— Свояк пишет, был бы ничего, да председатели каждый год меняются.
— Отчего же так часто? — спросил Никита Сергеевич у секретаря райкома партии.
— Как-то не везет на руководителя, — безразлично ответил тот. — То пьяница, то растратчик попадается.
— Плохо знаете свои кадры! — упрекнул его Хрущев и скомандовал шоферу: — Поехали в Захаровку!
— Не по маршруту, Никита Сергеевич, — предостерег его прихрамывающий на левую ногу комиссар.
— Не положено отклоняться от маршрута, — разъяснил ему плотного сложения начальник охраны.
— Вы всегда делаете только то, что положено, дозволено, разрешено? — строго посмотрел на того и другого Хрущев. В своем решении он был непреклонен. Подтвердил приказание: — Выруливай на Захаровку!
Антон Буслаев всерьез встревожился.
— В Захаровке, возможно, находится Филипенко, разрабатываемый горотделом по линии «Т», — предупредил он начальника охраны. — Вот его фотография. — Не позволив чинить в отношении Филипенко произвол, он тем самым принял на себя колоссальную единоличную ответственность за возможные последствия. То, что тот до сих пор не обнаружен, вселяло беспокойство.
— Я могу оставить фото у себя? — спросил начальник охраны. — Покажу своим ребятам. Может, где попадется на глаза.
— Да, разумеется.
Когда подъезжали к Захаровке, уже смеркалось. Но это не помешало вездесущей деревенской детворе увидеть кавалькаду машин узнать Хрущева, и они тут же понеслись оповещать об этом и старых, и малых.
В правлении колхоза, несмотря на поздний час, собрались не только те, кто стоял у руля хозяйства, но и бригадиры, звеньевые, немало было рядовых колхозников. Все скамьи были заняты, стояли в проходах, вдоль стен.
Слово держал председатель колхоза. Начал он, что называется, с сотворения мира. Много приводил цифр и по урожаю, и по удоям молока и заготовке мяса.
— Скажите лучше, как живут колхозники, сколько получают на трудодень, — прервал докладчика Хрущев.
— Как живут? Хорошо живут, Никита Сергеевич. Под руководством райкома партии. А будем жить еще лучше. К этому у нас есть все возможности, и мы их задействуем.
Хрущев оглядел публику. По ее настроению понял, что она недовольна сообщением, сделанным председателем.
— Есть желающие дополнить, возможно, поспорить с председателем? Высказывайтесь без оглядки на него. Чтобы понять, что происходит, нам всем нужна правда. Прошу. Можно с места говорить.
Одновременно поднялось несколько рук. Хрущев дал возможность высказаться каждому. Внимательно слушал. Иногда вставлял реплики. В выступлениях было много критики и даже обвинений в адрес членов правления и председателя колхоза. «На трудодень крохи получаем, а они о себе пекутся, жиреют. Что б им подавиться! Колхозник же для них — быдло. А не будь колхозника, кто же ваше богатство вам нарастит?» — спросила одна женщина. Многие ей зааплодировали.
Буслаев стоял у стены, где находился стол президиума. Оттуда все у него были как на ладошке, и все же он тщательно вглядывался в лица мужчин в надежде обнаружить Филипенко, если он тоже здесь.
Итоги встречи подвел Никита Сергеевич.
— Я проехал по ряду колхозов района. Встречал и хорошее, и плохое. Кто-то не так сено хранит, кукурузу неумеючи сеет. Ваше же хозяйство и сравнить не с чем. Вместо подъема оно пришло в запустенье. В результате упадка и колхозникам плохо живется. Из опыта своего скажу вам: все зависит и упирается в руководство колхозом. Я ваш колхоз возьму себе на заметку. Думаю, что и секретарь райкома партии должен извлечь из всего, что здесь говорилось, серьезные уроки.
Вытерев платком вспотевший лоб, он продолжал:
— У вас, товарищи, все имеется для того, чтобы работа спорилась. Умеренный климат, прекрасные почвы, достаточно влаги. Вы же все это не используете. Лодырям потакаете. Пьянство развели. Хищения процветают. Отсюда и урожаи низкие. За продуктами в Москву ездите! Стыд и срам! Я, как вы знаете, работал на Украине. Разве сравнить ваши условия с теми, которые у украинского колхозника! У вас ткни оглоблю в землю, яблоня вырастет. У них же яблоню посадишь, дуга произрастет.
В зале послышался смех, всеобщее оживление.
— А ведь неплохое место среди Советских республик Украина занимает! — продолжал Хрущев. — Все дело в организации труда и постановке пропагандистской работы!
— Э, Никита Сергеевич, — перебил его мужчина средних лет, худощавый, в выцветшей военной гимнастерке. — Зачем людей вводить в заблуждение? Вы судите, видимо, по Геническому району Украины. Там действительно так, как вы говорите. А на остальном пространстве, на остальных землях…
— Вы фронтовик? — не дал ему договорить Никита Сергеевич.
— Да, был на фронте. Киев освобождал, Чернигов.
Хрущев рассмеялся.
— Никто так не врет, как военные! Помню, товарищи, приезжаю на передовую. Командир дивизии докладывает: «Товарищ член Военного Совета! За истекшие сутки пять тысяч фрицев уложили!» — «А где же трупы?» — «Немцы уволокли их с собой, мать честная!» — «Полсотни-то хоть было убито?» — «Чуть больше, товарищ член Военного Совета!»
По залу прошло оживление.
Хрущев снова обратился к фронтовику:
— Вы член партии?
— Нет, — ответил тот. — Да и зачем? К власти я не рвусь. А балласта там и без меня хватает.
— Оттого и не разбираетесь в ее аграрной политике. Зато свои сомнительные представления пытаетесь навязать другим. Так знайте: идет историческая битва, и либерализму в ней нет места! Нет, вы не беспартийный. Вы — член антипартии. Но кто против коммунистической партии, тот не с нами, того сотрем![15] — произнося последние слова, он перешел на крик.
Зал притих. Фронтовик не знал, что и сказать в ответ. Слух же Антона эти слова резанули. «Как же тогда Никита Сергеевич разговаривает с людьми у себя в кабинете, если не сдержан на публике? — задумался он. — Но может быть, у него не выдержали нервы? Уж слишком плохо идут дела в этом колхозе… А может ли это оправдывать деятеля такого масштаба?.. Даже если он хочет этим людям добра».
— Желаю успехов! — недовольный Хрущев покинул правление.
Буслаев всмотрелся во фронтовика. Так это же и есть Филипенко! Приблизился к нему, чтобы быть начеку. Но все обошлось. Ни угроз с его стороны, ни выстрелов не было. Вместе со всеми, как оплеванный, он покинул помещение и побрел своей дорогой, переживая за свою дальнейшую судьбу. Что она ему готовит?..
На пути к машине Антону вспомнилось стрельбище в Сурках. При всем их различии у Хрущева и Ворошилова было и что-то роднившее их обоих. Что именно? Властность характера, безапелляционность суждений, бесцеремонность в обращении с простыми смертными.
В ту пору у Буслаева было лишь интуитивное чувство «несовершенства» этих личностей. Он еще не знал, что Сталин повязал своих соратников кровавой цепочкой круговой поруки и на каждом из них висит груз тягчайших преступлений против соотечественников.
В Москву Антон возвратился поздней ночью. Полковнику Новикову доложил все, как было. Дела, ведущиеся в Коломенском горотделе на лиц, подозревающихся в «террористической деятельности», в том числе на Филипенко, предложил ликвидировать как необоснованно заведенные.
— Будет нам с тобой на орехи от генерала Петрова.
— Но ведь и в самом деле в них нет материалов по этой окраске. И вообще: шпиона живого я встречал и не раз. Но чтобы террориста… Не приходилось.
— В Отделении «Т» имеются серьезные разработки.
