Тананкоа открыла некоторые из них, чтобы показать Пейдж свою коллекцию высушенных трав.
– Моя бабушка, Хромая Сова, считается в нашем народе могущественной шаманкой, – пояснила она. – До того, как мы с Деннисом поженились, я считалась ее наследницей. Она отказалась дальше учить меня, но я все еще надеюсь, что она изменит свое решение. С тех пор, как я была еще маленьким ребенком, она учила меня собирать и употреблять лекарственные травы.
Пейдж пришла в восторг. Майлс передавал ей кое-что из его излюбленных народных лекарств, но почти все они использовались только в таких случаях, как пулевые ранения или заражения; он признавался, что незнаком со многими женскими болезнями.
– А это для чего? – Пейдж дотронулась пальцем до темной мелко разрезанной массы в соломенном кузовке.
– Это излечивает от головной боли или от больных рук и ног. Это кора ивы. Я ее вымачиваю, а потом готовлю из нее чай.
– А это? – Пейдж показала на другой кузовок.
– Это дикая черная вишня. Помогает справляться с болями при родах, а в более мелких дозах облегчает судороги при женских месячных.
Пейдж долго расспрашивала Тананкоа, уверенная в том, что эти лечебные травы в течение столетий употребляются индейцами, и их эффективность, многократно подтвержденная, может считаться доказанной. Она все больше возбуждалась, знакомясь с содержимым одного кузовка за другим.
– А это, Тананкоа?
– Я не знаю, как это называется по-английски. Когда это превращают в мазь и накладывают на место ожога, он быстро залечивается и не бывает пузырей на коже. Мы используем его для преждевременно рождающихся детей. – Тананкоа положила Пейдж в ладонь горсть сухих красных ягод. – А вот это дикий шиповник. Его заваривают с чаем, он помогает при простудах и зимнем гриппе.
Ну, конечно, это естественный источник витамина С. Пейдж была очарована. Она рассматривала содержимое каждого кузовка, а Тананкоа перечисляла, против каких болезней помогает его содержимое.
– Грушанка против простуды. Кошачья мята против колик. Кора белой сосны против кашля.
Пейдж была совершенно заинтригована. Лекарства, которыми снабдил ее Майлс, оказывались, к ее большому сожалению, неподходящими для лечения многих болезней, на которые жаловались ее пациентки и их дети. Пейдж подумала, что на эти лечебные средства можно полагаться как на добротные и эффективные не меньше, чем на лекарства, применяемые сейчас в медицине.
– Я не знаю, продашь ли ты мне кое-что из этих трав, чтобы я могла лечить ими моих пациенток? – неуверенно спросила Пейдж. – Многие из них соответствуют патентованным лекарствам, вроде «Лидия Пикхэм» или того, что называется «Перри Дэвис, органический устранитель боли». Бог мой, там же чистый алкоголь с каким-то количеством опиума! Как ты думаешь, ты могла бы продать мне какие-то твои лекарственные травы и рассказать, как ими пользоваться?
Тананкоа была удивлена и польщена. Она с готовностью согласилась снабдить Пейдж кое-какими своими травами.
– Некоторых у меня немного, – объяснила она. – А другие требуют тщательных инструкций, как их изготовлять, но я могу научить тебя. Весной и летом я соберу и приготовлю хороший запас, если ты найдешь их полезными.
Она проворно запаковала кое-какие травы, которые у нее были, и Пейдж аккуратно надписала пакетики, помечая дозировку и инструкции, которые давала ей Тананкоа. Трудно было устанавливать цены, поэтому они выработали систему, при которой принимались во внимание полезность травы и то, насколько трудно их собирать.
Тананкоа была очень взволнована перспективой заработать какие-то собственные деньги.
– Деннис мечтает об особом ноже для свежевания кож. Я сберегу эти деньги и куплю ему такой нож, – поделилась она с Пейдж.
Пейдж улыбнулась своей новой подруге, ощущая, какая глубокая связь существует между этой необычной парой, и благодаря судьбу, что та подарила ей такую же связь с Майлсом.
Пока они перебирали травы, Тананкоа расспрашивала Пейдж о ее работе врача, как сейчас, так и в прошлой жизни, которую просто обозначала словом «раньше».
Она задавала умные вопросы и о том, как Пейдж лечит определенные болезни, рассказывая, в свою очередь, как ее бабушка справляется с аналогичными проблемами.
В ходе разговора Пейдж высказала свою озабоченность по поводу некоторых своих пациенток, ощущая потребность излить ее другой женщине.
– Это ужасная практика – носить корсет и затягивать его так туго, что почти невозможно дышать, а все внутренние органы спрессованы, эти корсеты являются одной из причин, почему у женщин возникают проблемы с деторождением и менструациями. Это варварский обычай.
Тананкоа кивнула.
– Когда я жила в форте с Деннисом, одна из молодых жен сказала мне, что я должна носить корсет и сильно зашнуровывать его, и что ходить без него неприлично. Я попробовала, но мне от него стало плохо. И я его сожгла.
– Умно поступила.
Пейдж рассказала Тананкоа, как она в первый раз пришла в магазин для дам и какой скандал там разразился, когда она отказалась одеть корсет. Они вместе похихикали, и контакт между ними еще более окреп. Наконец Пейдж почувствовала, что настал момент, когда она может расспросить Тананкоа о церемонии, о которой та упоминала, когда люди путешествуют между мирами.
– Проделывать такое позволено только некоторым шаманкам, – объяснила Тананкоа. – Они хранители духов земли, особые смотрительницы, назначенные следить, чтобы люди не причиняли вреда Матери Земле.
Пейдж подумала о разрушении окружающей среды в ее время. Она спросила Тананкоа, что могут сделать такие путешественники из одного мира в другой.
– Они путешествуют за пределы нашего времени, и когда они возвращаются, то осуществляют большое колдовство, чтобы предотвратить любое разрушение, которое видели.
У Пейдж возник миллион вопросов.
– А могут они выбрать определенное время, определенный год в будущем, например, и отправиться туда?
– Я не знаю. Я многого не знаю об этой церемонии, она тайная даже среди шаманов. Мне никогда не было разрешено присутствовать на ней. Теперь осталось очень мало шаманов, которые знают весь ритуал – старые обычаи умирают. Хромая Сова одна из последних, кто обладает этим особым знанием. Поэтому она так разочаровалась во мне: она хотела научить меня всему, что сама знает, чтобы я могла помочь хранителям в их путешествии и вернуть их обратно.
– А часто твоя бабушка устраивает такие церемонии?
Тананкоа покачала головой.
– Не думаю. Я ее уже много месяцев не видела, но, когда погода станет лучше, я поеду к ней.
– Когда ты поедешь к ней, ты можешь спросить у нее, есть ли у меня какой-нибудь шанс отправиться таким способом в мое время?
– Я спрошу, но сомневаюсь, что она мне ответит. Она очень упрямая старуха.
«Похоже, что мои шансы весьма шаткие», – подумала Пейдж и удивилась, что ее это не так уж волнует. Она должна была бы чувствовать себя более обескураженной. То, что она влюбилась в Майлса, сильно изменило ее, в этом не приходилось сомневаться.
Тананкоа сервировала обед пораньше – тушеные степные тетерева и только что испеченные лепешки. Их разговор перескакивал с медицины на одежду, на еду.
Пейдж развлекала Тананкоа рассказами о быстро приготавливаемой пище девяностых годов – гамбургерах, пицце, молочных коктейлях, как люди едят пищу самых разных народов – китайцев, греков, итальянцев.
– В Ванкувере есть очень знаменитый ресторан, где готовят традиционные блюда индейцев Западного побережья – копченую лососину, пирог по-саскатунски, – вспоминала Пейдж.
