— Красиво, — согласилась Лена. — Я раньше никогда не была на крыше. Господи, весь мир как на ладони. Крыши, крыши, крыши… А вон там даже лес видно.
Если бы Коля не тонул в ужасающей грусти, то непременно рассказал бы, что тёмными вечерами он любил посиживать на ступеньках подъезда, вглядываясь в уходящее в пол окно, за которым мерцали огни центральных районов города. Он мог сидеть там чуть ли не часами, пока кто-нибудь из соседей навязчивыми вопросами не прогонял Колю домой. Если бы принцессы согласились жить у Коли, то он непременно показал бы им сумеречные искорки завечерья. В далёких жёлтых и фиолетовых огнях жило мерцание чего-то волшебного, недостижимого. В далёком всегда чувствуется необычное и чуть-чуть тоскливое. Но сейчас в Колином сознании жили только палочки. И Венины. И Пашкины. И навсегда утраченные. И все они когда-то лежали в руках у Коли. Ну почему счастье никогда не длится вечно?
— Телебашня — это железяка, — вдруг сказала Лена. — Может ей всё равно где стоять.
— Ну и что? — набычился Веня на всякий случай. Он не любил, когда его рисунки называли каракулями или почеркушками, а только что выстроенную телебашню железякой.
— Ничего. Вот только ты хотел разогнать людей, а им расходиться не хотелось. Поэтому они и не разошлись никуда. Может мы, как и палочки, тоже желательной магией обладаем.
Коля вздрогнул, услышав «желательной магией». Откуда Ленка взяла это словечко? Повеяло ледяной струёй, словно хозяин стоял рядом и подсказывал Лене понятия своего мира.
— Кто мы? — настороженно спросил Веня, оставив палочки в покое. Коля представил, как он ловко подкатывается к палочкам, выхватывает их из под носа у не успевшего среагировать Вени и одним изящным поворотом исчезает с крыши, а потом переносится в штаб, где сейчас прохладно и одиноко. Но настоящий Коля остался на месте, поглядывая с тоской на белые и оранжевые полоски.
— Мы, люди, — пояснила Лена. — Те, кто собрался у твоей телевышки, вовсе не желали исчезать и расходиться. Вот палочки и не сумели с ними справиться. А мы наоборот хотели смыться оттуда как можно скорее, поэтому нас палочки забросили сюда за какую-то секунду. Просто наша желательная магия совпала с палочкиной. Ведь когда мы мороженое получали, ведь тоже хотели его. А тому, кто ненавидит мороженое, мы бы при всём желании всучить его не смогли бы.
Веня хлопнул себя по лбу, крутанул палочки и у каждого в руках появилось по вафельному стаканчику с холодной сладкой горкой внутри.
— Силы не хватило у палочек, — задумчиво сказал Веня. — Вот если бы у меня их был, скажем, миллион. Всех бы подчистую разогнал. Даже ГАИшников.
«Миллион, — тоскливо подумал Коля. — Да мне бы хоть одну…»
Лена вскочила и подошла к бордюру, огораживающему крышу от девятиэтажной пропасти.
— Красиво, — вздохнула она. — Каждый бы день сюда приходила. Это же так здорово, когда весь мир под нами, а мы — высоко-высоко, словно птицы перелётные. Только гляньте, какие они там все крохотные.
Веня вскочил и тоже побежал смотреть. Коля с тоской поднялся и поплёлся к друзьям. Нет, не радовал его солнечный день. Совершенно не радовал. Палочки-то были у Вени.
— Ой, полетать бы, — пропищала Лена, свешиваясь за бордюр.
— За чем дело встало? — солидно предложил Веня и протянул ей палочки.
Лена уже собиралась их крутануть, уже даже крутанула, уже и поднялась, ПО-НАСТОЯЩЕМУ поднялась над крышей сантиметров на пятьдесят и вдруг безвольно опустилась обратно.
— Не получилось? — тревожно спросил Веня.
— Получилось, — грустно ответила Лена. — Только сейчас нельзя. Мне ещё географию учить. Если сейчас полечу, то меня уж до вечера не остановить.
— А я алгебру забыл сделать, — вспомнил Веня.
«Ну-у-у, ещё лётчиком стать хочет, а сам только алгебра, да алгебра, — злобно протянул Коля про себя. — Какие-то эти двое неправильные.» Ну почему в Колину голову не приходили лётные мысли? Эх, ему бы сейчас палочки, он бы полетал. К чёрту алгебру! К чёрту географию! Один-единственный полёт стоил всех знаний десятилетней школьной программы.
— Тогда к штабу, — предложил Веня.
— Раз учить, то лучше к дому, — уныло произнёс Коля. — Давай к моему.
Веня кивнул.
Лена тоже не возражала и вернула палочки обратно.
Возле Колиного подъезда выяснилось, что она замарала гудроном локоть.
— Дай-ка на минутку, — попросила она Веню.
Тот не замедлил сунуть ей палочки.
— Попробую одной, — решила девочка и на секунду зажмурилась. Пятно тут же исчезло со светлой ткани и Лена счастливо рассмеялась.
— Надо было и в замке также, — сказала она, вспомнив жирную каплю.
— В каком замке? — удивился Веня.
— Потом расскажу, мальчики, — пообещала она, возвращая палочку. — Некогда. Подумать только, от полёта отказалась. От самого настоящего полёта.
И заулыбалась так, будто уметь отказываться от чего-то — самое настоящее удовольствие.
«Как всё просто-то,» — горестно размышлял Коля, наблюдая за перемещениями палочек. Мысленный Коля протянул руку за палочками, но мысленный Веня скорчил такую ехидную рожу, что мысленный Коля тут же воспламенился и сгорел от стыда. Реальный Коля продолжал топтаться на месте.
— Держи, — сказал реальный Веня, протягивая палочки Коле. — Твои всё-таки. Пусть лежат рядом. Вместе они — сила.
Глаза у Коли расширились.
— Погоди-ка секунду, — палочки замерли, не добравшись до Коли.
Сердечко Колино остановилось. По крайней мере так показалось самому Коле. Нет, не хотел Веня расставаться с палочками. Просто решил поиздеваться над Колей. Коля понимающе кивнул и начал изучать асфальт под ногами.
А Веня крутил палочки.
И на ногах у него внезапно обнаружились ролики. На чёрной пластмассе, изящно обхватившей каждую ступню, ослепительно горело целых три солнечных блика. Тёмно-зелёные застёжки притягивали взор. «New Age» значилось на них.
И у Лены оказались точно такие же ролики. Только размером поменьше. Девочка робко оттолкнулась от лавочки и медленно поехала по дорожке. Веня тут же догнал её и покатил рядом. На одной ноге. Четвёрка колёс, обтянутых каучуком, мягко шуршала.
С каждым новым толчком Лена обретала всё большую уверенность. И когда она решительно развернулась, на лице у девочки сияла счастливая улыбка. Веня, показывавший высший пилотаж, тоже торжествовал. Парочка конькобежцев весело неслась навстречу Коле.
А он стоял и смотрел. На Колиных ногах не появилось ничего. Они так и остались в потёртых кроссовках. Счастье своё Коля посеял. Гном переселился к Ленке, а палочки — к Веньке. А душе была пустота, затопляемая горькой обидой на незадавшуюся жизнь.
— Сам сделаешь, — сказал ему Веня, затормозивший в крутом развороте. Всяко-разно ты чёрные цвета не любишь.
И палочки снова очутились перед Колей.
Коля не верил. Но руку навстречу протянул. Палочки не исчезли. Веня даже подъехал поближе. Лена уселась на скамейку, раскатывая колёса на правом коньке. Но Коля не смотрел на Лену. Коля не видел ничего. Не мог видеть. Просто не был в состоянии видеть.
Ничего, кроме палочек.
Пальцы дрожали, принимая хоть и лёгкий, но невероятно ценный груз. Уши напряглись, ожидая с Лениной стороны заслуженной ругани. Сейчас, вот прямо сейчас, Веня поймёт свою ошибку и отберёт палочки обратно.
— Только никому не отдавай, — сказала Лена. — Если что, ори, царапайся, зови нас с Веней. Но не отдавай. Теперь у нас и у них поровну. Теперь мы одинаково сильны. Не отдавай их, слышишь, никому не отдавай.
