– Идут! Через две минуты из-за поворота появятся.
Зелимхан взял автомат и перевел предохранитель на автоматический огонь. И периферийным зрением заметил, как это же самое сделал Алимхан.
– Если идут, мы встретим. Мы всегда хорошим гостям рады. – Зелимхан позволил себе оскалиться, изобразив улыбку.
– Какая большая толпа покойников. – Подполковник Сохно оценил маршевую колонну наемников Закарии. – Они привыкли по пескам бродить. По снегу им не очень нравится.
По большому счету, это была в самом деле толпа, и уж меньше всего она напоминала колонну готовых к активным действиям боевиков. Закария, должно быть, не ожидал, что его передвижение открыто и Зелимхан приготовился к встрече. И потому даже разведчики, обязательные при таком передвижении, шли всего метров на пятьдесят впереди, тяжело преодолевая зимний путь. И, случись что с разведчиками, основная группа узнала бы о происшествии не по звукам или по донесению, а визуально. И не имела бы времени на боевое перестроение.
– Кто он вообще такой, этот Закария? – поинтересовался Кордебалет.
– Турок, – сообщил полковник Согрин. – На заработки сюда приехал. Дома был начальником провинциальной пожарной команды. Промышляет в основном похищением людей и зарабатывает на выкупах. Иногда посылает куда-то террористические группы. Против армии старается не воевать, считая это опасным. Только при троекратном превосходстве сил. Иначе просто уходит в сторону. И большая часть команды у него – наемники. Ливанцы, сирийцы, палестинцы. Турок предпочитает не брать, потому что они могут узнать дома, что он совсем не крупный военный специалист. Турки больше у Зелимхана воюют. Но и арабы у него есть.
– Основательная вольнонаемная рота, – усмехнулся Сохно, рассматривая боевиков Закарии в бинокль. – Похоронной команде придется сильно потрудиться, чтобы зимой всех похоронить. Тут без экскаватора не обойтись.
– Человек двести. – Кордебалет прикинул состав отряда. – А у Зелимхана хорошая выдержка. Разведчики уже подходят к пулеметам.
– Он всю колонну в поле зрения пулеметчиков запускает.
И в это время на склоне, прямо над хвостом колонны Закарии, прозвучал взрыв, и следом за взрывом с шумом и треском начался сход снега. Шум дичал по нарастающей, проникая в человеческие уши, пугая и вводя в панику. Колонна замерла в том же положении, в котором шла, не среагировав на угрозу, несмотря на то что взрыв был отчетливо слышен. И только тогда раздалась сначала одна очередь…
– Зелимхан сам стрелял! – сказал Согрин.
И тут же с двух склонов начался расстрел колонны из автоматов и гранатометов, а внизу заговорили два крупнокалиберных пулемета, разметая их в клочья, разрывая близко подошедшую совсем не боевую толпу.
В первую же минуту была уничтожена добрая треть отряда Закарии. Остальные успели залечь, но в зеленом камуфляже на чистом белом снегу наемники Закарии представляли собой прекрасные мишени.
– Смещаемся в сторону, – распорядился Согрин. – Здесь скоро все закончится. Будем встречать Дуташева. Он, надо думать, стрельбу уже слышит.
В аэропорту Ханкалы приземлился старенький военно-транспортный «АН-24». И почти сразу же к месту стоянки подъехал военный «уазик». Бортмеханик открыл грузовой отсек. Автомобиль въехал по трапу, распахнулись дверцы, и пассажира в наручниках, с головы которого так и не сняли черный колпак, быстро затолкали в машину.
В салон вышли пилоты, чтобы посмотреть на не совсем обычную картину.
– Забудьте, что вы везли. Иначе… – старший из офицеров ФСБ перекрестился так, что пилоты поняли его прекрасно.
«Уазик» задним ходом выехал из самолета, но направился не к выезду с летного поля, а к расположенной чуть в стороне стоянке военно-транспортных вертолетов. Там их уже ждали. Только теперь процедура перегрузки пленника производилась не внутри винтокрылой машины, поскольку автомобиль не мог протиснуться в неширокие двери вертолета.
– Летим? – спросил командир экипажа.
– Только после команды. Пока будем ждать, – коротко ответил старший из офицеров ФСБ.
– Сколько ждать-то?
В ответ на это офицер ФСБ только плечами пожал.
Отряд Дуташева, судя по всему, успел подготовиться к бою основательно. И не только боевые порядки выстроил, но и выслал вперед разведку. Но в горах определить источник звука, даже отлично зная его происхождение, бывает порой трудно. И потому разведка внезапно для себя напоролась на передовую заставу с пулеметчиками, что перекрывала долину понизу. Разведчикам казалось, должно быть, что до активного боя еще далеко. Пулеметчики свое страшное оружие развернуть не успели, но встретили разведчиков плотным автоматным огнем, от которого среди узких стен прохода спрятаться тоже бывает трудно.
И неизвестно, чем бы дело закончилось, потому что и у пулеметчиков укрытие не ахти какое, но тут разведку Дуташева выручил Кордебалет, по приказу Согрина неторопливо и методично расстрелявший из «винтореза» оба пулеметных расчета. Разведка Дуташева приняла эту стрельбу на свой счет, потому что боевики тоже стволам промерзнуть не давали. Дорога осталась свободной, и один из разведчиков поспешил доложить об этом своему эмиру.
К тому времени на месте побоища дело близилось к концу, и моджахеды Зелимхана начали с двух сторон спускаться вниз, чтобы успеть завладеть добычей, пока ею не завладели те, у кого ноги побыстрее, а осторожности поменьше. Наемники только недавно прибыли из-за границы, и не пошли бы в бой, не выдай им Закария солидный аванс. Оставлять деньги в кармане врага – это против правил победителя.
– Выше забираемся, выше, на самый верх, – оглядевшись, распорядился Согрин. – Придется посидеть там, на ветру. Дуташев по склону пойдет, чтобы сверху ударить. Он наверняка пожелает повторить то, что сам Зелимхан сделал.
Так и оказалось.
Едва тройка офицеров успела занять позицию, как на склон вышли передовые джамааты Дуташева. Но не сразу двинулись дальше, а поджидая отставших, чтобы ударить одновременно всеми силами. На следы спецназовцев внимания никто не обратил. Должно быть, подумали, что здесь наследили люди Зелимхана.
Согрин доложил обстановку Мочилову.
– Понял, – сказал полковник. – Отправляю батальон. Выполняйте прежнюю задачу.
Согрин убрал телефонную трубку и снова взялся за бинокль.
– Силы у них, практически, равные, – оценил обстановку Сохно. – Идут по обоим склонам. Мне только не нравится, что новые действующие лица нашей комедии присвоили себе чужие пулеметы… Это сразу даст им большое преимущество и может решить вопрос раньше, чем батальон долетит сюда.
– Шурик им этого не позволит! – Согрин посмотрел на Кордебалета. Тот молча погладил ствол «винтореза». – Но не сразу. Пусть сначала в бою завязнут. И еще… Я видел трех снайперов. Их надо снять, чтобы обезопасить Алимхана.
– Я их уже засек. – Кордебалет свое дело знает и без подсказок.
– Пора бы и начинать, – изрек Сохно.
Однако Дуташев не спешил, дожидаясь, когда отряд Зелимхана полностью окажется на дне ущелья. Но Зелимхан опытный командир, и такой оплошности не допустил, выслав по джамаату в каждую из сторон – выставил готовое к неожиданностям охранение.
Вертолет – это не военно-транспортный самолет, хотя он тоже военно-транспортная машина, вполне солидная по размерам. Но здесь не так просторно. И офицеры ФСБ сели вплотную к своему пленнику, так и не снимая с его головы колпак.
Пленник слышал разговор старшего из своих сопровождающих с пилотом и потому не спрашивал, когда они полетят. Он даже не спрашивал, куда они полетят. Он вообще ничего не спрашивал, словно был совершенно равнодушен к своей судьбе. Тем не менее к судьбе равнодушным можно и оставаться, а физиология человеческого организма имеет свои естественные нужды.
– В туалет хочу. – Это первая фраза, которую сопровождающие услышали от пленника за всю дорогу.
– В штаны сходи. – Младший из офицеров жалости не показал. – Скоро тебе чистое белье не понадобится, не стесняйся…
– Еще чего! – возмущенно сказал оказавшийся рядом бортмеханик. – Нам только вони здесь не хватало. Туалет есть, сводите его. Куда он из машины денется.
– Своди, – старший из офицеров приказал младшему. – Ему столько успокоительного накололи. Не побежит. А побежит, пуля догонит. Часом раньше, часом позже.
Алимхан Кашаев встал первым. Приперло, видимо. Встал и младший из офицеров, взял Алимхана под руку, не снимая колпака, повел к двери туалета.
– Дверь изнутри все равно не закрывается, – сказал бортмеханик.
– И хорошо, – отреагировал младший из офицеров.
– Колпак снимите, – попросил Алимхан.
– Сам внутри снимешь. А перед выходом снова нацепишь.
Алимхан молча шагнул за дверь в тесную кабинку туалета, и придержал дверь плечом. В неприкрытую полностью дверь видно было его второе плечо, и по шевелению можно было догадаться, что Алимхан снимает с головы колпак.
Младший из офицеров ФСБ отвернулся, чтобы усмехнуться. И повернулся только тогда, когда дверь стала открываться. Алимхан выходил, держа колпак двумя руками.
– Одеть не получается… – он протянул колпак младшему из офицеров.
Тот еще раз усмехнулся, принял колпак, поднял обе руки, и тут же получил колющий удар напряженными пальцами в горло. А через секунду пистолет младшего из офицеров оказался у Алимхана в руках, и последовал выстрел – в старшего из офицеров, пытающегося только еще достать свое оружие. И второй выстрел – в младшего из офицеров, так и не выпустившего из рук колпак. Бортмеханик метнулся в одну сторону, потом в другую и замер, понимая, что ему некуда спрятаться. На звук выстрела в салон вышли из кабины оба пилота и тоже замерли.
– Я не обучен промахиваться, – сказал Алимхан. – Давайте обойдемся без ненужных жертв. Вы все равно справиться со мной не сможете.
– Другие с тобой справятся, – сказал командир экипажа. Довольно спокойно сказал, без испуга. Но действий никаких не предпринимал.
– Даже если я убью вас, я сумею вылететь, – ответил Алимхан. – Я умею управлять вертолетом. У меня собственных два – в Турции и в Эмиратах. Поэтому предлагаю вести себя спокойно. Осторожно, без суеты и резких движений. Всем вытащить оружие и отбросить в сторону. И побыстрее, поскольку я спешу.
Пилоты обменялись угрюмыми взглядами, но команду выполнили.
– У меня оружия нет, – сказал испуганный больше других бортмеханик.
