занял позицию. Объясни, если не успеют, я их за ноги всех подвешу. Оповещение визуальное. Мы должны выйти на позицию раньше Закарии и увидеть друг друга. Огонь открывать после нас. Отправляй! – и повернулся к начальнику штаба. – Остальным – выступаем! Быстрее!
– Засуетились, словно им кормежку где-то пообещали! – Сохно отложил бинокль и привстал, чтобы простым глазом посмотреть, что в лагере Зелимхана делается.
– Им деньги пообещали, – поправил Согрин. – Вернее, не так. Деньги своим людям пообещали Дуташев и Закария. Те деньги, которые Зелимхан себе присвоил. А этим отдавать не хочется, привыкли к деньгам. Интересно, в какую сторону выступят?
– В сторону границы, – категорично сказал Кордебалет.
– Читаешь их мысли?
– Нет, я видел, как Кадыр инструктировал и отправлял трех разведчиков во главе с Вали. Двинулись бегом по южной тропе.
– Значит, и нам пора. – Согрин перевернулся с живота на спину и спрятал бинокль в футляр. И только после этого встал на колени и передвинул вперед планшетку с картой.
– В зимних горах работать, – сказал Сохно, – все равно что в городе. Сплошное удовольствие! Есть улицы, и никуда, кроме этих улиц, колонне не деться.
– Никуда, – согласился Согрин и провел по карте пальцем. – Скорее всего, вот эта тропа ведет напрямую в Грузию. И оттуда сейчас к Зелимхану движется подкрепление, с которым он рвется встретиться.
– А вот еще две тропы, – показал и Сохно. – И тоже ведут в Грузию. И по каждой из этих троп может подойти подкрепление, и по каждой из этих троп могут подойти отряды Закарии и Дуташева. Какую мы выберем?
– Ты прав, – Согрин закрыл карту. – Выбирать будет Зелимхан. Мы просто двинемся по склону по возможности чуть впереди, чтобы иметь запас времени.
Командир поднялся и первым начал пересекать склон. За ним Сохно и последним – Кордебалет. А Согрин на ходу достал трубку спутникового телефона, чтобы доложить обстановку полковнику Мочилову.
– Понял ситуацию, – отреагировал Мочилов. – Только у нас есть и другие сведения. По боковой тропе наперерез Зелимхану идет отряд Закарии. По третьей тропе, на несколько часов отставая, движется со своей оравой Дуташев. Но вот где подкрепление Зелимхана, нам неизвестно.
– К Зелимхану перед самым выступлением пришли два связника. Должно быть, один из них, от подкрепления.
– А второй?
– Второй мог быть разведчиком, который принес данные о противнике.
– А если оба разведчики и принесли данные о двух противниках?
– Тогда Зелимхан пошел бы в другую сторону.
– Резонно, – согласился Мочилов. – Нас генерал Астахов слушает, он тоже согласен. Продолжай, Игорь Алексеевич, сопровождение и не забывай об основной задаче. В случае чего, пусть Кордебалет со своим «винторезом» выручает. Дистанция позволяет?
– Вполне.
– Действуй.
– Понял.
В Москве, в аэропорту Жуковский, пилоты готового к вылету старенького военно-транспортного самолета «АН-24» с удивлением наблюдали, как им доставили не совсем обычный груз. Два офицера ФСБ привезли человека в наручниках. На голове этого человека красовался черный светонепроницаемый мешок. Машина с грузом заехала на грузовой трап, и человека выпустили из машины прямо там. Впрочем, его даже не выпустили. Его вывели, держа под локти.
– Летим, командир, – дал команду старший из офицеров и махнул рукой водителю машины.
«Волга» выехала задом, развернулась в опасной близости от самолета и быстро удалилась к выезду с летного поля.
– Что, больше груза не будет?
– Не будет.
Бортмеханик пожал плечами и пошел закрывать грузовой отсек. Скоро самолет получил разрешение на взлет и выехал на взлетно-посадочную полосу.
Марш выдался нелегким. Это не летняя прогулка по лесу. Хотя тропа уже и проложена, но проложена она тонкой цепочкой следов. А растягивать отряд в колонну по одному опасно в случае нападения врага. Шли в нестройную колонну по четыре человека. Более-менее повезло двум средним. Они могли попеременно по тропе двигаться. А от остальных пар валил.
Сам Зелимхан вместе с Алимханом передвигался в середине колонны, со всех сторон окруженный охранниками-арабами. Алимхану после бессонной ночи и почти без отдыха после предыдущего перехода этот марш давался с трудом, но он сжимал зубы и шел. И несколько раз ловил на себе заинтересованные взгляды брата. Зелимхана беспокоил взгляд Алимхана. Временами этот взгляд становился совсем разумным и сосредоточенным, временами вдруг рассеивался, и в глазах появлялась растерянность, непонимание происходящего. Здесь, на марше, такое поведение еще допустимо. Но в бою рассеянность может стоить Алимхану жизни.
Кадыр с моджахедами разведывательного джамаата ушел далеко вперед, и уже прислал двух вестовых с докладом, что путь чист и можно не снижать темпа.
– Зелимхан Абдулович, привал делать будем? – поинтересовался начальник штаба в середине пути.
– Когда на место прибудем, тогда и отдохнут. И после боя привал. Для тех, кто в живых останется. А мертвым привал не нужен.
Зелимхан сам дышал тяжело, и ноги, после долгого отдыха отвыкшие от трудных маршей, слушались плохо. Но он превозмогал себя, и старался под обычным своим высокомерием скрыть усталость.
На позицию успели вовремя. И почти сразу подошел Кадыр, показал на противоположный склон ущелья, где из леса руками подавали сигналы люди в камуфляже.
– Подкрепление на позиции. Ждут нас.
– Понял.
Зелимхан осмотрелся. Оба склона не настолько крутые, чтобы по ним невозможно было подняться или спуститься. И заросли в разных местах по-разному. Один покрыт старыми деревьями и мелким кустарником, второй, куда главные силы вышли, скрывает только мелколесье и глубокий снег.
– Я осмотрел позицию впереди и позади тропы, – доложил Кадыр. – Позади, когда Закария пройдет, можно сделать завал. Последние джамааты зарыть. Впереди невозможно. Там лес и снега мало.
– А если деревья срубить? – спросил Алимхан. – Завал из деревьев.
– Засека? Времени нет. Не успеем. Закария на подходе. Да и не задержат их несколько деревьев.
– Пару пулеметов туда, – распорядился Зелимхан. – Чтобы никого из мешка не выпустить. Всем остальным – занять позицию! Вот им и отдых.
Спецназовцы заняли позицию на самой высокой в этом месте точке хребта. Сверху все видно хорошо. И даже минирование склона с целью создания лавины засекли и определили.
Согрин доложил по телефону диспозицию банды Зелимхана.
– Значит, Закарию он уничтожит.
– Нет сомнений.
– Тропа, где пулеметчики засели, широкая?
– Метра полтора… Но проход между отвесных стен. Узкий. Метра четыре. Там уже кто-то много раз ходил. И целыми группами. Наверное, из села в село. Здесь рядом.
– Навстречу Закарии довольно быстро идет Дуташев. Будет на месте, как высчитывает Басаргин, через час-полтора. Уложится Зелимхан за это время?
– Думаю, он постарается.
– Необходимо, чтобы Дуташев напал неожиданно. Если Зелимхан вышлет наблюдателей в ту сторону, их надо снять.
– Понял. Сделаем. Придется спуститься ниже. Здесь плохо видно ту сторону.
– Работай, Игорь Алексеевич. – Голос полковника Мочилова буднично прост, словно говорит он о вещах повседневных. – Как только Дуташев объявится, сообщай нам. Мы направляем к месту боя батальон. Парни уже сидят в вертолетах.
У полковника Согрина лицо тоже не хмурится от предстоящей задачи. Он в самом деле воспринимает эту работу за будничную. Привычка.
– Понял. Это все?
– Нет. Еще маленькое дополнение. Когда все закончится, на место прибудет еще один вертолет. Ты со своими должен его встретить и показать тело Зелимхана. Вертолет вылетает из Ханкалы после батальона по твоей команде. Увидишь, что дело идет к завершению, звони, мы передадим.
– Тело будут вывозить в Москву? – не понял Согрин.
– Нет. Рядом с Зелимханом положат еще одно тело. Настоящего Алимхана. Его привезут офицеры следственного управления ФСБ. Они же все происшедшее сфотографируют, чтобы выставить снимки в Интернете, и снимут у братьев отпечатки пальцев. Не спутай. Настоящий брат очень похож на нашего Алимхана. Если Зелимхан вдруг сумеет уйти, вертолет не сядет. Тогда «выводишь» нашего Алимхана, и на этом твоя миссия закончена. Командир батальона, что окружит побоище и организует ликвидацию уцелевших, знает о твоем присутствии. Выходишь на него, вылетаешь на базу вместе с батальоном.
– Понял, Юрий Петрович, мы сделаем.
Время в засаде всегда тянется втрое длиннее обычного. Но Зелимхан к такому давно привычный, и потому, если посмотреть со стороны, он совсем не нервничал, хотя горячая восточная кровь и заставляла его мысленно торопить события. Эмир давно взял за правило слова из Корана, в которых говорится о том, что сильный человек только тот, кто умеет управлять своими страстями, никому их не показывая. Правда, порой Зелимхан умышленно демонстрировал свою ярость, давая выход бушующей в нем энергии. Однако это было необходимо, чтобы держать людей в страхе. Ярости все боятся, и даже самые смелые перед ней жмурятся, отворачивая лицо. И сейчас страсть и нетерпение клокотали в груди, но Зелимхан держал себя в руках и никак не показывал своего состояния. И изредка на брата посматривал. Тот по-прежнему выглядел то полностью нормальным, то вдруг казался совершенно посторонним в этом мире войны человеком. Внешний вид, видимо, зависел от того, какие мысли приходили в его голову. Так сам Зелимхан, по крайней мере, понимал.
Вестовой с лицом, затуманенным паром дыхания, примчался из-за ровного ряда молодых елей. Бегом по сугробам несся. Еле отдышался. И глаза сияют, словно он невесту встречать приготовился:
