разумно, с меньшими жертвами и наверняка. И чтобы с Иваном не могли там расправиться.
Вбежала Людмила. Озабоченная. Что-то хотела сказать, но, увидев постороннего человека, осеклась.
— Простите, вы очень заняты, товарищ лейтенант?
— Что вы хотели, Людмила?
— У меня есть план, и я хотела бы поделиться им с вами. Только вы не подумайте… Возможно, план этот в какой-то мере наивный, не совершенен с военной и оперативной точек зрения. Но иначе я себе не мыслю…
— О каком плане вы говорите? Откуда он у вас?
— Я сама его придумала и разработала.
— Тогда не стесняйтесь, поделитесь своими мыслями.
— Я предлагаю план вызволения товарища Лиханова из плена.
— Это интересно. — И указал на Веру. — Познакомьтесь, его друг.
Девушки глянули друг на друга полными любопытства глазами. Можно было прочитать в них и взаимную настороженность.
— Очень приятно, Людмила.
— Вера.
— Вы — жена товарища Лиханова?
— Я его невеста.
— Я слушаю вас, Людмила, — пригласил ее к разговору Буслаев.
— Пока в двух словах. Значит, так. Ночью я проберусь к бункеру, в котором томится товарищ Лиханов. Закидаю подходы к нему гранатами. Среди бандитов возникнет паника, переполох. Я воспользуюсь этим, проникну внутрь, развяжу его, если он связан, и мы с ним убежим. Да, вот еще что. На случай ранения возьму с собой больше йода и бинта. Противостолбнячную сыворотку и шприц, — завершила скороговоркой медсестра.
Вера с надеждой смотрела на нее, как на спасительницу.
— Наивно, да? — смущенно взглянула Людмила на Буслаева.
— Отчаянный план! — ответил тот с серьезным выражением лица, раздумывая, как поступить, чтобы не обидеть человека.
— Какая вы хорошая, Людмилочка! — Вера поцеловала ее. — И смело, и бескорыстно. Все мои надежды на вас, милая.
— Несовершенный, да? — не слушала ее Людмила.
— Вы не предусмотрели одного: прикрытия, — ответил Антон.
— Я же сказала — в двух словах! А прикрытие… Дайте мне трех мужчин, которые порасторопнее. Чтобы за мной поспевали. Нет, двух, пожалуй, достаточно. Один будет прикрывать меня с левого фланга, другой — с правого.
— Какая же вы отважная, рисковая! — продолжала восхищаться Вера медсестрой. — И вы готовы пожертвовать собой ради нашей с Ванечкой совместной жизни, ради будущих наших детей?
— Вы не представляете, какой замечательный человек товарищ Лиханов! — Глаза Людмилы увлажнились.
— Не жалел он меня… — сквозь слезы произнесла Вера.
Теперь ревели обе.
— Он будет с вами. Вот увидите, — успокаивала ее Людмила.
— Признаюсь вам: я рождена для любви. И на подвиг, к сожалению, не способна. Малодушна. Не тренирована физически. А главное, наверное, даже не в этом. Главное, планы военных операций разрабатывать не умею.
— Поверьте, я делаю это ради товарища Лиханова.
— Должен вас огорчить, Людмила, но ваш план, при всех его достоинствах, принят быть не может, — сказал Буслаев после долгого раздумья.
— Вы хотите погубить Ванечку?! — почти крикнула Вера.
— Я допускаю, что план несовершенен. Помогите мне доработать его. Вы — профессионал.
— Нам пока мало известен бункер, в котором содержится Иван.
Вошел Сергей. Он был возбужден. За плечом висел немецкий автомат, за пояс заткнуты пистолет и две гранаты. Протянул Буслаеву клочок бумаги.
— Получено несколько минут тому назад, товарищ лейтенант. Связная Егора доставила.
Пока Буслаев просматривал записку, Сергей успел подмигнуть Людмиле, шепнул что-то на ухо Вере. Прочитав, лейтенант оживился, и это оживление передалось девушкам.
— Донесение, написанное рукой Ивана. Он докладывает, что находится в постоянно охраняемом бункере Краковского. То же самое, правда, мне сообщили и покинувшие банду люди. Так что мы сможем действовать увереннее. Но об этом знаем только я, Сергей и вы обе. Оперативное обеспечение «операции» беру на себя. План свой, Людмила, продолжайте обдумывать и дальше. Возможно, мы и воспользуемся им.
ПО СЛЕДУ ВРАГА
Замаскировавшись под старика, Буслаев ехал в крестьянских розвальнях, как заправский мужик. В руках у него были вожжи и кнут. Он то и дело покрикивал на лошадь. Впереди маячивший лес был грозен и молчалив. Надо было разглядеть, запечатлеть в памяти подходы к бандитскому лагерю Краковского до мелочей — до тропинки, до лужайки, до ухаба. Без визуальной рекогносцировки, решил Антон, вряд ли можно обойтись при проведении серьезной боевой операции, даже если она хорошо агентурно разработана.
Среди сена и мешков лишь с близкого расстояния можно было разглядеть Сергея, нахлобучившего овчинную шапку, чтобы не узнали встречные. Рядом с ним сидел переодетый в гражданское платье Джапаридзе.
— И все-таки, лейтенант, как войсковой командир, я всему предпочитаю разведку боем, — сказал Джапаридзе. — Сразу все становится ясным: где у противника огневые позиции, а где — боевое охранение…
— Не уговаривай, капитан, — возразил Буслаев. — Одно дело на фронте и совсем другое — здесь. В условиях, когда всюду стреляют, когда не знаешь, то ли ты окружаешь противника, то ли он окружает тебя.
— Но скажи, оперативник, что этими бандюгами руководит? Идейная деградация и злоба на советскую власть? Боязнь ответственности за содеянное при гитлеровцах?
— И то, и другое, товарищ командир, — вступил в разговор Сергей. — Я их здесь, будучи партизанским разведчиком и подпольщиком за время оккупации, как облупленных изучил. Только идеи у них никакой не было и нет. Они просто пресмыкались перед фашистами. Для чего? А чтобы и им что-то отвалилось во время дележки награбленного, а в случае победы в войне против Советов — возможность властвовать над соотечественниками.
— Сергей прав, — поддержал его Буслаев. — И жертвы их остаются все еще не оплаченными. Поэтому, мы больше не смеем злоупотреблять терпением народа, как и не имеем права действовать безрассудно. Кроссворд? Но решать его поручено нам с тобой.
— Почему Краковский изменил Родине? — спросил Джапаридзе.
— Отца в 1937 году расстреляли, — буркнул Антон, потупив глаза.
— Могу представить себе… Даже если он и враг народа…
— Вот и получается: Гитлер за счет СССР пытался решать свою задачу: завоевание для Германии жизненного пространства. Краковский же — свою: отомстить нашей стране за отца.
— Совпадение интересов.
— Ты правильно понял, капитан.
