помолчать…
Последнее было обращено к Ежову.
Врач, кстати, так и сказал – при Лысенко. Не при Сталине, не при Берии, а именно при Лысенко. Впрочем, даже это не помогло Коле Ежову вспомнить Эфраимсона, доктора биологических наук, генетика.
– Владимир Павлович вычислил примерное количество гениев, веками создававших общепринятый образ человека, – как бы укорил Врач Ежова. Но тут же взвился: – Их очень немного, гениев. За всю историю – порядка четырех сотен. Зато вспыхивали они в истории звездами, целыми созвездиями, наверное, в этом проявлялась некая скрытая воля судьбы, выполняющей конкретный социальный заказ. За столом Перикла, к примеру, собирались Фидий, Софокл, Сократ, Протагор…
Влажные темные глаза Врача пытливо, но и печально прошлись по сыщикам. Похоже, перечисленные имена ничего особенного им не говорили. Впрочем, Ежов вспомнил:
– Они цикуту пили.
Врач восхитился:
– О-ра-а-ва га! Совсем даже наоборот. Цикуту пьют в одиночестве. Афины нуждалось не в алкашах и горшечниках, а в настоящих ораторах, философах, полководцах. Вот они и появились. Как позже, в эпоху Возрождения, появились Микельанджело и Леонардо.
– Сажал я одного Леонардо… – начал Ежов, но теперь его остановил Роальд:
– Помолчи.
Ежов согласно кивнул.
О чем это Врач? – недоуменно подумал Шурик. – Что это? Ликбез? Новейшая политграмота? Философский семинар для частных детективов?
Он предпочел бы услышать хрипловатый завораживающий голос Симы.
Он вовсе не думал, что Сима – гений, ему такое в голову не приходило. Но ведь конец двадцатого века… Наверное, в таких вот Симах люди нуждаются… Кое-что такие Симы точно украшают…
2
Врач умел говорить.
Минут через десять до Шурика дошло, что, несмотря на гонения академика Лысенко, именно доктор Эфраимсон первым пришел к выводу о существовании неких биологических факторов гениальности.
Доктор Эфраимсон разработал пять стигм гениальности.
К первой стигме, утверждал доктор, следует относить подагру, вызываемую повышенным уровнем мочевой кислоты в крови, что, несомненно, действует на организм не менее возбуждающе, чем, скажем, кофеин или теобромин, содержащиеся в кофе и чае
– Они все гении? – удивился Ежов. – И Борис Годунов? Он же маленького царя убил!
В отличие от нашего, объяснил Врач, мозг гениев работает немного не так.
– Андерсена я читал, – сказал нетерпеливый Ежов. – Он написал, что в Китае все жители китайцы, и даже сам император китаец. – А этот Кюхельбреккер… Он кто? Полководец?
– Декабрист.
Врач погрозил Ежову длинным пальцем.
При относительно коротком, но худощавом теле верхние конечности Врача показались Шурику на удивление длинными. Лицо Врача заметно порозовело, видимо, от усиленного выброса адреналина в кровь.
– Ко второй стигме гениальности доктор Эфраимсон отнес синдром Морриса. У него есть и другое название – синдром Жанны Д`Арк, поскольку чаще всего он проявляется у красивых и стройных женщин, как правило, бесплодных, но отличающихся мощной умственной и физической энергией. Повышенное содержание половых гормонов, андрогенов, часто порождает безудержную сексуальность…
– Прямо вот так? – озаботился Ежов. Кажется он не воспринимал лекцию Врача всерьез. – Все гении в этом смысле чемпионы?
– Хотелось бы думать, но некоторые примеры настораживают, – расстроился Врач. – Кант, Бетховен, Ньютон… Их сексуальная энергия, по всей видимости, преобразовывалась в творческую… Зато Эйнштейн! Зато Рафаэль! Зато Гете – вот они настоящие чемпионы секса!
– С ума сойти, – пробормотал Ежов.
– Чтобы сойти с ума, его надо иметь. Ты крепкий парень, Ежов. Задумайся теперь над третьей стигмой. Многих гениев отличал маниакально-депрессивный психоз, чередование резких фаз настроения. Их работоспособность заметно падала весной, но возрастала к осени. Лев Толстой, например, всю жизнь страдал приступами отчаяния, Гоголь с двадцати лет был подвержен тяжелейшим депрессиям, к циклотимичному гипоманиакальному типу уверенно можно отнести Фрейда…
– Короче, Леонид, – грубо подсказал Роальд. – Все собрались. Можно переходить к делу.
Врача это не смутило.
– Ницше последние десять лет провел в сумасшедшем доме. В желтом доме покончил с собой Врубель. Явным психопатом был Леромнтов. Но как знать? Может, именно скрытые и явные болезни и стимулировали работу их мозга!
Врач с явным состраданием глянул на Вельша и Скокова:
– Обычный человек, это доказано, обычно не использует и сотой доли своих интеллектуальных возможностей.
И перешел к делу:
– Следующая стигма – высокий лоб. Имеется в виду не размер лба, а те, пока еще неясные процессы, что приводят к увеличению лобных долей мозга. Гиганты лба – Бетховен, Лист, Наполеон, Шекспир, Вольтер, Гете, Рубинштейн, Кант, Дарвин, Гюго, Сервантес, Монтень…
– А длинный нос? – спросил неугомонный Ежов. – Я читал, американские ученые открыли, что у лжецов всегда длинный нос. После каждого лживого слова нос лжеца удлиняется самое меньшее на две десятитысячные сантиметра.
– У тебя еще есть запас, – благосклонно оценил Врач нос Ежова… – Послушай о синдроме Туре. Тебе должно быть интересно. Самый яркий пример синдрома Туре – Моцарт. Гиперактивность, судорожность жестов, страсть к некоей эксцентричности, даже запах изо рта – все это показатели названного синдрома. А еще необузданная страсть к вульгарным выражениям.
Врач внимательно посмотрел на Скокова и Вельша, хотя именно они сидели молча, не проявляя ни гиперактивности, ни хотя бы судорожности движений.
– Современники Моцарта отмечали резкую насыщенность его речи вульгаризмами, но оправдывали ее – Моцарт, видите ли, родился и вырос в захолустном Зальцбурге, в городке типа наших Кочек или Ояша. «Я исполнял партию третьего голоса, – на память процитировал Врач отрывок из письма Моцарта. – Ах, папаша Эмилиан, ах ты, старый идиот, поцелуй меня в задницу, умоляю тебя…» И так далее. Могу заверить, что это еще просто невинные вульгаризмы. Впрочем, – щедро заявил Врач, – это нисколько не умаляет гениальности Моцарта, только подчеркивает ужасную зависимость гения от некоторых болезней.
Наклонив голову, Врач с некоторым удивлением закончил:
– Только исходя из сказанного, можно правильно оценить роль среды, в которой растет гений. Не уверен, что легче всего гениям приходится в Кочках или в Ояше. Чрезвычайно важно, чтобы рядом с гением как можно раньше оказалась умная женщина. Да, да, именно женщина.
Он обернулся и кивнул Роальду:
– Вот мы и перешли к конкретному делу. Приведу только еще одну цитату. Она важна для понимания идей, которые я собираюсь изложить…
Наклонив голову и полузакрыв глаза, он процитировал негромко:
– «Цивилизация создана влиянием хорошеньких женщин».
И закончил торжествующе:
– Ральф Эмерсон.
– Ну? – удивился Ежов. – А я считал, что влияние плохих женщин существеннее. Сажал я однажды…
– Заткнись, – коротко сказал Ежову Роальд.
Ежов заткнулся.
Врач радостно потер руки:
– Всех не пересажаешь, Ежов.
И кивнул Роальду:
– Начнем.
3
…давай и твои соображения.
Коля Ежов пригладил рукой короткие волосы:
– Я не Врач. Тянуть не буду. Хотя если о гениях, сажал я однажды…
– Это потом, – сухо сказал Роальд, ничего кроме льда в его голосе не было.
– Тогда, значит, так. По тем материалам, что собраны, более или менее уверенно можно говорить о двадцати двух случаях похищений детей. Естественно, за текущий год. Хотя, думаю, и в текущем году таких случаев было больше…
