившихся амфитеатром в мигающем разноцветными огоньками павильоне, мелькнул и я.
Действо идёт почти без купюр. Вырезан только момент, когда молодой муж с натугой помогает тяжеловесной жене подняться с кресла, похабный танец супругов.
— «Блажен муж, иже не идет в совет нечестивых», – говорит Марина. – Какой ужас! Зачем тебя туда занесло?
— Подожди, – отзываюсь я. – Подожди.
Волнуюсь. Боюсь, что моего выступления не окажется. Хотя ведущий передачу – симпатичный молодой актёр бежал потом за мною до самого выхода из телецентра, задавая вопросы, благодарил.
Почти во весь экран возникает моя физиономия.
— Папа здесь и папа там! – с восторгом возвещаешь ты, прыгая с ещё большим азартом.
Тот человек с усталым лицом, седыми висками нисколько не соответствует моему ощущению себя. Как непохож собственный голос…
Нет, я не браню эту парочку, неожиданно вызвавшую во мне волну сострадания. Рассказываю с экрана об очередном вмешательстве Бога в мою жизнь, о том, как море стянуло с цепочки крестильный крестик, подаренный отцом Александром Менем, о том, как точно такой же крестик появился у меня, как бы переданный через случайную посредницу неведомой Мариной. Которая, как оказалось, носит фамилию Мень. Которая через год стала моей женой. Говорю и о том, что у нас тоже большая разница в возрасте. Что священник венчал нас в церкви Новой деревни. Что у нас замечательная дочь Вероника, ей вскоре исполнится три года…
Слушаю себя, опасливо кошусь на Марину. Скажет: «Зачем ты устроил этот стриптиз? Рассказываешь на всю страну о самом сокровенном».
В конце своей речи призываю парочку к покаянию. Они криво ухмыляются, но я знаю, что мои слова, как семена, попали в их души. Прорастут ли?
— Молодец! – говорит Марина, целует в небритую щёку. – Молодец!
Правда, на следующий день многие знакомые звонили, укоряли: «Зачем нужно было метать бисер перед свиньями?»
Сам не знаю зачем. Кроме того, люди, какими бы их не сделала жизнь, всегда люди.
…Семена пшеницы, политые облучённой моей ладонью водой, всходили быстрее, чем контрольные. Та же облучённая вода вылечивала колиты, гастриты, язвы желудка. Без помощи часов точно знал, сколько сейчас времени. Вдруг начал слышать мысли других людей. Нарастало давнее ощущение чьего–то Присутствия, того, что меня ведут.
Ни в лаборатории, ни один из знакомых мне людей, никто не мог ничего объяснить.
Я снова зарылся в книги. Читал сочинения Платона, Авиценны, трактаты Леонардо да Винчи, потрясающую книжечку Циолковского «Неизвестные разумные силы», не менее поразительный труд Чижевского «Физические факторы исторических процессов», жития святых отцов, с которыми происходили неслыханные вещи…
Летом 1977 года дружная компания молодых физиков оторвала меня от моих изысканий, пригласив отправиться с ними в трехнедельное путешествие на байдарках по какой–то реке Паньгоме, связывающей систему озёр в глухих местах северной Карелии.
Недолго думая, я набил запылившийся в кладовке рюкзак тёплой одеждой и консервами, обновил запас лесок, крючков и поплавков, достал из–за секретера обтрёпанную рыболовную сумку, складные удилища. Пора было отбросить книги, конспекты. Порой я уже начал ловить себя на том, что мысленно разговариваю с тем же Леонардо да Винчи, с афонским старцем Силуаном, с людьми будущего…
…На трёх байдарках сплавлялись мы среди угрюмых скал и дремучих лесов по течению порожистой реки. Лишь один раз встретился нам след пребывания человека – вымершие чёрные избы на берегу с истлевшими обрывками сетей на кольях.
В дождь мы разбивали палатки под глухо шумящими елями, разводили костёр. Рыбы в реке было много, но, несмотря на весь мой опыт, все мои ухищрения, она не клевала ни на червя, ни на живца, ни на мормышку. Спутники подшучивали: «А ведь обещал завалить рыбой!»
Они очень пожалели о своих ехидных напоминаниях, когда тёплым, пасмурным вечером мы вплыли по протоке в Топ–озеро и, приткнув байдарки носами к берегу, принялись готовиться к ночлегу, разжигать костёр.
Я же уселся на корму одной из байдарок, упрямо принялся за своё безнадёжное дело. Ловил на червя.
И нарвался на щучий жор!
Остервенелые щуки, одна крупнее другой, хватали наживку сразу. Я едва успевал освобождать крючки из их зубастых пастей и перекидывать добычу на берег. Ира, взявшая на себя обязанности повара, в отчаянии кричала: «Хватит! Больше не надо!» А я всё швырял.
Кончилось тем, что, когда стало совсем темно, уже почти не было видно поплавка, мне попался щурёнок, в тело которого мертвой хваткой вцепилась матёрая щучища. Так я их вместе и вытащил.
Чуть не до рассвета чистила вся компания улов, по–моему, проклиная меня. А я победоносно улыбался, вспоминал своего глося. Тоже чистил при свете костра.
Утром мы снова вышли в Паньгому. Впереди по нашему курсу на карте был обозначен порог. Действительно, уже издали, за речной излучиной, огибавшей скалистый склон, слышался грохот водопада. Было решено причалить к берегу, выгрузить вещи и на руках перенести их и сами наши судёнышки мимо опасного места вниз по реке. Мне достались два рюкзака и удочки.
Я, не торопясь, закурил, взвалил тяжкую ношу на плечи, потихоньку захромал вслед за своими быстро скрывшимися у поворота спутниками.
Не прошёл и ста метров, как из–за кустов навстречу мне вышел медведь.
Мы оба остановились. Это был не какой–нибудь там медвежонок. Большой мишка.
Звать на помощь было бесполезно. Гул близкого водопада перекрыл бы звук моего голоса. Убежать от зверя я бы не смог. Единственное оружие – ножик лежал в каком–то из карманов рюкзака…
Вдруг медведь заревел и начал подниматься на дыбы.
«Господи, спаси меня! – вырвалось точно так же, как когда я летел в бездну оврага. – Только начинаю жить…»
Что–то надоумило меня свистнуть.
Медведь мгновенно чесанул в заросли. Подождав, пока верхушки кустов перестанут колебаться, затаив дыхание, я ринулся вперёд. Уцелел, как видишь!
Вечером река вынесла наши байдарки к ещё более грозному порогу, перед которым был лесистый
