— Нет. Это имя — уникальное, и вот почему. Моего отца звали Даниел, а мать — Элис. Когда я еще не родилась, отец мечтал о девочке, а мама — о мальчике. Он хотел назвать ребенка в честь мамы, а она — в честь него. И вот появилась я… тогда они соединили свои имена, и получилось — Дэлис.
Мое объяснение привело в восторг детей, которые начали соревноваться в том, у кого в результате перестановок букв получится самое забавное имя. Удивительно, как быстро рухнули все условности, когда мы перешли на «ты».
Откинувшийся на спинку стула Жан-Пьер со своей короной на голове вполне походил на благодушного монарха, но иногда на его лице мелькала некоторая надменность, и тогда он напоминал графа.
Жан-Пьер поймал на себе мой взгляд и рассмеялся.
— С твоей стороны, очень мило, Дэлис, принимать участие в наших играх.
Я почему-то почувствовала облегчение, услышав из его уст, что это всего лишь игра.
Горничная Бастидов пришла закрыть ставни, и я подумала: «Как незаметно пролетело время!» День прошел чудесно: мы играли в шарады, под предводительством Жан-Пьера ставили пантомиму, танцевали, а Арман Бастид играл на скрипке.
Когда мы с Марго отплясывали «Sautiere Charentaise», она призналась, что только один праздник в году может сравниться с Рождеством — сбор винограда… Но все же, он не такой веселый, потому что на него не бывает ни подарков, ни рождественской елки, ни короля дня.
— Просто сбор урожая — это праздник для взрослых, — рассудительно заметил Ив, — а Рождество — для детей.
Женевьева веселилась от души. Я понимала, что ей хочется, чтобы этот день подольше не кончался, но было пора возвращаться в замок. Наше отсутствие уже наверняка заметили. Неизвестно, как к нему отнесутся.
Я шепнула госпоже Бастид, что, к сожалению, мы должны идти. Она подала знак Жан-Пьеру.
— Мои подданные желают говорить со мной? — спросил он тихонько, подмигнув сначала мне, а потом Женевьеве.
— Нам пора идти, — объяснила я. — Мы выскользнем из дома неслышно… так, что никто не заметит.
— Ни в коем случае! Все огорчатся. Не знаю, должен ли я использовать свое королевское право…
— Мы уходим прямо сейчас. Мне очень не хочется уводить Женевьеву. Она так прекрасно провела время.
— Я провожу вас до замка.
— О, не стоит…
— На улице уже темно! Я настаиваю. Сегодня я вправе настаивать… — Его карие глаза смотрели немного печально. — Увы, только сегодня. Но я максимально использую свою кратковременную власть.
По дороге в замок все молчали. Когда мы дошли до подъемного моста, Жан-Пьер с запинкой произнес:
— Ну… вот вы и дома.
Он взял мою руку и руку Женевьевы и по очереди их поцеловал. Потом, по-прежнему держа нас за руки, притянул обеих к себе и, к моему изумлению, по очереди поцеловал в щеку.
Мы растерялись, а он улыбнулся.
— Королю все можно, — напомнил он нам. — Завтра я снова буду обыкновенным Жан-Пьером, но сегодня я король своего маленького замка.
Я рассмеялась и сказала:
— Что ж, спасибо и всего хорошего.
Он поклонился, и мы прошли по мосту в замок, где нас ждала слегка обеспокоенная Нуну.
— Граф приходил в классную комнату. Спрашивал, где вы, и я была вынуждена сказать правду.
— Ну, и что? — спросила я, но мое сердце забилось сильнее.
— Понимаете, вас не было на обеде.
— Тут нечего скрывать, — ответила я.
— Он хотел поговорить с вами, когда вы вернетесь.
— С обеими? — спросила Женевьева, и я подумала, что она сразу стала непохожа на девочку, радостно резвившуюся вместе с Бастидами.
— Нет, только с мадемуазель Лосон. Он сказал, что будет в библиотеке до шести часов. Вы еще его застанете, мисс.
— Хорошо, я иду к нему прямо сейчас, — сказала я и вышла, оставив Нуну и Женевьеву вдвоем.
Он читал. Когда я вошла, он лениво, как бы нехотя, отложил книгу.
— Вы хотели меня видеть? — спросила я.
— Присаживайтесь, мадемуазель Лосон.
— Я должна поблагодарить вас за миниатюру. Она великолепна.
Он склонил голову.
— Я так и думал, что она вам понравится. Вы, конечно, узнали эту даму.
— Да. Сходство есть. Мне кажется, вы даже слишком великодушны.
— Разве можно быть слишком великодушным?
— А также спасибо за то, что положили подарки в башмаки.
— Вы достаточно ясно дали мне понять, в чем состоит мой долг. — Он улыбнулся и стал разглядывать свои руки. — Вам понравилось в гостях?
— Мы были у Бастидов. Я считаю, что общение с детьми идет Женевьеве на пользу.
Я решила говорить без обиняков.
— Вы правы.
— Ей понравились игры… рождественские затеи… их простота. Надеюсь, вы не против?
Он развел руками. Его жест мог означать все, что угодно.
— Женевьева должна присутствовать сегодня на ужине, — сказал он.
— Уверена, она будет рада побыть в кругу семьи.
— Мы, конечно, не можем похвастаться той простотой и задушевностью, которыми вы наслаждались весь день, но вы тоже должны присоединиться к нам… если хотите, мадемуазель Лосон.
— Спасибо.
Он кивнул, давая понять, что разговор окончен. Я встала, и он проводил меня до двери.
— Женевьева была в восторге от вашего подарка, — сказала я. — Видели бы вы ее лицо, когда она разворачивала обертку!
Он улыбнулся, и я почувствовала себя счастливой. Ожидала услышать выговор, а получила приглашение на праздник.
Это было чудесное Рождество.
Мне впервые выпал случай надеть новое платье. Натягивая его, я волновалась так, будто предчувствовала, что в платье, которое выбрал для меня граф, я стану совсем другой женщиной.
Ну, конечно, он его не выбирал. Скорее всего, попросил какую-нибудь парижскую фирму выслать платье, которое подошло бы женщине, носившей черное, тоже бархатное. Правда, цвет подходил мне, как нельзя лучше. Случайность? Или граф предложил его? Ярко-зеленые глаза, блестящие каштановые волосы да еще новое платье — я казалась себе почти красавицей.
Оживленная, я спускалась по лестнице и вдруг столкнулась лицом к лицу с мадемуазель де ла Монель. В шифоновом платье цвета лаванды с зелеными атласными бантиками она выглядела обворожительно. Ее светлые волосы были убраны в локоны и высоко закреплены жемчужной заколкой, а длинную изящную шею обвивали искрящиеся кольца ожерелья. Она посмотрела на меня с некоторым недоумением, словно пытаясь вспомнить, где мы встречались раньше. Думаю, в этом платье я выглядела иначе, чем в потертой амазонке.
— Я Дэлис Лосон, — сказала я. — Реставрирую картины.
— Вы идете на праздник? — В ее голосе прозвучало холодное удивление, показавшееся мне
