Грохот. Облако пыли. Звон расплющиваемых бронеползов. Гигантская фигура Загарульны вылетела из-под обломков и, опрокинув несколько уцелевших машин, помчалась к резиденции. Наш космоскаф, счастливо миновав град осколков, обогнал звездного кита и оказался у цели первым. Но, несмотря на стремительность нашей атаки, противник успел среагировать. Высоченные бронированные ворота выехали из стен и наглухо закрыли подъезд к резиденции. Загарульна с размаху налетел на молибденовую броню, но она только загудела.
— А вот посмотрим, устоит ли она против плазменной пушки, — сказал Женька, посадив космоскаф у самых дверей. — Ян, слушай мою команду! Температура плазменного импульса — три миллиона градусов.
— Готово! — ответил я, прильнув к пушке.
— Давай!
Я нажал на спуск. В глазах потемнело от нестерпимого света. Сквозь прицел я едва различил бешеную пляску пламенного сгустка, который обгладывал броню дверей.
— Ур-р-ра! — мы откинули крышку люка и выскочили наружу. Чупочух, запутавшись в своих пяти ногах, не удержался и упал обратно в космоскаф. Но нам некогда было его вытаскивать. Мы перемахнули через жаркую лужицу металла, в которую превратились несокрушимые ворота, и устремились вперед. На бегу Женька прострелил робота-охранника, дежурившего в коридоре. Теперь — вверх по парадной лестнице… И тут позади раздался тяжкий удар. Сразу же стало совершенно темно. Я обернулся, но оплавленного пролома, образованного выстрелом нашей плазменной пушки, не увидел. Вход был снова перекрыт. Мы недооценили противника.
Стоять вот так. В темноте, ожидая каждое мгновение удара, который может обрушиться откуда угодно — спереди, сзади, сбоку, сверху — было не очень-то приятно. Было просто страшно. Хотелось закрыть лаза, чтобы потом, когда снова откроешь, увидеть… ну, хотя бы наш класс и Пифию Андреевну или даже Капитолину.
Я чуть было, действительно, не закрыл глаза, да вовремя опомнился. Наверное, наши враги только того и ждут, что мы заревем и запросимся домой.
— Маковка, за мной! — Я сделал шаг вперед и вдруг почувствовал, как лестничный марш подо мной проваливается. Ноги потеряли опору, и я, не сдержав крик, полетел вниз.
Какое-то липкое месиво, мягкое, и в то же время цепкое схватило меня еще на лету. Лаузер вырвали из рук. Ударили чем-то в спину. Я дергался и бодался, пытаясь вырваться.
— Маковка!
Я не надеялся, что Женька меня услышит. Но откуда-то сверху донеслось:
— Держись, Ян! Я сейчас…
Грохнул выстрел. В воздухе закружилась пыль. Маковка молчал. Меня скатали чуть ли не к клубок и потащили куда-то… Смутно различались в темноте неясные фигуры. Они переговаривались вполголоса, но понять, о чем, не удавалось. Еще я заметил, что трое или четверо отделились от основной группы и отправились назад.
Страха уже не было. Может, потому, что неизвестность страшнее реальной опасности. А может, просто потому, что голову прояснила холодная злость. Я изловчился и пнул одну из темных фигур. Получил за это несколько увесистых затрещин, но они только прибавили злости. Позади раздались крики, гром выстрелов, а потом темень на мгновение озарилась яркой вспышкой: работал лаузер Маковки. Женька шел по моим следам на выручку.
Потом меня втащили на какую-то колымагу. Она дернулась и понеслась по подземному туннелю, набирая скорость.
Не буду описывать все подробности этого путешествия. В конце концов, меня втолкнули в зал, где за столом видели какие-то чупочухоподобные деятели. Как потом выяснилось, это были Генералиссимус со своими адъютантами. Имелся здесь и Трысьба, индифферентно полировавший когти лазерной пилкой. И за одном столом с этой гоп-компанией сидел… Кто бы вы думали? Гулливер.
Как ни в чем ни бывало робот встал из-за стола и сделал было шаг навстречу мне. Охранники не удержали мою левую руку, и кулак просвистел в опасной близости от нахальной пластиковой физиономии.
— Ты это брось, Ян, — Гулливер отступил назад. — Такие замашки тебе сейчас ни к чему. Твое дело швах. «Гамаюн» в руках доблестных челюстианцев. Шериф и Маковкин тебе уже не помогут. А твой друг сейчас блуждает впотьмах по подземелью, которое очень хорошо заминировано. Стоит мне нажать вот на эту кнопку, — Гулливер шагнул к настольному пульту, — и в шестом «Б» классе одним учеником станет меньше… А теперь взгляни сюда.
Я увидел экран с изображением челюстианского космодрома. Меж покрашенных в камуфляжный (черный с белыми крапинками) цвет звездолетов противника высилась громада нашего «Гамаюна».
— Уж не ты ли помог челюстианцам захватить звездолет? — спросил я и тряхнул головой. Мне очень не хотелось, чтобы в ней остались слова, что произнес сейчас Гулливер. Ведь они означали — конец, поражение, гибель.
— Ты не больно-то радуйся, — сказал я роботу-предателю, — все равно новая экспедиция Космофлота разнесет вас в пух и прах. Ясненько, Гулливер?
— Не Гулливер, а полковник Квастрабус, кавалер орденов Верхней и Нижней Челюстей всех степеней, начальник разведдиверсионного отдела штаба Верховного Генералиссимуса!
И полковник Квастрабус со смехом стащил с себя пластиковые доспехи. Под нарядом робота скрывались хобот, присоски и пять штук нижних конечностей в сверкающих начищенных сапогах.
Сделав поворот нале-во, ать, два, полковник двинулся к пульту. Его присоска потянулась к самой яркой кнопке. Вот сейчас, сию секунду своды туннеля обрушатся…
Блеснул выстрел. Экс-робот, шпион и диверсант Квастрабус даже не пикнул. Он превратился в спекшийся комок эполет, орденов и сапожной ваксы.
Присоски, крепко державшие меня, исчезли. Я обернулся.
На пороге зала в идеально отутюженной космофлотской форме стоял ЛЕВ ИЛЬИЧ МАКОВКИН. В шаге от него, прислонившись к косяку разбитой двери, красовался невозмутимый Шериф и поглаживал металлическими пальцами горячий ствол лаузера. А рядом с ним — Маковка, живой и невредимый, если не считать порядочного синяка под глазом. И даже Чупочух был здесь и выглядел вполне воинственно.
Глава восьмая
Появление Маковкина отняло у всех присутствующих дар речи. Трысьба с хрустом переломил пополам свою лазерную когтеточильницу. Генералиссимус превратился в слегка подрагивающий памятник самому себе. С одного из адъютантов начали опадать, как осенние листья, сигары.
Маковкин пружинящей походкой подошел к столу и сел на краешек. В его руках не было оружия. Лаузер презрительно покоился в кобуре.
— А вот и я, — сказал Лев Ильич и посмотрел в глаза Генералиссимусу. — Кажется, ты уже успел меня похоронить? Спешу заверить, что твои похороны состоятся гораздо раньше моих.
Маковкин повернулся ко мне.
— Как видишь, мы с Шерифом вовсе не в плену, как только что пытался утверждать вот этот… — Лев Ильич указал носком ботинка на бренные останки Квастрабуса. — Этот шпион просто воспользовался тем, что остался один на «Гамаюне» — и угнал его.
— Как — один? — я сначала не поверил своим ушам. — А Шериф? А вы сами? Я же видел, вы в каюте спали…
— Просто поразительно, — ухмыльнулся Маковкин. — Неужели ты думаешь, что я такой засоня?
Ничего не понимая, я перевел взгляд на Женьку. Тот потрогал свой синяк и расстроено пожал плечами.
И тут меня осенило. Вся наша затея с побегом, конечно же, была известна Льву Ильичу. Он сам и подстроил все так, чтобы мы решились на этот побег. Чтобы погеройствовали маленько, не рассчитывая на
