— В таком случае ради чего вы идете на риск, сотрудничая с русской разведкой?
— Философский вопрос. — Кёниг остановился, закурил. — И все-таки удовлетворю ваше любопытство. Я — антифашист в душе. Больше того: привержен коммунистической идее. Государство же советское рассматриваю в качестве далеко несовершенного, но все же прообраза будущего человечества. Без этих репрессивных аббревиатур, разумеется.
— Это ласкает мой слух… Скажите, пожалуйста: ваше положение в ведомстве Имперской безопасности позволяет иметь доступ к высшим партийным и государственным секретам?
Кёниг задумался.
— Как вам сказать? К Гитлеру и рейхсминистру Гиммлеру напрямую я не вхож. Зато близок к партайгеноссе Борману. С обергруппенфюрером Шелленбергом, что называется, на короткой ноге. А теперь сами судите о моих разведывательных возможностях.
— Мою службу интересует также, насколько прочны ваши позиции.
— Ничто не вечно под луной, фрейлейн… О степени доверия ко мне того же Бормана вы можете представить себе хотя бы по такому факту. Однажды он посвятил меня в святая святых политики фюрера. В частности, в его замыслы в отношении Польши. Если коротко, мысли Гитлера сводятся к следующему:
Первое. Образуемое польское генерал-губернаторство должно стать для Германии резервом дешевой рабочей силы и представлять из себя большой рабочий лагерь. Во главе него должна находиться немецкая администрация, способная поддерживать порядок среди аборигенов.
Второе. Польское губернаторство должно поставлять в Германию исключительно неквалифицированных рабочих для использования в качестве дешевой сезонной рабочей силы. В Польше же эти лица должны наделяться небольшими участками земли, с помощью которых могла бы прокормиться семья.
Третье. В экономическом отношении последний немецкий рабочий и крестьянин должны цениться выше любого поляка. Другими словами, если поляк в Германии будет работать 14 часов в сутки, то, несмотря на это, он должен получать за свой труд меньше, нежели немецкий рабочий за 8-часовой рабочий день.
Четвертое. Для поляков должен существовать только один господин — немец. Два господина — один возле другого — не могут и не должны существовать. Поэтому все представители польской интеллигенции подлежат уничтожению.
Пятое. Будет правильным, если поляки останутся католиками. Польские ксендзы должны быть на нашем содержании, а за это обязаны будут направлять своих овечек по желаемому для нас пути — внушать им кротость и повиновение, делать их глупыми и тупоумными.
— Борман не сказал, к какому времени относятся эти высказывания Гитлера? — поинтересовалась Альбина.
— Разговор происходил в октябре 1940 года в Берлине на квартире фюрера. Участниками его были партайляйтер Борман, рейхсминистр доктор Франк, рейхсляйтер фон Ширак, гауляйтер Кох… О чем вы задумались, фрейлейн?
— О том, что все это бесчеловечно и очень страшно. Коли поляков Гитлер решил превратить в бессловесное быдло, в рабочий скот, то русских, белорусов, украинцев и вовсе в рабов, в нераздельную собственность немецких господ, которую можно купить, продать и даже убить. И если обсуждение состоялось задолго до вероломного нападения Германии на Советский Союз, не является ли это еще одним свидетельством и доказательством того, что она готовилась к войне задолго до нападения на СССР?
— Безусловно, — подтвердил Кёниг. — О том, что «захват жизненного пространства на Востоке и его беспощадная германизация» — важнейшая цель, Гитлер заявил в 1933 году, как только стал рейхсканцлером. В июле 1940 года в Бергхофе состоялось секретное совещание высшего военного руководства страны. Гитлер там прямо заявил и потребовал, чтобы Россия была ликвидирована, стерта с лица земли! Срок — весна 1941 года. Осуществить «операцию» необходимо молниеносно, одним ударом!
Шелленберг после этого посетил Москву и детально информировал персонал германского посольства о плане «Барбаросса». Подобная информация представляет интерес для вашей службы?
— Да, конечно. Наряду с той, в которой, надеюсь, будут отражены и сегодняшние планы руководства партии, рейха, вермахта, ведомства Имперской безопасности, Министерства по делам Восточных земель.
— Я так и понимаю свою задачу… Что же касается Вальтера Шелленберга, при всей его подозрительности к людям, ко мне он благоволит. Благодаря этому, я бываю в курсе многих дел государственной важности.
— Благодарю вас и надеюсь, — сказала Альбина. — И не забывайте, пожалуйста, о конспирации. Ищейки Мюллера встречаются и среди окружения высокопоставленных особ. Я хорошо это знаю.
— Я тоже, — улыбнулся агент.
— Работать с вами Центр поручил мне, и я со своей стороны буду делать все, чтобы мы оба не пострадали и могли долго служить нашему общему делу. И постарайтесь больше добывать секретных документов, которые можно было бы использовать, не раскрывая источник информации.
— Вы мне внушаете доверие к себе, фрейлейн, — благодарно взглянул на нее Кёниг.
— Тогда — за дело! — рассмеялась Альбина. — Сегодня же мне хотелось бы знать, насколько повлияло на высшие структуры власти Германии поражение армии фельдмаршала Паулюса под Сталинградом. Ну, и какие в связи с этим просматриваются тенденции в политике ближайших месяцев, как в отношении Советского Союза, так и наших союзников — США, Великобритании?
— Задачка, — почесал затылок агент. — Кое-какие секретные документы на этот счет постараюсь добыть и представить вам в ближайшие дни, фрейлейн. Пока же скажу: Сталинград отрезвил некоторые горячие головы и в партии, и в государстве. Настроения элиты теперь далеки от единства, но и не так уж катастрофично все, как может показаться со стороны. Смешно, но после такого потрясения кое-кто еще надеется на победу Германии в войне.
— Очень буду ждать обещанного вами материала, — сказала Альбина. — Контейнер с фотопленкой заложите в тайник. Я оборудовала его в надежном месте в районе Фридрихштрассе.
Альбина передала Кёнигу пачку сигарет, на внутренней стороне которой был изображен тайник и дано описание его и подходов к нему. Условилась с ним о следующей встрече и запасных явках. Договорилась о способах связи в случае ее утери или необходимости увидеться срочно.
Изъяв вскоре фотопленку Кёнига из тайника, Альбина переправила ее со связным в Центр. Устную информацию, получаемую от Кёнига в последующем, она передавала в Центр по рации с помощью своей напарницы Раисы.
«Блицкриг» выдыхался. Гитлеровцев ждала перспектива затяжной войны, к которой Германия не была готова. Для победы над Советским Союзом, по сообщениям Кёнига, у нее уже не оставалось ресурсов.
В одну из встреч Альбина получила от него информацию о том, что Отто Скорцени[8] по поручению Гитлера готовит группы боевиков для нападения на советское и американское посольство в Тегеране в то время, когда там будет проходить конференция «Большой тройки».
Кёнигу также принадлежит информация о подготовке вермахтом операции под кодовым названием «Цитадель» — наступление немецких армий под Курском.
Проверка Центром через другие источники подтвердила эти данные, и они были использованы Верховным Главнокомандованием в разработке упредительных контрмер и ударов.
А вскоре Альбина и сама получила радиовызов прибыть в Швейцарию для встречи со специально приехавшим туда для этого ответственным сотрудником Службы внешней разведки. Она понимала важность этого, но как туда поехать?.. Нужны убедительные причины.
Говорят, голь на выдумки хитра. Приближалась годовщина гибели матери и отца, и Альбина обратилась к Клаусу Штубберу с просьбой отпустить ее на пару дней в Швейцарию побывать на могиле родителей. Разрешение не заставило себя ждать.
Остановилась она в Цюрихе в частном отеле. Утром следующего дня посетила кладбище. Возложила
