Терпеть ее натужное гудение становилось невыносимо, но вдруг… в душе послышался новый голос. Не тот, что звучал раньше, а другой — тихий, добрый, не требовательный, как первый, а утешающий.
— Осталось чуть-чуть. Машина свернет, и струна ослабнет, все кончится, — шептал этот голос. — С Дианой ничего не вышло, но ты понимал это сразу, а «внутренний Бог» сбил тебя с толку. Этот голос — самообман. Не надо его слушать, он приносит только ненужное напряжение. Потерпи немножко, последние метров двести… Выбор уже сделан. Сейчас он станет окончательным, и ты перестанешь мучиться. Зачем вообще нужны были эти сложности? Проще было отказаться от нее год назад.
— Я слышал внутри «дано будет», и хотел испытать, можно ли верить этому голосу.
— Конечно, нельзя! Он говорил «дано будет», а она даже не смотрит в твою сторону.
— Я не выполнил последний совет.
— Неужели ты думаешь, что если бы выполнил, то получил бы ее?
— Если не выполню, то так этого и не узнаю.
— Ты уже не выполнил! Смотри, водитель включил поворотник. Диана потеряна, ну и пусть. Завтра она исчезнет из твоей жизни, но появится другая девушка. Кстати, можешь взять у Мартина телефон Киси, она тебе обрадуется, и с ней будет не страшно. Потренируешься…
— И не узнаю, что такое первый раз по любви. Не испытаю, надо ли прислушиваться к внутреннему голосу. Не поверю, что моим внутренним голосом говорит Бог.
— Нет никакого Бога!
— Проверить это может быть даже ценнее, чем получить Диану.
Раздолбай нащупал в кармане ветровки двадцатикопеечную монету, сжал ее пальцами и взмолился:
— Господи, я верил, что слышу твой голос, но сомневался и сомневаюсь по-прежнему. Я склоняюсь к тому, что это всего лишь мои мысли, но хочу развеять сомнения. Если ты есть, ты можешь не только проникать в мысли, но и влиять на жизнь. Например, на исход жребия, который я брошу. Я полагаюсь не на слепой случай, я полагаюсь на тебя! Если ты есть — пусть жребий выпадет так, чтобы у меня с Дианой все получилось. Пусть монета выпадет не случайно, а по твоей воле! Решка — везти в аэропорт, орел — ехать домой. Господи, сделай выбор таким, чтобы мой первый раз был с Дианой, и я больше не усомнюсь!
Он повертел монету в кармане, зажал ее в кулаке и, украдкой извлек руку. Включенный в машине поворотник метрономом отщелкивал последние секунды возможности изменить выбор. Он разжал кулак — с покрытой блестками пота ладони на него таращилась решка.
— Прямо! — крикнул он водителю. — Едем прямо, в аэропорт! Не сворачивайте!
Шофер испуганно вильнул рулем, возвращая машину на прямой курс, и недовольно посмотрел на Раздолбая через заднее зеркало.
— Ты что, издеваешься надо мной? — возмутилась Диана. — Не слушайте его! Развернитесь, пожалуйста!
— Едем в Шереметьево и точка, — отрезал Раздолбай.
Жребий внушил ему уверенность, что он все делает правильно, и пусть даже сомнения оставались, нарушить подсказанное монетой решение после пылкой мольбы, было для него все равно, что пойти против Бога. Теперь он скорее позволил бы Диане выйти из машины и остаться на улице, чем внял ее уговорам. В то же время, он чувствовал, что должен сгладить углы и как-то обосновать свое странное поведение.
— Понимаешь, я не знаю, почему так надо. Это словно предчувствие, — заговорил он тихо, чтобы не слышал водитель. — Помнишь, я говорил, что если тебе суждено поехать в Москву, ты от этого никуда не денешься, и все вышло именно так. Значит, я в этом кое-что понимаю, верно? И сейчас я точно знаю, что надо ехать в аэропорт. Может быть, нам суждено в аварию попасть, если мы завтра поедем. Сейчас я поддамся твоим уговорам, а завтра ты из-за этого попадешь в больницу или чего похуже. Тебе это нужно?
— Делай, что хочешь, мне уже все равно, — ответила Диана и равнодушно отвернулась к окну, в которое, молча, смотрела до самого Шереметьево.
Так же молча, они подошли к билетной кассе. «Билетов на сегодняшнее число нет на все рейсы» — по-прежнему пылилась за стеклом картонная табличка.
— Ха-ха, — мрачно сказала Диана.
— Не волнуйся, через шесть часов будешь в Риге, — пообещал Раздолбай, возлагая надежды на «подсадку», и наклонился к окошку.
— В Ригу на какое ближайшее число есть билеты?
— Есть на сегодня, на семь часов.
— Как на сегодня? Тут написано…
— Тургруппа вечером сделала возврат.
— Нам один нужен.
— Давайте паспорт.
— Паспорт… — растерялся Раздолбай, чувствуя, как в его взгляде расплывается предательская беспомощность. — У тебя есть паспорт?
— Откуда у меня паспорт, если ты увез меня без ничего?
Вера в покровителя осыпалась как пепельный столбик, а с ней и вся выстроенная за последнее время конструкция.
Раздолбай ощущал себя так, словно вырядился на свидание, а его облили помоями. Он бился в споре с двумя внутренними голосами, бросал жребий, переламывал ход судьбы, и все ради того, чтобы, силком притащив Диану в аэропорт, узнать, что она не может никуда лететь даже при чудесном наличии билета.
— Простите, без паспорта можно как-нибудь? — безнадежно спросил он кассиршу.
— Документ с фотографией обязательно.
— Экзекуция закончилась, вези меня спать, — потребовала измученная Диана.
Раздолбай бросил взгляд на косметичку, которую она весь день таскала с собой вместо сумочки.
— Посмотри там.
— Что смотреть, если я знаю, что все мои документы в Риге?
— Посмотри на всякий случай.
Диана раздраженно открыла косметичку и с ерническим старанием стала перебирать смешавшиеся в ней предметы.
— Что у нас тут «на всякий случай»? Губная помада. Пудра. В пудренице нет паспорта? Паспорт, ау! В пудренице нет. Дезодорант. Тушь… Салфетки — все без фотографии, видишь? А это что…
Она сунула руку в кармашек, пристеганный к внутренней стороне косметички, и вытащила две светло-голубые картонки. Увидев на них фотографии и какие-то печати, Раздолбай чуть не подпрыгнул.
— Что это?!
— Карточки покупателя — мамина и моя.
Схватив картонку с Дианиной фотографией, Раздолбай просунул ее в окно кассы.
— Подойдет?
Кассирша придирчиво осмотрела карточку и, ни слова не говоря, стала выписывать билет. Раздолбай ликовал, чувствуя, как вера во всесильного покровителя восстает из пепла, снова превращаясь в столп, на котором держится понимание жизни. Снова все стало ясно, как дважды два — Бог обещал Диану, подсказывал действия, которые вели к сближению с ней, и складывал обстоятельства в пользу этого сближения. Раздолбай никогда бы не решился позвать ее в Москву и не поверил бы, что это возможно, но он послушал голос Бога, и все сложилось так, что в его сердце остался волшебный миг прогулки на Воробьевых горах. Теперь Бог велел отправить Диану в Ригу. Жребий, билет и спасительный документ подтверждали, что это была воля свыше, и Раздолбай твердо верил, что эта же воля приведет его к еще большему волшебству. Не для того же Бог пообещал «дано будет» и столько уже для этого сделал, чтобы теперь их просто разъединить!
В том, что Диана «дана будет» Раздолбай больше не сомневался. Ему даже показалось, что он может предугадать замысел Бога на ход вперед, как постигший шахматные тайны игрок предугадывает ходы партнера. В последний момент, предполагал он, Диана откажется лететь, повиснет у него на шее и скажет, что «испытывает к нему что-то такое». Он ответит, что давно испытывает то же самое. Они поцелуются и поедут к нему, объединенные молчаливым согласием совершить то, чего он так давно ждет и боится. Только бояться теперь не придется, потому что, отказавшись улететь и сделав, таким образом, первый шаг, Диана простит ему любую оплошность.
Получив билет, он торжествующе сказал:
— Как я обещал, через шесть часов будешь в Риге. Сколько раз уже все получалось так, как я говорю?
Диана угрюмо промолчала, но ее холодность больше не смущала его. Он считал, что владеет секретом, о котором она просто не знает — все уже предрешено, и Бог приведет ее к нему в объятия, точно так же, как привел в Москву, несмотря на все возражения. Знание этого секрета веселило его, и отчаяние проигравшего сменилось куражом победителя. Откуда-то вспомнились десятки смешных историй, и в закутке облезлого шереметьевского кафе он искрометно бомбил ими скучающую Диану, пока не объявили посадку на ее рейс.
— Ну что, мне пора, наверное, — засобиралась она, отводя взгляд.
«Откажется лететь сейчас или возле зоны контроля? — подумал Раздолбай. — Пожалуй, возле зоны. Меня туда не пустят, и у последней черты все случится».
— Я тебя провожу, — предложил он.
Возле стойки, где проверяли посадочные талоны, она развернулась к нему лицом.
«Вот сейчас… — подумал он. — Сейчас она скажет».
— Ты все-таки ненормальный, — сказала Диана. — Ума не приложу, зачем ты так поступил. Я даже не переоделась, лечу в твоем свитере.
— Неужели, я разрешил бы тебе мерзнуть.
— Эх, кто еще будет обо мне так заботиться?
«Сейчас… сейчас…» — думал он.
— Ладно, спасибо еще раз за спектакль… все было на самом деле здорово. И кстати, с наступившим тебя днем рождения. Пока.
Даже не чмокнув его в щеку, она развернулась и ушла на посадку.
— Это все? — недоуменно обратился он к внутреннему голосу.
— Ничего не закончено. Дано будет, — уверенно ответил Бог.
«После всего, что было, я тебе верю», — подумал он.
