все держали оружие неподалеку.
Элфрей предложил разделить немного пеллюцида. У Страйка не возникло возражений, при условии, что очень немного и исключая стражников. Сам он не стал его курить, а прилег на одеяло поблизости от лагеря и принялся обдумывать план.
Последнее, что он ощутил, перед тем как погрузиться в сон, был сладкий аромат кристаллов.
Сквозь сгущающиеся сумерки начал пробиваться свет первых звезд. Страйк никогда не видел таких ярких.
Он стоял на краю обрыва.
На расстоянии броска копья, прямо напротив него, возвышалась отвесная скала с деревьями на вершине, высокими и прямыми. Две скалы разделялись глубоким каньоном. Далеко внизу ревела белопенная река. Бурные волны ударялись о валуны, вздымаясь облаками мелких капель. Скалы тянулись в обе стороны куда хватало глаз,
Их соединял покачивающийся подвесной мост из толстых канатов и перекрученной бечевы, с деревянными перекладинами.
Наличие моста – и только оно – подвигло Страйка поставить ногу на перекладину и двинуться над пропастью.
По мере того как он удалялся от укрытия, которое давала скала, холодный бриз все больше умерял приятное тепло начинающегося вечера. Бриз доносил капли из потока внизу и охлаждал кожу.
Страйк шел медленно, наслаждаясь величественностью зрелища и глубоко вдыхая кристально чистый воздух.
Он прошел уже примерно с треть, когда заметил, что кто-то идет навстречу. В полумраке Страйк не мог разобрать черты, но кто бы это ни был, двигался он уверенно и целеустремленно. Страйк не стал замедлять шаг. Вскоре фигура приблизилась достаточно, чтобы ее можно было рассмотреть как следует.
Это была та самая женщина-орк, которую он видел здесь раньше. Где бы это «здесь» ни находилось.
Она была в пламенно-алом, украшенном перьями, головном уборе, меч был прикреплен сзади, так что его рукоятка виднелась над левым плечом. Одной рукой она слегка прикасалась к канату-поручню.
Они узнали друг друга одновременно, оба улыбнулись.
И встретились посередине.
– Наши пути опять пересеклись, – сказала она. – Приятная встреча.
Он испытал то же странное волнение, что и при предыдущих встречах.
– Приятная, – в тон ей ответил он.
– Воистину ты орк мимолетной странности, – сказала она.
– Это как?
– Твои приходы и уходы скрыты покровом тайны.
– То же самое я могу сказать и о тебе.
– Это не так. Я всегда здесь. А ты появляешься и исчезаешь, как водная дымка, вскормленная рекой. Куда ты уходишь?
– Никуда. То есть я… наверное, я исследую, ищу новые пути. А ты?
– Я иду туда, куда диктует жизнь.
– А меч свой ты носишь таким образом, что его не очень легко вытащить.
Она бросила взгляд на его меч в ножнах, прикрепленных к поясу.
– Чего нельзя сказать о тебе. Так, как у меня, лучше.
– Так, как у тебя, было раньше обычаем моей страны. По крайней мере, так носили меч, если путешествовали в безопасных местах. Но это было давно.
– Я никому не угрожаю и путешествую, где мне угодно, и это безопасно. Там, откуда ты пришел, все иначе?
– Иначе.
– Тогда в твоей стране, наверное, и в самом деле невесело. Говоря так, я не хочу тебя обидеть.
– Я и не обижаюсь. Ты сказала правду.
– Может быть, тебе стоит перебраться сюда и раскинуть свой лагерь здесь?
Он не был уверен, приглашением ли это прозвучало.
– Это было бы приятно, – ответил он. – Жаль, но я не могу.
– Что-то мешает тебе?
– Я не знаю, как перебраться в твою страну.
Она рассмеялась:
– Если захочется поразгадывать загадки, на тебя всегда можно рассчитывать. Как ты можешь говорить это, если находишься здесь прямо сейчас?
– Я понимаю в этом не больше тебя. – Он посмотрел вниз, на громыхающую воду. – Я разбираюсь в своих проникновениях сюда не больше, чем река разбирается в том, куда течет. Даже меньше, потому что река всегда впадает в океан, и она вечна.
Женщина придвинулась ближе.
– Мы тоже вечны. Мы течем с рекой жизни. – Потянувшись к кошельку на поясе, она извлекла из него два камушка, круглых и гладких. – Я нашла их на берегу. – Она разжала ладонь, и камушки устремились вниз. – Теперь они опять одно с рекой, так же как мы с тобой – одно с рекой времени. Не кажется ли тебе, что здесь, на мосту, очень удачное место для нашей встречи?
– Не уверен, что понимаю, о чем ты.
– Неужели?
– То есть я чувствую, что в твоих словах есть правда, но их смысл от меня ускользает.
– Потянись глубже и поймешь.
– Но как это сделать?
– Не прилагай усилий, и все получится.
– Теперь уже ты говоришь загадками?
– Истина проста, это мы предпочитаем воспринимать ее как загадку. Понимание придет к тебе.
– Когда?
– Оно начинается с этого вопроса. Будь терпелив, чужестранец. – Она улыбнулась. – Я все еще называю тебя чужестранцем. Я не знаю твоего имени.
– Так же как и я твоего.
– Так как тебя зовут?
– Страйк.
– Страйк. Сильное имя. Оно хорошо тебе служит… Страйк, – повторяла она, будто пробуя имя на вкус. – Страйк…
– Страйк. Страйк. Страйк!
Его трясли.
– У-ум-м… Как… Как тебя зовут?
– Это я, Коилла. Да очнись же, Страйк!
Страйк заморгал и огляделся. Вернулось осознание того, где он находится.
Светает. Они в Скратче.
– У тебя странный вид, Страйк. Ты в порядке?
– Да… да. Просто… сон.
– Мне кажется, в последнее время ты часто их видишь… Кошмары?
– Нет. Очень далеко от кошмара. Всего лишь сон.
Дженнесте снились кровь, смерть, разрушение, страдание и отчаяние. Ей снилась похоть и то озарение, которая она несет.
Как, впрочем, и всегда.
Она проснулась в своем внутреннем святилище. Искалеченное тело человека – мужчины, почти юноши – лежало на алом алтаре посреди остатков ночного ритуала. Не обращая на него никакого внимания, Дженнеста поднялась и прикрыла наготу меховым плащом. Ее костюм завершила пара высоких кожаных сапог.
