У Элфрея отвалилась челюсть.
– Что?
– Но ведь они могут стать нашими друзьями? Все бы наши враги превратились в друзей, если бы мы с ними разговаривали, а не дрались всю дорогу.
– Не могу поверить, что это говоришь ты, Хаскер, – призналась Коилла.
– А разве что-то не так?
– Э-э… просто как будто это… не ты.
Хаскер обдумал ее высказывание.
– О-о! Ну что же… Тогда давайте их прикончим.
– Это мы и собирались сделать, если не будет другого выхода.
Хаскер просиял:
– Хорошо. Когда я понадоблюсь, позовите. Пойду покормлю коня. – Повернувшись, он зашагал прочь.
– Что за черт? – Страйк ошалело смотрел ему вслед.
Коилла покачала головой:
– Да, здорово его пробрало, прямо не узнать.
– Ты все еще станешь утверждать, что он поправится, Элфрей? – спросил Страйк.
– Не стану спорить, он не слишком торопится поправляться. Но в моей практике были случаи, когда солдаты поправлялись после тяжелой лихорадки. Или после малярии с осложнением на легкие – когда, знаете, в легких у них вода. Довольно часто они после этого несколько дней как в бреду. А бывает, что и ведут себя после болезни не так, как прежде.
– Не так, как прежде! – воскликнула Коилла. – Да он, по-моему, вообще превратился в кого-то другого.
– Не знаю, тревожиться нам или скорее благодарить богов за это, – признался Джап.
– По крайней мере, он дал тебе отдых от своих нападок, а всем нам – от постоянного ворчания.
– Ты исходишь из предположения, Элфрей, что его поведение изменилось из-за болезни, – сказал Страйк. – А нет ли тут какой-нибудь иной причины? Может быть, он ударился головой, а никто не заметил…
– Таких признаков нет. Удариться он, наверное, мог, но тогда остались бы какие-то следы. Я не большой специалист по повреждениям головы, Страйк. Мне известно только, что после них иной раз начинаются странные поступки и странные речи.
– Ну, на вид он не вызывает недоверия, но все-таки лучше будет, если мы станем за ним присматривать.
– Ты ведь не позволишь ему принимать участие в осуществлении нового плана? – сказала Коилла.
– Нет, он обременит нас. Он останется вместе с парой часовых, которые будут охранять лагерь и лошадей. И кристаллы. Я вот что подумал, Коилла… Ты не станешь возражать, если я предложу тебе остаться с ними?
Ноздри Коиллы раздулись.
– Не хочешь ли ты сказать, что и я обременю вас?
– Конечно, нет. Но ты не любишь закрытые помещения, ты не раз говорила об этом, а я хочу оставить здесь того, на кого могу положиться. Потому что звезды я с собой не возьму. Слишком большой риск!… Вот ты и присмотришь за ними до нашего возвращения. – Он заметил выражение ее лица. – Да, вот еще что мне пришло в голову… Если мы не вернемся, ты, так сказать, продолжишь наше дело.
– В одиночку?
Джап ухмыльнулся:
– Нет, с Хаскером.
Она гневно глянула на него:
– Очень смешно.
Все посмотрели в сторону Хаскера. Тот кормил лошадь с ладони, похлопывая ее по спине.
Глава 23
Это ярость Господня!…
У Кимбола Хоброу не было сомнений.
Погоня за безбожными ворами, этими нелюдьми, которые забрали его собственность, привела священника к берегам Калипарра. Его сопровождали последователи, дюжин десять. Когда пала ночь, они натолкнулись на следы побоища. Примерно две дюжины тел, по большей части женщин и детей, усеивали участок земли рядом с торговым путем.
Хоброу узнал их одежду. Нескромная, выдающая страсть к плотским наслаждениям, своими яркими цветами она свидетельствовала о непомерном тщеславии. Знает он таких: богохульники, сошедшие с пути праведного. Жалкие последователи многобожья…
Он ходил среди убитых, по пятам за ним шли охранники. Если вид отрубленных рук-ног и содранной кожи и произвел на проповедника какое-то впечатление, то он ничем это не выдал.
– Слушайте, – сказал он. – Их души отошли от истинного и единственного пути. Они приняли грязное язычество нечистых рас, а за это Господь покарал их. А ирония, братья, заключается в том, что мечом Своего возмездия он сделал нелюдей. Они легли со змеем, и змей же пожрал их. Все сходится.
Он продолжал осматривать убитых, изучая лица, оценивая тяжесть ран.
– Десница Всемогущего длинна, а ярость Его не знает пределов, – вещал Хоброу. – Он вознаграждает Своих избранных, но и поражает нечестивцев.
С другой стороны разгромленного лагеря его позвал охранник. Хоброу подошел к нему.
– Что такое, Калверт?
– Одна еще жива, господин. – Солдат указал на женщину.
У той была коса светлых волос. С окровавленной грудью женщина еле-еле дышала. Жить ей осталось недолго.
Хоброу опустился на колени возле нее. Женщина, по-видимому, смутно отдавала себе отчет в том, что рядом кто-то есть. Она попыталась что-то сказать, но слова не выходили из дрожащих губ.
Хоброу склонился ниже.
– Говори, дитя. Исповедуй свои грехи и облегчи душу.
– Они… они…
– Кто?
– Они пришли… и…
– Они? Ты говоришь об орках?
– Орки. – Ее стеклянистые глаза на мгновение сфокусировались. – Да… орки.
– И они сделали с вами это?
– Орки…
– Да, орки, – Хоброу говорил медленно и отчетливо. – Тебе известно, куда они пошли?
Она не ответила. Он схватил ее за руку и сжал.
– Куда они пошли? – повторил он.
– Скр… Скратч…
– Мой Бог! – Он отпустил руку женщины и встал.
Ее рука потянулась к нему, но, незамеченная, упала на землю.
– По коням! – провозгласил Хоброу. В его голосе пылала мессианская страсть. – Змей, которого мы разыскиваем, в союзе со своими сородичами. Начинаем крестовый поход, братья!
Заразившись его пылом, все бросились к коням.
– Мы отомстим им! – поклялся он. – Господь направит нас и защитит!
Росомахи провели день в поисках другого входа в Скратч. Если он и существовал, то был слишком хорошо укрыт от посторонних глаз. Но и троллей, вопреки своим опасениям, они тоже не встретили, так что по крайней мере в этом им повезло.
Страйк решил проникнуть в лабиринт через главный вход (так они стали называть шахту) на следующее утро. Теперь, когда стемнело, оставалось лишь ждать. Поскольку кое-кто придерживался мнения, что тролли выходят на поверхность с наступлением ночи, выставили двойные наряды стражи, и
