Моя смутная идея все-таки выкристаллизовалась во вполне отчетливую решимость: мы с Женькой сбежим. На космоскафе. И пока уважаемый Лев Ильич будет спать, а утром с чувством, с толком, с расстановкой (после хорошего завтрака) начнет поиски пирата, мы откроем дверь в кают-компанию, втолкнем связанного злодея и со словами: «Приятного аппетита. Как спалось?» — сядем к столу, вытянув усталые ноги. Возьмем по скромному бутерброду и через плечо скажем Гулливеру: «Да, Гулливер, будь добр, отведи во-о-он того типа в морозилку. Ну и умаялись же мы за ним бегать! И почисти наши лаузеры, уж больно закоптились»
Картинка будет! Вдохновенная газировочка, звеня пузырьками, бегала у меня по ребрам. Я подпрыгивал на койке, весело дожевывая захваченный с ужина козинак. Ага, вот и Женька.
Для изложения моей идеи понадобилась ровно минута. На Маковкином лице отразились сначала неуверенность и сомнение: все-таки угнать космоскаф во время опасного рейса — это не с уроков сбежать. Но ведь из-за медлительности Женькиного деда Трысьба может бесследно кануть в космических просторах. Лицо моего товарища приняло решительное выражение.
— Лиселя — что? — подсказал я.
— На фок-мачту «Катти Сарк», — бодро заявил Женька. — Но сперва надо заиметь тахионный индикатор. Трысьбу без него не найти. А индикатор у деда. Красть, что ли, будем?
— Будем! — радостно подтвердил я, и мы отправились на разбой.
В школе нам не внушали, что красть нехорошо. В этом не было необходимости, азбучные истины известны всем. Если что-то очень нужно, то можно махнуться. Баш-на-баш, как говорит Капитолина. Будем считать, что мы махнули индикатор на Трысьбу.
Индикатор лежал в каюте Льва Ильича, на столике, рядом с тюбиком пасты и зубной щеткой. Маковкин крепко спал. Женька прищурился, напрягся, и «карандаш» бесшумно скользнул в нагрудный карман его куртки. Тихонько закрыв за собой дверь, мы отправились искать каюту Чупочуха. Сержанта тоже решили захватить с собой. Все-таки он челюстианец, и если Трысьба снова очутился на Челюсти, Чупочух будет играть роль экскурсовода.
И тут меня бросило в холод. Ноги приросли к полу. Я ясно увидел, как из стены коридора медленно вышло существо в белом развевающемся одеянии. Полупрозрачное лицо было искажено мукой. Огромные глаза смотрели невидяще, как бы сквозь нас.
— О, помогите мне, добрые сеньоры! — то ли вздохнуло, что ли прошелестело существо и вошло в противоположную стену.
Женка издал странный звук, похожий на мяуканье, и бросился к выключателю. Коридор озарился ровным, спокойным светом. Никого не было. Или нам показалось?
— Смотри! — тихо сказал Маковка, указывая под ноги.
На полу алели брызги какой-то жидкости. И на стене, куда вошло существо, — тоже красные подтеки.
— Это же кровь! — прошептал я. — Неужели привидение? Их не бывает.
— Через устье без шлюзования — такого тоже не бывает, — резонно заметил Маковка. — А мы в глубоком космосе. Сейчас еще Змей Горыныч вполне может заявиться. Жди.
— Если это был фантом, наведенный неизвестной цивилизацией, то откуда ему известно слово «сеньоры»? — начал было я, но в это время вдруг погас свет. Мы замолчали, ожидая появления призрака.
В темноте опять что-то зашелестело, послышался стук, и до удивления знакомый голос произнес раскатисто и грозно:
— Зачеммм!.. ммахорррку!.. стыррили!.. ыррили!.. ррили!..
Женька даже сплюнул от возмущения.
— Пошли, — сказал он. — Это опять самодеятельность. На этот раз художественная. «Гамаюн» решил напустить в отсеки привидений. Ему, скорее всего, не нравится, что мы собираемся отсюда потихоньку сбежать. Вот он нас и пугает.
Мы пробрались в рубку, чтобы нажать на кнопку, отключающую «самодеятельность». А то, чего доброго, наш звездолетик вообще не выпустил бы из шлюза космоскаф. Потом разыскали Чупочуха. Он угрюмо сидел на койке в своей каюте. Когда Женька сделал ему знак, он безропотно встал и пошел вслед за нами.
Вот и шлюз одного из космоскафов. Женька нажал на кнопку и помог Чупочуху забраться в шлюзовую камеру. Потом в люк космоскафа спустился я. Когда и Женька очутился в кресле, люк закрылся, створки шлюза разошлись, открыв перед нами звездную дорогу.
Маковка положил руки на пульт управления, сказал:
— Спасибо, «Гамаюн», все было очень вкусно! — и на самой малой скорости вывел космоскаф из недр звездолета. Почти сейчас же начал щелкать «карандаш», который мы вывели наружу через канал для сигнальных ракет.
Сначала Чупочух пустыми глазами смотрел, как Женька распутывает клубок тахионных «ниточек», засекая по сферокомпасу направление то одного, то другого следа, а потом вдруг закричал:
— Пропади все пропадом! Нету силы терпеть!
Я приподнялся в кресле и спросил, чего он так волнуется.
— А ниче! — злобно гаркнул сержант. — Тоже мне, герои нашлись. За пиратами гоняются. Ничего вы у нас не увидите хорошего. Вас просто сразу повесят, как инопланетных шпионов. И меня заодно. Потому что я предатель.
Когда он умолк, Женька оторвался от пульта. Кубок был распутан. От него в восьми направлениях расходились восемь возможных маршрутов Трысьбы. Я огорчился было: ведь семь из них были пустышками, а на каждый нужно тратить время. Но Женька успокоил меня: стоит только запросить большой телескоп «Гамаюна», и на экране нашего, маленького, можно будет заглянуть в космос достаточно далеко, чтобы отсечь «пустышки». И Трысьба будет пойман. Все-таки правильно, что мы сбежали. Теперь я уже не сомневался в этом.
Сперва мы разыскали разбитое хвостовое оперение какого-то звездолета, неторопливо летящее в космические глубины. В другом направлении телескоп отыскал вывороченные ракетные двигатели. Вот и пройдены семь «ниточек» — и везде печальные останки звездолетов, рои разбитых вдребезги корпусов. Был найден даже невообразимых размеров черный лакированный цилиндр.
Осталась одна «ниточка». А значит, она была как бы двойной. Пират по прежнему следу отправился на Челюсть, откуда сначала сбежал в компании Чупочуха.
Глава седьмая
Верховный Генералиссимус умел, хотел, а главное, должен был воевать. Он очень хорошо понимал, что если воевать не будет, то не сможет удержать в повиновении своих подчиненных. Пока у солдата головогрудь занята войной, он не обращает внимания на то, что планета превратилась в летящий по орбите громадный зловонный пузырь.
Однако для того, чтобы воевать, необходимо оружие, а значит, и заводы, где это оружие изготовляют. А для заводов нужно сырье. Но Верховному Генералиссимусу не хотелось вникать в эти тонкости. Геологические изыскания, разработка месторождений, строительство энергостанций — дело долгое и нудное. Гораздо проще появиться где-нибудь у чужой планеты во главе эскадры военных звездолетов и под раскаты канонады и гром победных маршей наложить присоски на готовенькое.
Поэтому челюстианские разведчики шныряли по космосу, выглядывая звездную систему поаппетитнее. Самой подходящей для грабежа им показалась именно та, которую населяли ЧЕЛОВЕКИ. Они, бедные, как раз и занимались долгим и нудным делом: работали. На Меркурии была налажена добыча редких металлов, Марс поставлял уголь и нефть, а самая большая планета — Юпитер — была просто сокровищем, потому что почти полностью состояла из ценного газа метана. Генералиссимус планировал отбуксировать ее целиком к Челюсти и переработать во взрывчатку.
Пока он предавался мечтаниям, распахнулись двери и адъютанты ввели повторно плененного
